— Для чего ж ему это? — Уверенный голос Григория и впрямь внушил Алене надежду, что страхи ее — пустые.
— А вот для чего. Ты уверуешь, будто и впрямь сильна, примешься ну хоть бы ворожить, а он тебе на первых порах помогать станет. Пока не вознесешься духом, не захочешь у бояр в чести быть. Тут-то он и приготовит тебе западню, всё смешает, всё переврет, и ты же виноватая выйдешь. Станут разбираться — из-за кого смута? И обнаружится — из-за рабы Божьей… Как тебя, свет?
— Аленой кличут.
— Из-за рабы Божьей Алены. И призовут к ответу! Тут-то и понадобится тебе силушка, ан ее и нет! И окажется, что все-то у тебя было — бесовское наважденье, а правда — в том, что впереди у тебя муки тяжкие. И ладно бы за веру пострадать, а то — за дурость свою! Мало ли баб-ворожеек так-то под кнут угодило? Поняла?
— Поняла, батюшка!
В подтверждение Алена закивала. И впрямь, юный отшельник складно и внятно всё ей растолковал. Даже не исповедь у них получилась, а беседа приятная, и смотрел на нее батька Григорий голубыми светлыми глазками ласково, и улыбнулся ей ободрительно. Ввек не знала Алена, что и такие попы бывают.
— Ну так довольно с тебя? — спросил он.
— Довольно, батюшка.
— Так ступай, свет, и впредь не греши, сама на себя поклепа не возводи. А я в дупло полезу, правило исполнять. Я там стою на коленках и тихонечко молитвы читаю, и образа у меня там прилажены.
— Дивно… — прошептала Алена.
Худая рука протянулась над ее головой, неторопливо ее перекрестила.
— Ступай с богом.
Алена выбралась из канавки, поклонилась батьке Григорию, повернулась да и пошла. На душе сделалось ясно и радостно. Как-то так исхитрился поговорить с ней юный батюшка, что многие печали позабылись, и дал он ей хоть и ненадолго, а мир душевный.
Мало к кому испытывала Алена такую благодарность. Умел, умел говорить с глупыми бабами лесной отшельник! Неудивительно, что в Ясках к нему послали. Вот только зима скоро — ведь замерзнет Гриша в дупле, истинно — замерзнет… И отойдет во сне с улыбкой ласковой на бледных устах — может, из всех погибелей это и есть наилучшая?..
Диковинное настроение навеял Алене Гриша. Даже смерть приятной показалась. Однако покоя просветленного хватило ровно настолько, чтобы, выйдя к заводи, прислушаться к дальним голосам.
Шло по лесу немалое количество народу с шумом и гамом, и слышались тот шум и гам всё ближе, и вдруг стало Алене ясно, что люди идут к дупляному жителю, однако намерения у них скверные.
Они приблизились к заводи, и вдруг общий гомон перекрыл густой прекрасный голос:
— Да точно тут ли, православные?
— Тут, батюшка, тут он угнездился, блядин сын! — наперебой отвечали мужики.
Вскоре и сами они появились у заводи во главе с ясковским попом.
Из возмущенных речей Алена поняла, что произошло.
Ясковские и прочие окрестные бабы повадились бегать к батьке Григорию да к Устинье Кореленке со своими бабьими заботами и печалями. И речка Северка с берегами негласно считалась ее малой вотчиной, туда без лишней нужды мужики не совались, побаивались — а ну как напустит со зла нестоячку? Ходи потом к старой ведьме на поклон… Но вот стало известно, что она померла. И тут же случайно обнаружилось, что захожую богомолицу, известившую об этом, кто-то из баб послал к лесному отшельнику.
Ясковский поп разразился гневной речью против дупляного жителя, к которому уж и странниц посылают, а случившиеся при том мужики, тоже недовольные бабьей беготней, но уже по другой причине — мало кто из них видывал тощенького да немощного батьку Григория, но что молод да ласков, сами бабы разнесли, вот мужикам и лезло в дремучие головы непотребное, — бурно своего попа поддержали.
И, осмелев, отправилось их, мужиков, с два десятка, вслед за попом — истреблять отшельника, что осмелился переманивать и без того не больно богомольную паству.
Толпа малость задержалась у заводи — поп не решался мочить в воде дорогой подрясник, мужики заспорили, кому переносить батюшку на закорках. Алена же развернулась — и бегом к поляне.
— Батька Григорий! — позвала она, постучав для верности по стволу. — Вылезай скорее! Там мужики по твою душу идут! Не вышло бы худа!
В щели появилось маленькое бледное личико.
— О чем ты, свет? Чем я мужикам-то не угодил?
— Их ясковский поп ведет! — торопливо объясняла Алена. — Зол он на тебя очень! Гляди, не сожгли бы тебя в дупле, как еретика в срубе!
— В дупле? — Батька Григорий призадумался и вдруг улыбнулся. — Ну, слава те, Господи, — сподоблюсь огненного крещения! Вот любо-то!
— Да ты что — умом тронулся? — как на младшего, прикрикнула на него Алена. — Вылезай скорее, образа с собой забирай, и убежим! Кричат же — сожжем, и с дуплом вместе!
— Нет! — твердо сказал отшельник. — Коли выпало мне пострадать за веру, то и пострадаю. — Ты — беги, свет, а я с места не сдвинусь. Пусть приходят.
Алена закусила губу.
Неизвестно, что знал батька Григорий про огненную погибель, а Алена, живя в Верху, всякого об этой казни понаслышалась. И девки, что бегали глядеть, как жгут живьем в срубе колдуна Дорошко, такого наплели про его предсмертный вой, что у всех, кто их слушал, в ушах завыло…
Вдруг ей показалось, что если хорошенько попросить — дупляной житель выберется наружу. Она опустилась на колени и заговорила так ласково, так жалостно, словно с младшим братцем любимым, как ежели бы он у нее был:
— Гришенька, светик, да что же ты делаешь? Да зачем же ты раньше времени помирать собрался, да еще такую муку терпеть? Гришенька, вылезай оттуда, мы спрячемся, ты же знаешь тропки!
И не заметила Алена, как позабыла уважительное обращение к юному батюшке.
— Беги сама, Аленушка! — был ответ из дупла. — А я пострадаю!
— Я те пострадаю! — прикрикнула на отшельника Алена и с неожиданной силой вцепилась ему в руку.
Сопротивляясь и не желая покидать дупла, батька Григорий ухватился изнутри за ствол, да, видно, прогнило его жилище насквозь — и не так чтоб сильно потащила его Алена, а рванула порезче — и вынула из убежища вместе с немалым пластом коры. Чуть они вдвоем, и с корой в придачу, в обнимку не покатились по полянке да не влетели в кострище.
— Образа! — вскрикнул, барахтаясь, батька Григорий. — Образа наземь рухнули!
И, высвободившись, метнулся к дуплу, в которое теперь можно было попасть не через узкую щель, а через целые ворота.
Алена вскочила на ноги и увидела наконец устройство дупляного жилища.
Пол был весь покрыт трухой, отшельнику по щиколотку, и лежала на трухе рогожка, которой, он, надо думать, покрывался, когда засыпал, свернувшись клубочком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
