Мои руки сжались в кулаки. Я уставился на дверь. Мое сердце заколотилось, когда звуки криков достигли моих ушей. Джахуа потянулся за пистолетом. Он поспешил в дальний конец комнаты. Человек в белом халате уронил иглу на пол, и стеклянная бутылка с жидкостью разбилась об пол.
Грохот и звук отскакивающих от стен пуль затопили коридор сразу за дверью. Я потянул цепи и зарычал. Я орал и орал, желая, чтобы бой пришел в эту комнату.
Я искал Джахуа. Его глаза встретились с моими. Я скривил губы и увидел, как кровь отхлынула от его лица. Мой взгляд был обещанием. Обещанием, что когда я освобожусь, его жизнь будет моей.
Я убью его. Я взглянул на мужчину в белом халате, который забился в угол комнаты. Я убью их всех.
Джахуа направил пистолет в мою сторону. Я видел на его лице решимость убить меня. Я сильнее натянул цепи, используя ноги как опору. Мне нужно было освободиться. Мне нужно было убить. Я не мог упустить свой шанс убить ублюдка.
Я хотел отомстить.
Я хотел, чтобы его кровь была на моих руках, как кровь моей семьи на его.
Как только он снял пистолет с предохранителя, за дверью раздался быстрый выстрел. Джахуа выронил пистолет, и дверь распахнулась. Я улыбнулся. Я улыбнулся, наблюдая, как он жалостливо тянется за пистолетом.
В комнату ввалились мужчины. Я пытался узнать их, но все они были одеты в черное, держали винтовки перед лицом и целились прямо в Джахуа.
— Мой! — прогремел я, заставив некоторых из них отвести свое внимание в мою сторону. — Он мой! — прорычал я, как раз, когда в комнату вошел еще один человек, в капюшоне, с окровавленных пальцев которого капала кровь.
Затем он повернулся ко мне, и я расслабился.
Лука.
Двинувшись вперед, Лука откинул капюшон и встретился со мной взглядом. Он повернулся к одному из охранников.
— Спусти его нахрен!
Ко мне подбежал охранник. Вытащив что-то из кармана, он пытался открыть замок. Цепи натянули мне руки, но мой взгляд оставался на одном человеке. В комнате был мужчина. Один человек, которому нужно умереть. Медленно. Больно. От моих рук.
Звук открывающихся кандалов ударил мне в уши, и одна из моих рук освободилась. Обжигающий огонь хлынул через мои руки, и кровь заструилась по моим конечностям. Затем вскрыли второй замок. Теперь обе мои руки были свободны.
Размяв шею, я встряхнул руками. Цепи, которые сковывали меня большую часть моей жизни, упали на пол. Я уставился на груду металла на земле. Моя грудь сжалась. Я был свободен.
Мои глаза уставились на Джахуа.
Я был почти свободен.
Лука проследил за моим взглядом и шагнул вперед, высоко подняв кулак. Протянув руку, я схватил его за запястье и резко остановил. Глаза Луки встретились с моими. Я покачал головой и прорычал:
— Он мой!
Лука стиснул зубы, словно борясь с желанием убить Джахуа. Я отпустил его руку и сказал:
— Он убил мою семью. Анри был моей кровью. Этот ублюдок мой. И я убью его.
Лука молча смотрел на меня, но, в конце концов, кивнул и сказал:
— Ты прав. Он твой. Заставь ублюдка пожинать то, что он посеял.
Охранники убрались с моего пути, пока я направлялся к Джахуа. Тот стоял у стены и не сводил с меня глаз. Он никогда не отводил от меня своих маленьких темных глаз. Я встал перед ним, огонь заполнил мои вены.
Я выдохнул. Просто работал над дыханием, когда передо мной стоял человек, который убил мою семью. И я был свободен. Никаких наркотиков, лишающих меня воспоминаний, заставляющих забыть, кто я.
Только я и он.
Я и человек, который должен умереть.
Подойдя к столу, где Джахуа держал свое оружие, то самое оружие, которое он использовал против меня в детстве, чтобы взять под контроль, я осмотрел его, упорядоченное в аккуратные ряды.
Я знал, что ищу. Оружие, с которым он заставлял меня тренироваться в детстве в клетке. Заставлял меня убивать других в клетке, чтобы доказать свою силу.
Мои руки дернулись, когда мой взгляд упал на вспышку черного металла. Мое сердце заколотилось, когда я потянулся за саями (прим. пер. — сай — колющее клинковое холодное оружие типа стилета, внешне похожее на трезубец с коротким древком (максимум на полторы ширины ладони) и удлиненным средним зубцом). Острые и смертоносные черные саи.
Я остановился перед Джахуа. Его глаза расширились, пока я вертел саи в руках. В комнате стало тихо. Охранники и Лука наблюдали за мной.
Приблизившись к нему, я поднял правый сай и прислонил тонкий черный металл к его животу. Я надавил сильнее, не отводя при этом своего взгляда от его глаз… Глаз, которые расширялись, пока твердая сталь медленно пронзала его живот.
Отведя правую руку, я бросил сай на землю. Я обхватил пальцами его горло. Я крепко сжал его и убедился, что он смотрит мне прямо в глаза, пытаясь вдохнуть.
Его руки пытались бить меня по спине, но я их даже не чувствовал. Лицо Джахуа покраснело, а я медленно и мучительно забирал его жизнь.
Затем, пока сай был еще в его животе, я повернулся и медленно потянул его. Лезвие рассекло плоть. Он разрывал органы и царапал кости в мучительной медлительности.
И все это время я смотрел ему в глаза. Последним, кого он увидит, будет Костава. Единственный оставшийся в живых наследник семьи, которую он ненавидел больше всего.
Кровь хлынула из его горла. Джахуа задыхался, в то время как моя рука сжималась еще крепче. Тем не менее мой сай продолжал резать. Затем, как только жизнь покинула его тело, я вынул сай из его тела, освободил руку от его шеи и наблюдал, как его тело осело на стену. Кровь лилась из его ран.
Отступив назад, я посмотрел на охранников, державших винтовки наготове. Глядя в умирающие глаза Джахуа, я приказал:
— Огонь!
Охранники Братвы последовали моей команде, осыпая пулями плоть Джахуа. Сила пуль в такой близости разрывала его тело в клочья.
Я смотрел, как его глаза остекленели от неминуемой смерти. Когда стрельба прекратилась, с моей груди свалилась тяжесть. Он был мертв. Джахуа был мертв.
В комнате воцарилась тишина. Услышав шум сзади, я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как человек в белом халате упал на землю. Лука отступил от мужчины, вытирая костяшки пальцев о штаны. Он перерезал горло белому халату.
Мой взгляд упал на Луку, потом на мужчину в белом халате, потом, наконец, вернулся к Джахуа. Я посмотрел на свои руки. Они дрожали. Я смотрел на свои окровавленные руки, и в голове проносились образы моей семьи. Моя грудь сжалась. Я чувствовал, что вся моя кровь вытекла из тела.
Мои колени коснулись земли. В животе нарастало давление, поднимаясь к горлу. Дрожа от переполнявших меня эмоций и воспоминаний, я запрокинул голову и закричал.
Я кричал до тех пор, пока давление не покинуло меня. Пока я, ослабевший, сидел на земле, одна-единственная мысль заняла свое место:
Я был свободен.
Я наконец-то был свободен. Действительно свободен.
Почувствовав руку на своем плече, я обернулся. За мной пришел Лука Толстой. Он встретился со мной взглядом и сказал:
— Мы должны уходить.
— Куда я пойду? — спросил я жестким, но хриплым голосом.
— К Талии, — ответил Лука. Любое напряжение, любой гнев, которые у меня еще оставались, покинули мое тело при одном упоминании ее имени.
Я кивнул и поднялся на ноги.
— Да, — сказал я, — отведи меня к Талии.
***
— Пошли, — сказал Лука, когда мы подъехали к дому.
Я посмотрел на большой дом и глубоко вздохнул. Это был дом Толстых. Я перевел взгляд на Луку:
— Мне здесь не рады.
Лука вздохнул и открыл дверь фургона. Я последовал за ним на темную улицу. Я выпрямился, посмотрел на дом, и мое сердце сжалось. Талия была в том доме. Моя Талия была в том доме.
И я нуждался в ней. Я так хотел увидеть ее снова, что все мои мышцы заныли от этой мысли.
Лука положил руку мне на плечо. На мне были свитер и брюки. Но моя кожа была покрыта кровью Джахуа. Мои волосы были в беспорядке.
