конца жизни в радости и беде они находились вместе.
В июне 1996 года Петру Ивановичу приказом директора ФСБ России было присвоено самое почетное и уважаемое в среде профессионалов звание «Почетный сотрудник контрразведки». И только после этого его имя окончательно рассекретили. В документальном сериале «Зафронтовые разведчики», в сборнике «Смерш» и художественной книге «О нем доложили Сталину» нашел отражение подвиг Петра Ивановича. Он по праву стал настоящей легендой отечественных спецслужб и примером для новых поколений военных контрразведчиков. После смерти Петра Ивановича 8 мая 2020 года в центре столицы Дона ему был возведен памятник.
Все это было еще впереди. А тем сентябрьским вечером 1943 года Петр Иванович так далеко не заглядывал. Он был счастлив, что вырвался из фашистского ада, что жив и находится среди своих. Однако сознание разведчика непроизвольно продолжало работать, сквозь сон до него доносились шум шагов, жужжание телефонного аппарата и обрывки неясных фраз. В разговоре Ивонина речь шла о нем, и впервые за многие месяцы Петр поймал себя на мысли, что его совершенно не волновало происходящее. Он вернулся домой! Домой!!!
Рев автомобильного тягача за окном разбудил Петра. Он провел рукой по лицу, прогоняя последние остатки сна, и открыл глаза. Яркий солнечный свет сочился через неплотно прикрытые шторы, веселые зайчики скакали по стене и заглядывали ему в глаза. Петр скользнул взглядом по иконе, висевшей в углу, перевел на Ивонина, тот хлопотал над столом, и задержался на капитане. Высокого роста, худощавый, он головой чуть ли не упирался в потолок. В его фигуре, осанке, чертах лица Петру показалось что-то знакомое, из глубины памяти всплыли фамилия, имя военного контрразведчика из Особого отдела Юго-Западного фронта: Леонид.
«Так, может, Селивановский и Рязанцев живы?!» — сердце Прядко радостно встрепенулось, он приподнялся.
Топчан треснул. Ивонин обернулся и жизнерадостно воскликнул:
— Ну наконец! А то, Петро, так всю войну проспишь!
— Я что, весь день спал? — смутился Прядко.
— Главное — жизнь не проспать. Вставай, вставай, Петро! Впереди нас ждут великие дела! — с улыбкой произнес Ивонин, подал ему полотенце и предложил: — Сходи умойся. Рукомойник на улице, у колодца, там же возьмешь и мыло.
Прядко поднялся с топчана, взял полотенце и пробежался взглядом по капитану и задержался на Ивонине.
— Знакомься, Петро, это Леонид Георгиевич Иванов из отдела Смерш армии, — представил его Ивонин.
— Толя, а мы с Петром знакомы с мая сорок второго, — напомнил Иванов, прошел к Прядко и крепко пожал руку.
Ивонин хмыкнул и, подмигнув Петру, заметил:
— Интересно получается, Леонид Георгиевич. Так ты что, тоже из абвера?
Иванов остался невозмутим, ладонью провел по горлу и заявил:
— Им одного Петра во как хватило.
— Ха-ха, — рассмеялся Ивонин.
Петр улыбнулся, перекинул полотенце через плечо и вышел во двор. Вокруг ничто не напоминало о войне. Натиск советских частей был настолько стремительным, что немцы не успели закрепиться в селе, и его незатейливая жизнь шла своим чередом: в сарае кудахтали куры, в соседнем дворе весело посвистывала пила и звенел топор. В воздухе смешались ароматные запахи зреющих в садах поздних яблонь и свежеиспеченного хлеба. Петр дышал полной грудью и не мог надышаться этим воздухом свободы. Ополоснув лицо водой, он возвратился в хату, там у стола хлопотали Ивонин и Иванов.
— Голод не тетка, Петро, присаживайся, — пригласил Анатолий и кивнул на табурет.
Прядко занял место за столом, пытался поймать взгляд Иванова и порывался спросить о судьбе Селивановского и Рязанцева. Но Ивонин не выпускал инициативу из своих рук и потянулся к фляжке с водкой. Иванов покачал головой.
— Леонид Георгиевич, так ведь положено. Это же сто граммов наркомовских. Сам Верховный разрешил! — настаивал Ивонин.
— Нет, нет, Толя. Я знаю тебя, где сто граммов, там и прицеп найдется.
— Ладно, обойдемся без прицепа, но хотя бы по пять капель за встречу.
— Давай в следующий раз, Толя. Нас с Петром ждет Никифоров, а он, сам знаешь, как к этому относится.
— Леонид Георгиевич, а Никифоров, он что, вместо Николая Николаевича Селивановского? — решился спросить Прядко.
— Нет. Никифоров — начальник отдела Смерш армии. А Николай Николаевич с мая этого года уже служит в Москве.
— Пошел на повышение?
— Да, стал заместителем руководителя Смерш!
— Ничего себе!
— Так что абверу скоро будут кранты! — без тени сомнений заявил Ивонин и поинтересовался: — Петро, как там у вас… тьфу ты… у них, они как, почувствовали нашу лапу на своей шкуре?
— Почувствовали, почувствовали, только клочья летят, — заверил Прядко.
— И это только начало. У нас таких волкодавов, как Леонид Георгиевич, все больше и больше!
— Ну перестань, перестань, Толя, — смутился Иванов, но признал: — Военная контрразведка сейчас — сила, и это факт.
— Леонид Георгиевич, а что слышно про Павла Андреевича Рязанцева? Как он? — вернулся Прядко к вопросу, не дававшему ему покоя.
На лицо Иванова набежала тень, он глухо произнес:
— Пропал без вести.
— Когда? Где?
— В мае сорок второго во время нашего отступления под Харьковом.
— Замечательный был человек, — печально обронил Прядко.
— Да погоди ты, Петро, хоронить Рязанцева заживо. Может, он в плен попал, — предположил Ивонин.
Иванов нахмурился и отрезал:
— Толя, военные контрразведчики в плен не сдаются. Среди нас не было шкур и не будет!
— Леонид Георгиевич, да разве кто с этим спорит. Все, пора приступать к ужину! — поспешил сменить тему Ивонин, пододвинул к Прядко шматок сала и, подмигнув Иванову, заявил: — А теперь, Петро, мы тебя проверим, украинец ты или нет!
Прядко остался невозмутим, придирчивым взглядом прошелся по Ивонину, салу и отодвинул кусок в сторону.
— Ты что, Петро?! Я за ним полсела обегал! — возмутился Ивонин.
Прядко, хмыкнув, заметил:
— Толя, ты, похоже, не по той половине бегал.
— Не понял? В каком смысле не по той?!
— Эту свинью, точнее, сало тебе подсунули немцы.
— Что?!.. Ты что такое сказал?! Что?!.. — вспыхнул Ивонин.
Прядко по-прежнему оставался невозмутим и с улыбкой пояснил:
— Толя, ни кипишись! Настоящее украинское
