Уговаривая себя, что нужно быть спокойней, и тогда очень многое станет проще, Фонсо снова посмотрел на Тэйку. Как назло, именно в этот момент дочь «случайно» наступила на иглу.
— Знаю, что в столице значительно теплей, — Эстас тут же постарался отвлечь виконтессу. — У вас, надеюсь, есть зимние вещи?
— Конечно, — удивленно откликнулась она. — А что на мне сейчас, по-вашему?
Командир окинул супругу взглядом и честно ответил:
— Легкий осенний плащ. И вы сейчас, когда стоите на месте, наверняка уже продрогли.
Она сделала вид, что занята чаем. Значит, Эстас угадал верно.
— Составите мне компанию послезавтра? Я собирался в город. Нужно отправить письма, а Дьерфин, лекарь Дарл, говорит, приезжает цирк. Я думал съездить вместе с Тэйкой. Можем зайти к скорняку. Думаю, вам и Джози, непривычным к здешним холодам, нужно купить кожухи или шубы и посмотреть высокие сапоги с мехом.
— Вы так говорите, будто таких морозных дней, как сегодняшний, будет много, — хмыкнула леди.
Командир улыбнулся:
— Поверьте мне, миледи. Сегодня очень теплый и погожий денек. Зима только началась, еще не вошла в силу.
Она ответила скептическим взглядом.
— Вы знаете, почему здешние морозы называют трескучими? — полюбопытствовал Фонсо.
Леди Россэр, выросшая в теплых западных провинциях, отрицательно покачала головой.
— Потому что мороз по ночам ломает деревья. Кора лопается и трещит, — охотно пояснил командир. — Вам нужна более теплая одежда. Уж поверьте мне. И не волнуйтесь, если понравившейся вещи не будет в черном цвете, ее сделают и очень быстро. А пока, — он расстегнул последнюю пуговицу и, поставив на пенек стаканчик, снял куртку: — вот. Накиньте.
— Милорд, не стоит, — виконтесса покачала головой и, явно испытывая неловкость, отступила на шаг, подняв руку в останавливающем жесте.
— Стоит, — твердо заявил Фонсо. — Вы после болезни. Еще простудитесь, а этого мне совсем не хочется.
Он аккуратно набросил ей на плечи куртку. Леди Россэр поблагодарила, избегая взгляда в глаза. Эстас хотел сказать что-нибудь о том, что мужу положено заботиться о жене, но чувствовал, виконтесса не оценит такую мотивацию.
Остаток дня основательно подпортила Тэйка. Капризы, косые взгляды, упрямство в мелочах. Виконтесса этого будто не замечала, держалась так же, только, пожалуй, больше внимания за столом и после, когда все собрались в библиотеке, уделяла сержанту.
Вирон из кожи вон лез, лишь бы расположить к себе леди. Эстасу, занятому строптивой и готовой противоречить по любому поводу дочерью, некогда было вмешиваться. Дьерфин пару раз охлаждал пыл сержанта, но сама виконтесса Вирона не останавливала. Сержант понимал, что леди Россэр не чета подавальщице в трактире, а потому держался в рамках приличий. Но благосклонность виконтессы чувствовалась и порядком раздражала Эстаса Фонсо и, как выяснилось во время вечерней сказки, Тэйку.
— Она сержанту Вирону понравилась, — заявила дочь, хмуро пихнув подушку, и тут же внесла дельное предложение: — Пусть он ее и забирает!
— Тебе не кажется, что нужно спросить мнения леди?
— А что ее спрашивать? Он ей тоже понравился! Пусть забирает! — резко подвела черту Тэйка.
Эстас вздохнул, с досадой вспомнив поговорку о том, что устами младенца глаголит истина, и постарался увести беседу в сказочное русло.
Чтобы успокоить Тэйку, понадобилось две сказки, и еще две, чтобы дочь начала клевать носом. Конец пятой истории Тэйка уже не слышала. Командир тихо встал, укутал дочь, легко поцеловал в висок и погасил стоящую на тумбочке лампу. В свете тусклого ночника на комоде, Эстас подошел к окну и хотел задернуть штору, когда увидел во дворе черный силуэт.
В лунном свете, отражающемся от снега, спутать виконтессу Россэр ни с кем было нельзя. Леди явно шла ко входу в жилое здание со стороны огородов. Что ей понадобилось ночью на улице?
— Папа, — тихо окликнула Тэйка.
— Что, милая?
— Она ведь уедет через три года, правда?
— Только Триединая знает, — он вздохнул, задернул штору, вернулся к Тэйке. — Миледи не так плоха.
— Она тебе нравится? — в голосе дочери явственно слышалось разочарование.
— Она ведь в самом деле не так плоха, — заверил Эстас. — Тебе и нам всем нужно привыкнуть к ней, а ей — к нам. Тогда станет понятно. Ты ведь обещала дать ей шанс.
Пожурив Тэйку, командир предпочел не вспоминать о том, что продолжительность этого шанса никак не оговаривали.
— Почитай мне еще, — попросила дочь, и голос был при этом таким жалобным, что Эстас не смог отказать.
Пятая сказка закончилась, Тэйка тихо сопела, обнимая куклу, командир снова погасил лампу и на цыпочках вышел из детской. На лестнице Фонсо столкнулся с сержантом Вироном. На сапогах снег, на плаще тоже. Причем снег забился в меховую опушку, значит, плащ лежал на земле.
— Хорошо день Триединой справили. Добро посидели. А ваша жена очень заинтересовалась моими трофеями, — с довольной улыбкой сообщил сержант после короткого обмена приветствиями. — Она уже видела некоторые.
— Это прекрасно, — старательно изображая благожелательность, заверил Фонсо. — Учитывая особенности ее дара, леди наверняка находит чучела занимательными.
Ему хотелось верить, что дело только в этом. Но почему виконтесса была на улице ночью? А всего через каких-то четверть часа вернулся Вирон. Видимо, чтобы не компрометировать даму возвращением под ручку на глазах всей крепости. Мысль о том, что виконтессе мужлан-сержант мог действительно понравиться, оказалась удивительно навязчивой и очень беспокоящей. И это несмотря на то, что Эстас признавал ее бредовой. Не менее бредовой, чем идею спросить леди Россэр о ее разговорах с Вироном.
Глава 31
Хорошо, что при свете дня я разглядела дорогу к лесу, не пришлось плутать в потемках. Нужно было поговорить с Артуром, дать Нинон знать, что я жива, цела, успела обезопасить крепость, а с мужем отношения пока лучше, чем я опасалась изначально. У защиты, наложенной на Рысью лапу, был только один изъян — из-за усиленного елкой и шариками барьера для потустороннего друг не смог бы пробиться даже в подпитанный моей магией круг. Поэтому пришлось выходить за границы крепости и надеяться, что в самую опасную ночь в году сущностям будет не до меня.
Из-за света фонаря снег поблескивал изумрудом, черные лоскуты, на которые я клала белый кварц, казались провалами в вечность. Сияющий купол оградил меня от живых и умерших, а руны, которые пришлось рисовать на снегу растертым мелком, послушно засветились красным.
— Хвала Триединой, Кэйтлин! — воскликнул Артур, едва появившись в круге. — Две недели прошло!
— Я тоже рада тебя видеть, дорогой, — улыбнулась я. — У меня не было сил, чтобы тебя позвать. Сам понимаешь, какое сейчас время.
— Судя по тому, что мы на улице, ты успела, — с видимым облегчением выдохнул он. — Теперь Нинон моим попыткам утешить поверит.
— У вас оживленная переписка?
— Последнюю неделю по записке в день, — кивнул Артур. — Она очень за тебя переживает. Как ты с мужем ладишь?
— Он не плохой человек, с ним вполне можно договариваться. Упрямый, но к голосу рассудка прислушивается, — хмыкнула я, вспомнив, как долго пришлось ломать его сопротивление и недоверие.
— Ты с легкостью переупрямишь, не сомневаюсь, — улыбнулся друг и явно считал, что сделал мне комплимент.
— Ты в архив заглядывал?
Этот вопрос меня особенно интересовал, потому что я решительно не понимала, как относиться к навязанному супругу. Теперь, когда страх перед ним ушел, когда притупилось отторжение, казалось невероятным, что этот человек способен на подлость. Тем более на столь вопиющую подлость как та, за которую его судили. Но все же трибунал был. Я читала документы, и у меня не возникло сомнений в их подлинности.
— Заглядывал, — помрачнел Артур. — Там нет папок, а в журнале запись о том, что все бумаги у какого-то лорда Иртина. Знаешь такого?
