— Сжигал, но не взглядом, а по воде не ходил. Был такой человек, — в другом мире, — что мог ходить по воде, я же принес Русам свет.
— Дневной свет? — вскричали парни хором.
— Можно сказать и так, — уклонился я от прямого ответа, — мне бы почитать рукопись, что хранил твой прадед. И ещё: мы голодны, Баск. Пустой желудок требовал еды, постоянно напоминая о себе. Впереди была еще ночь, а мы не ели со вчерашнего вечера.
— Мы с Арном сходим за рукописью, Генд принесет еды, он живет в соседнем домике. Остальные Русы будут внизу, чтобы охранять твой покой.
Видно было, что молодые Русы жаждали услышать что-то легендарное, героическое: их глаза светились от счастья, стоило мне просто посмотреть на них. Но сейчас стояла другая задача: сложить недостающие пазлы и определиться с планом действий. Надо бы запомнить их имена, в полумраке комнаты все казались на одно лицо. Парни тихо вышли из комнаты, оставив нас с Натой наедине. ъ
— Неужели наши трудности закончились? — девушка прильнула ко мне. — Они такие милые, прямо боготворят тебя, Макс.
— Трудности только начинаются, дорогая, — я осторожно высвободился из объятий, — власть моих наследников узурпирована, а Русы находятся в полукабальной зависимости от «христоверов», будь они неладны.
— Стоит тебе выйти в город и объявить, кто ты, так весь народ будет на твоей стороне, — уверенно заявила Ната, удобно располагаясь на овечьей шкуре.
— Не думаю, Ната. Никон, Патриарх «христоверов» был прав: мое появление чревато гражданской войной. По его словам, треть населения — их потомки: люди, принявшие их догмы и верование. И эта треть — учти! — власть имущая. То есть должности, воины, припасы, имущество — практически всё — у них. Зачем им уступать мне власть, если куда практичнее покончить со мной.
Острожный стук в дверь прервал наш разговор: вернулся Генд с караваем хлеба и миской овечьего сыра.
— Сейчас принесу молоко, — пояснил парень, закрывая за собой дверь. Ждать молока не было сил: как голодные волки, набросились мы с Натой на свежий хлеб и сыр со специфическим запахом. Когда Генд вернулся, от них уже практически ничего не осталось.
— Молоко коровье, свежее, — поставив две пиалы на низенький стол, парень аккуратно наполнил их теплым молоком.
— Генд, ты случайно не оставил семью без ужина? Сам-то когда ел в последний раз?
— Вчера, — просто ответил парень, — мы следили за дворцом, боялись упустить тебя. Я поем дома, там еще есть, — отказался Генд от протянутой пиалы с молоком. Понимая, что парень ждет от меня других слов, обнадежил его:
— Все будет хорошо, мы заберем власть у сатанистов. В Макселе и других городах снова будет порядок, все будут сыты. И никто больше не будет сжигать людей за их веру.
— Эти сатанисты только в Макселе сильны, — неожиданно вспылил Генд, — в Берлине их не переносят, туда они только торговать плавают.
— А разве Берлин не подчиняется Макселю? — меня удивило услышанное. Неужто Пабло решил пойти другим путем и после моего исчезновения выбрал независимость?
— Подчиняется, — неохотно признал Генд, — только власти сатанистов там нет. Там тебе даже памятник стоит огромный, я сам не был, но Баск видел, когда был там с отцом.
Около часа я расспрашивал Генда о ситуации в Берлине. Из его разговора получалось, что номинально Берлин признает власть Макселя, даже платит налоги. Но вместе с тем культ «христоверов» там не прижился. У Берлина есть собственные вооруженные силы и свои корабли. Они ведут самостоятельную политику, плавают на острова в сторону восхода солнца, где есть независимое государство Моско. Что это за государство, Генд не знал, но, со слов матросов, язык жителей Моско похож на язык Русов, хотя имелись и отличия. А вот с Макселем и его городами-сателлитами — Портбоу, Мирновом, Будилихой и Михгором — Моско не торговали и поддерживали связей. Генд уже не знал, что мне ответить на мои вопросы, но тут появились Баск и Арн. В руках Баска был предмет, завернутый в козью шкуру.
— Сатанисты везде ищут тебя, Макс Са, они объявили награду за вас обоих, — парень показал на Нату, тихо посапывающую во сне. После ужина пережитые волнения дали о себе знать: девушка отключилась во время моего разговора с Гендом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Есть и другая новость, — вступил в разговор Арн, — многие в городе слышали, что Макс Са вернулся. И простые Русы, не сатанисты, очень радуются: все ждут, что Макс Са наведет порядок.
— Это будет немного сложнее, чем я ожидал, — откровенно признался парням. — За время моего отсутствия вся власть перешла в руки сатанистов, на их стороне воины, оружие, корабли, ресурсы. Мне надо ознакомиться с рукописью, возможно, в ней есть ответы на некоторые вопросы. Но свет этого светильника слишком слаб. Генд, есть дома еще светильник?
— Сейчас принесу, — парень пулей выскочил из комнаты. Светильник, стоящий на столе, представлял собой миску с жиром, где плавал толстый фитиль. Свет был очень слабый, светильник больше коптил, чем давал света. Я осторожно развернул рукописи: за годы папирус высох, грозя развалиться в труху при неосторожном движении. Арн и Баск замерли, когда я, поднеся светильник поближе, прочел на заглавной странице слова:
«Читать можно только Макс Са».
Вернулся Генд со вторым светильником: света стало больше. С замиранием сердца отложил первый лист: Арн и Генд держали два светильника на уровне папируса, создавая максимальное освещение. На второй странице неплохим почерком было выведено крупными буквами:
«События после ухода Макс Са».
Ниже более мелким почерком начинался текст:
«После ухода Макс Са на сияющей колеснице небо осветилось ярким светом. Русы восприняли это как знамение, что Главный Дух-Бог рад видеть своего Великого Духа Макс Са Дарб Канг У Ра. Дни проходили, пришла зима, но Макс Са не возвращался. На следующий год после ухода Макс Са Миха заболел. Он умер, когда снова падал снег, Нел сказала, это от тоски по отцу.
— В этом месте я прервался, набежавшие слезы мешали читать, рукописный текст расплывался в глазах. Проморгавшись, вернулся к чтению, молясь, что парни не заметили моей слабости.
После смерти Михи Мал не пожелал быть императором, он хотел завоевывать новые земли для Русов. Алолихеп со своим сыном Максхепом и частью людей Русов переселилась на земли, подаренные ей Макс Са. Нел после смерти Михи стала очень седой, она перестала интересоваться делами Русов, не выходя из своей комнаты. Лиа родила мертвого ребенка и ушла из дворца жить поближе к реке. Я несколько раз приходил к ней, но она отказывалась от помощи. А потом Лиа исчезла, воины в порту видели маленькую лодку, которая плыла вниз по реке к морю. Тиландер постоянно приходил во дворец к Нел, оберегал Мала и Урра. Так было, пока Нел не умерла следующей зимой. После смерти Нел во дворце осталась только Сед: Мал и Урр перешли жить в воинские казармы, хотя я просил этого не делать. Сед понемногу стала руководить всем: Тиландер с ней ругался постоянно, но она все делала, как хотела. Она выселила Санчо из дворца, а Бер ушел сам, чтобы охранять Мала и Урра, сыновей Макс Са».
Пергаментный лист закончился. Отложил его в сторону, взял второй, чувствуя, что до развязки недалеко.
«На четвертый год ухода Макс Са Санчо услышал его крик о помощи. Он убедил всех, что Макс Са попал в беду и нуждается в помощи. Я уговаривал Тиландера, Мала и Бера не делать этого….».
В этом месте чернила выцвели, различить написанное можно было только несколько строк ниже:
«…не взяли меня, сказав, что кто-то должен остаться. Я просил оставить Урра, чтобы власть Макс Са не перешла к Сед окончательно, но Урр сказал, что должен найти отца. С ними поплыли еще сто самых лучших воинов, Тиландер взял все оружие Макс Са, что убивает на расстоянии».
На пергаменте снова шел большой фрагмент, который невозможно было прочитать. Местами чернила выцвели полностью, кое-где были видны закорючки. С помощью хорошей лупы можно было бы понять смысл, но такой возможности у меня не было. На этом листе не было текста, доступного для чтения. Отложив его в сторону, взял третий лист:
