не нужен, работа каждого из них не начиналась в ранний час, к которому нужно было бы прибегать в офис. Бизнес Максима работал на него, даже когда тот спал, а Катя вообще могла не выходить из дома, чтобы зарабатывать деньги. С ума сойти… Ещё сегодня утром она была уверена в своём – своём! – мужчине. Уверена в его любви и даже не сомневалась в преданности…до того момента, когда понадобилась кредитная карта. Тогда всё и пошло наперекосяк. Тогда небо обрушилось на землю, а последующий день превратился в кошмар.
Как же быстро всё поменялось. Как быстро её иллюзии…
– Мама?
Она вздрогнула, чуть не выронив сигарету. Воздух застрял в лёгких, когда до неё долетело это слово. Мама. Сколько всего заложено в этих двух слогах, в этих четырёх буквах!
Катя медленно повернулась и увидела стоящего в дверном проёме Мишу. Увидела линию его губ, доставшуюся ему от отца, и слегка торчащие ушки, тоже унаследованные отцом. Форма лица, телосложение, мужской подбородок – всё это Мише передал Максим. Единственным, что в нём проглядывало от матери, были красивые серые глаза, выразительность которых захотел бы запечатлеть любой художник. Это были её глаза и его одновременно. Серый цвет связывал их, мать и сына, натягивал между ними невидимую нить, соединяющую Катю и Мишу в любых местах, где бы они ни были.
Это был её сын, и она любила его больше жизни. И пусть в нём текла кровь Максима, в нём текла и кровь Кати. А глаза… они сразу обо всём говорили.
– Мама, почему ты плачешь? Не надо плакать!
Он зашагал к ней, протягивая вперёд руки. Обнимашки… Он хотел обнимашек.
Катя со всей силы сжала губы, лишь бы не дать всхлипу вырваться наружу. Слёзы ударили по глазам, поднявшись откуда-то снизу – оттуда, где вновь зарождалась боль. Лицо запылало, все его мышцы напряглись, пытаясь сдержать внутри плач. Но с каждой секундой, с каждым вдохом сделать это становилось всё тяжелее и тяжелее.
Миша прижался к ноге мамы и обнял её своими маленькими ручками. От этих движений грудь Кати резко сжалась, разлилась тёплой любовью, одновременно согревающей и обжигающей. Только сейчас она поняла, что до сих пор держит в руке дымящуюся сигарету, и уже захотела убрать её, когда вновь услышала это слово:
– Мама… – Миша прошёлся ладошками по её ногам (дома она всегда носила простую одежду: шортики с майкой) и поднял голову, блеснув такими красивыми серыми глазами, что будто были точной копией глаз Кати. – Зачем ты закрыла меня в комнате? Я еле выбрался, мама!
Что она могла на это ответить? Как она могла объяснить Мише, что не хочет того, чтобы он присутствовал при ссоре мамы и папы? А ссора, непременно, будет. И именно она нанесёт сокрушительный удар по их браку, что уже почти разошёлся маленькими невидимыми швами.
Но как это объяснить маленькому ребёнку? Или как уберечь его от проблем взрослой жизни, мгновенно разрушающих семьи? Катя не знала. Она лишь попыталась подавить в себе плач, но всё же проиграла, и один всхлип вырвался наружу. Крупная слеза сорвалась с ресниц и упала на кончик Мишиного носа.
Он будто её не заметил.
– Мама, не плачь! Пожалуйста, не плачь, я тоже начинаю плакать! Всё будет хорошо, мама!
От этих слов ей должно было стать легче, но почему-то стало ещё хуже. Голос Миши дрожал, его глаза заблестели, и от одного этого вида Катя разрыдалась, больше не в силах сдерживать себя. Все эмоции, скопившиеся в ней за день, хлынули наружу горячими слезами. И к её плачу – к плачу женщины, только что потерявшей веру в своего мужчину – присоединился более тихий, детский. Миша зарыдал вместе с мамой, обнимая её, прижимаясь к ноге всем телом. Катя затушила в пепельнице сигарету и опустилась на колени, обвив руками Мишеньку. Из двух пар серых глаз вытекали слёзы, пока на полу кухни, рядом с открытым окном, мама и сын обнимали друг друга. Молча, без слов, сотрясаясь от частых всхлипов.
– Всё будет хорошо, мама. Не плачь, не надо! Ты же сама всегда говоришь, что я самый сильный. А если я самый сильный, значит, у меня самая сильная мама!
Она через боль улыбнулась. Если Бог и существовал, Катя была готова благодарить его вечность за то, что он подарил ей Мишу.
– Я знаю, дорогой, знаю. Всё у нас будет хорошо. У тебя и у меня. У нас с тобой. Просто…иногда, Миш, хочется полакать. У взрослых тоже такое бывает.
– Тебя кто-то обидел?
– Нет…то есть… – Она замолчала, так и не подобрав нужные слова. Катя взяла лицо Миши в ладони и поцеловала его в лобик, на несколько секунд замерев, когда губы соприкоснулись с кожей. – Меня никто не обижал. Я плачу, потому что сильно устала. День был тяжёлым, вот и всё.
– Но сейчас-то вечер, мамуль. Всё уже хорошо, не переживай.
– Да, солнышко, уже вечер. – И скоро вернётся наш папа, хотела сказать она, но сдержалась. – Ты же помнишь, что мы обычно делаем вечером? А, разбойник, помнишь?
Ей удалось вызвать у него улыбку. Её бодрый тон смог разбавить обстановку и убрать трагичность из слёз, быстро стекающих по горячим щекам. На щёчках Миши образовались ямочки, от вида которых сердце вновь заполнилось теплом. Да, это был её сын. Пусть многое в чертах его лица досталось от папы, глаза были мамины, а именно глаза – зеркало души человека. Катя подумала, что уже лет через десять ей придётся покупать дробовик, чтобы отстреливать влюбившихся в эти глаза девчонок, иначе замки двери просто не выдержат.
– Мы читаем сказку! Вместе! Да, мам, давай! Я уже не путаю мягкий знак и твёрдый знак, представляешь?
– И ты даже можешь сказать: «Клара у Карла украла кларнет»?
– Клара у Крала… – Миша на секунду замер и тут же взорвался смехом, не в силах сдержаться. Катя засмеялась вместе с ним – искренне, по-настоящему, позабыв о дрожащих руках. Она обнимала Мишу, пока оба они хохотали, чувствуя тепло друг друга. – Ну мама, так нечестно! Ты тренировалась, а я нет!
– Так и ты тренируйся, спортсмен! Будешь тренироваться, станешь таким же сильным как… – Последнее слово не сорвалось с губ. Катя поспешно проглотила его, стараясь держать всю ту же улыбку. – Пойдём-ка спатеньки. Сказки уже ждут, пока мы их прочитаем! Ты же хочешь отправиться в Атлантический океан на своём корабле, разбойник?
– Очень! Очень хочу!
Он взял маму за руку и побежал в комнату, постоянно оглядываясь назад, чтобы убедиться, что мама не отстаёт. Катя затрусила за Мишей, внимая его смеху. Внимая его прекрасному смеху.
Вместе они прибежали в детскую, потолок которой был украшен звёздами – пока не светящимися, а
