Она пошла к двери. У выхода обернулась. Увидела: мать глядит на нее и улыбается.
— Смелая девушка, — сказала Сизова священнику. — Благословите ее, святой отец.
— Увы, я не одобряю того, что она собирается совершить, — падре осуждающе покачал головой.
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
Самолет, о котором пойдет речь, внешне не отличался от лайнеров, находившихся на стоянке в отдаленном секторе аэродрома этого большого города Северной Италии. Жизнь на аэродроме бурлила. Был разгар туристического сезона, и в воздухе стоял неумолчный грохот авиационных моторов. То и дело уходили в полет или приземлялись все новые машины различных компаний мира. И никому не было дела до “Боинга-727”, одиноко приткнувшегося к самой кромке летного поля.
Впрочем, опытный глаз отметил бы, что “боинг” окрашен в пепельный, так называемый “шаровый”, цвет, который подходит истребителям и бомбардировщикам, но не частным воздушным лайнерам. Частным? Да, это тоже отметил бы специалист: машина не имела опознавательных знаков или надписей на борту, которые свидетельствовали бы о ее принадлежности тому или иному государству или компании.
Частный “боинг” простоял на аэродроме с рассвета и до вечера. И все это время возле машины прохаживались два сторожа — крепкие парни в одинаковых костюмах и беретах. Ближе к вечеру появились пилоты. Почти тотчас подкатил заправщик и подъехали “пикапы” с изделиями лучших городских ресторанов.
Наконец поздно ночью автомобили привезли пассажиров. Это были девушки, десятка полтора девиц из числа тех, что вечерами регулярно появляются у стоек баров и ресторанов. Несколько часов назад все они познакомились с элегантным пожилым мужчиной. Встреча состоялась в просторном кабинете фешенебельного ресторана. Элегантный господин курил дорогие сигареты и рассказывал о фильме, который задумал снять.
Голливудский продюсер и режиссер, он одержим темой судьбы девушек из бедных итальянских семей, которым не повезло в жизни. Впрочем, в конце концов все они найдут свою дорогу, финал фильма будет счастливый.
Он стал рассказывать об эпизодах новой картины, и девушки всплакнули от волнения. Потом пили шампанское и танцевали. Хозяин вечера ни одну девушку не обошел вниманием — с каждой покружил в вальсе. Где-то около полуночи, когда было порядочно выпито, кинематографист сделал ошеломляющее предложение. Всех, кто сейчас присутствует за столом, он приглашает сниматься в своей картине. Девушки стали аплодировать, кричать. Но раздались и скептические замечания. Мужчина сказал, что, как он понял, ему не верят. Что ж, этого следовало ожидать. Но вот доказательство, что он не шутит. Девушки сейчас подпишут контракт на участие в съемках и получат аванс — скажем, по тысяче долларов. И режиссер потряс толстой чековой книжкой. Что тут поднялось! Чековая книжка пошла по рукам, и все могли убедиться, что она настоящая. Продюсер и режиссер распорядился, чтобы присутствующий на вечере секретарь подготовил контракты. И тут произошла заминка. В элегантном “кейс-атташе” секретаря, раскрытом здесь же на столе, не оказалось бланков контрактов. Секретарь пояснил: бумаги остались на борту личного самолета его патрона. Тут с бокалом в руке встал режиссер и сказал, что есть интересное предложение. На аэродром отправляется вся компания. Он будет счастлив показать будущим актрисам свой новый личный самолет. Тем более что на борту много ледяного шампанского. Там и подпишут контракт.
Итак, девушки подъехали к самолету. Ночь наполнилась возгласами, смехом. Те немногие, которые до этой минуты еще в чем-то сомневались, теперь прикусили языки. Вот он, красавец лайнер, — сияет освещенными иллюминаторами.
— Прошу, — сказал хозяин машины, стоя у нижней ступеньки трапа.
Девушка, которая шла первой, поцеловала его в щеку и легко взбежала по ступеням. За ней торопились остальные.
Салон лайнера был хорошо обставлен и напоминал гостиную в богатом доме. Но здесь и работали: угол занимало изящное бюро со шторкой и световое табло, по которому и сейчас, когда лайнер был еще на земле, бежали цифры — биржевые курсы и сводки.
Девушки стояли зачарованные. Владелец лайнера взял у стюарда поднос с шампанским, стал обносить гостей.
— Нравится вам моя “птичка”? — спросил он, когда гостьи осушили бокалы.
Ответом были восторженные возгласы. Но кинематографист уже приглашал гостей в следующее помещение. Это была спальня, столь же богато обставленная, как и гостиная. На лайнере имелись ванная комната, помещение для прислуги и, наконец, аппаратная, где под присмотром техника стучали телетайпы.
И всюду за девушками следовал слуга с вином. Пить приходилось снова и снова. Что ж, девушки делали это охотно, уверенные, что оказались в замке доброго волшебника.
Так продолжалось около часа. Когда пришло время возвращаться в гостиную, гостьи с трудом передвигали ноги.
Еще через несколько минут в салоне стало тихо. Девушки заснули. Тогда заработали турбины “боинга”. Машина взлетела и легла курсом на юго-запад.
Перелет был длительный. “Боинг-727” пересек Средиземное море, затем Атлантический океан. В экипаже был хороший штурман. Он точно вывел лайнер к острову с медицинским центром.
Остров, почти весь заросший тропическим лесом, с высоты казался огромной клумбой, окруженной шевелящимся серебристым кольцом — океанские волны дробились на кольцевом барьерном рифе.
Самолет ждали. Пущенные с земли ракеты показали направление на широкую просеку в джунглях.
Владелец “боинга” отодвинулся от иллюминатора, оглядел салон. Пассажирки все еще спали. Некоторые прямо на полу, куда скатились с кресел, когда самолет закладывал вираж. Ну что же, полежат на полу, ничего с ними не сделается. Можно было не опасаться, что девицы проснутся, окажут сопротивление. Подмешанное в вино снотворное действовало, по крайней мере, двенадцать часов. Пока же прошло не более пяти.
Он встал, чтобы направиться в спальню — снять смокинг и тяжелые брюки. Путь к двери загораживала одна из девиц — лежала лицом вниз, разбросав руки и ноги, будто ползла по ковру. Юбка у нее задралась, обнажив полоску легкой ткани, отороченную кружевной белой оборкой…
Перешагнув через спящую, мужчина вошел в спальню, с удовольствием облачился в шорты и полотняную блузу и критически оглядел себя в зеркало.
Ну что ж, ему шестьдесят, а живота еще нет. И складки на лице вполне терпимые. Если б так было и с волосами! Увы, на лбу образовались глубокие залысины, да и макушка стала светиться. А ведь какая была шевелюра!..
Хуго Ловетти был одним из самых опасных преступников послевоенного времени. Впрочем, немало дурного сделал он и в прежние годы. Начать хотя бы с того, что в середине тридцатых годов совсем еще мальчишкой вступил в вооруженное формирование “Монефрего”, что в переводе означает “На все наплевать”. Формирование ведало охраной Бенито Муссолини. Ловетти ревностно исполнял обязанности по обеспечению безопасности фашистского дуче и уже в первый период службы заколол кинжалом мужчину, на которого донесли, что он противник режима и личный враг Муссолини.
