Погрозив им вслед хворостиной, Алена неторопливо — ноги еле волокла, да и огню надо было дать время угаснуть, — подошла к дому и стала растаскивать завал у двери.
Слободские бабы все, как на подбор, были мощного сложения, да еще силу их увеличило сознание своей совместной и неколебимой правоты. Не Алениным ручонкам было тягаться с их загрубевшими в хлевах да на огородах лапищами. А сейчас Алене даже хворостина казалась неподъемной.
Не обращая внимания на дождь, Алена разгребла завал настолько, чтобы уцепиться за дверной косяк и потянуть, с риском обломать ногти, на себя. Образовалась щель, Алена запустила пальцы поглубже и увеличила щель настолько, что смогла протиснуться в сенцы.
Степаниду Рязанку она обнаружила в горнице. Ворожея лежала на полу без чувств, ее щеку пересекали три длинные кровящие царапины. Похоже, бабы крепко поколотили ее, прежде чем закинуть в избу и затеять свою огненную потеху.
Алена, насквозь мокрая, не нашла ничего лучше, как вытереть Степанидино лицо подолом.
— Ох… — ответила на это Степанида.
Тогда Алена встряхнула ее за плечи.
Ворожея открыла единый глаз.
— Ну, здравствуй, Степанида Никитишна, — сказала Алена, хотя говорить было как бы нечем, каждое слово отнимало всё дыхание из груди и приходилось вдыхать заново. — Оклемалась? Поднимайся, пойдем. Тебя тут в покое не оставят.
— Ты кто, девка? — еле шевеля языком, спросила ворожея.
— А ты приглядись, — посоветовала Алена.
Рязанка приподнялась на локте.
— Господи, помоги мне, грешной… Кто б ты такова?
— Алена я. Помнишь? Ален на Москве немерено — ну?..
Силы возвращались — вот уж и на улыбку их стало.
— Чарочки две с ручками и коробочка серебряная… — пробормотала Степанида.
— Узнала, стало быть. Вставай. Собери, чего нужно, образа в плат увяжем и пойдем, благословясь, пока люди опять не набежали.
— Куда пойдем-то? — безнадежно спросила ворожея. — На Москве мне теперь жить не дадут, а в других местах меня не знают… Прижилась я тут… А бабы проклятые…
— Пойдем! — Алена сдвинула бровки, посмотрела со всей строгостью и жесточью. — Где жить будем — это моя забота.
— Зачем я тебе, бесталанная? — Рязанка вздохнула.
— Учить меня будешь. Ну, приросла ты, что ли, к полу? Корни пустила? — прикрикнула Алена.
Рязанка медленно поднялась.
— А чего тебя учить. Всё ты уж и сама познать можешь…
— Ага! Учуяла!..
Алена встала против нее, глядя в единый глаз.
— А скажи, Никитишна, когда ты чарочки взять отказалась, когда беду мне накаркала, — ты про мое проклятье знала?
— Видно же было.
— Значит, видно было…
Рот у ворожеи приоткрылся, она коротко вздохнула — и ничего уж более не сказала. Лишь кивнула.
Видя, что Степанида Рязанка никак не отойдет и никак не осознает себя живой, Алена сама взялась хозяйничать — полезла в сундук, выгребла всю тряпичную казну, достала и плат — увязать образа.
Ворожея кое-как поднялась, и тут оказалось, что ей зашибли ногу.
Видя, что Алена взялась за дело решительно, Степанида указала ей, где припрятаны деньги, а сама собрала в другой узел колдовское свое имущество — травы, деревянную ступку с пестом, сверточки какие-то, укладочки, пузырьки темного стекла.
Алена, видя, что ворожея еле движется, подхватила оба узла с вещами да с образами, присела — на добрую дорогу и повела Рязанку из дома прочь.
Нога ногой, а силушкой Бог Степаниду, в отличие от маленькой Алены, не обидел. Она как налегла плечом на дверь, так и проложила им обеим дорогу, вот только что Алене с узлами всё равно пришлось боком протискиваться.
На дворе не унимался ливень.
Степанида принюхалась.
— Гроза, что ли, грянула?
— Гроза, — подтвердила Алена.
— Не время вроде.
— А кабы она времени дожидалась, домишко твой сгорел бы, как пук соломы, и с тобой вместе.
Почему-то слова эти прозвучали на редкость сердито.
Видно, Алена не только была недовольна Степанидой — ишь ты, дождь спасительный ей не угодил! — но и предвкушала удовольствие от шлепанья с тяжестью под ливнем.
Постояв под стрехой, она вдруг поставила узлы, вытянулась, что хватило росточка, и достала серп, охраняющий от порчи и нечистой силы:
— Негоже его тут оставлять.
Дождь крепко шуганул баб и разогнал со слободских улиц детей. Но Алена со Степанидой всё же остереглись идти улицей. Степанида показала, как можно убраться отсюда огородами.
Когда они, отойдя сотни на три шагов, вконец промокшие, остановились постоять чуток, невзирая на ливень, — Алене узлы ладони резали, у Степаниды нога болела, — то ворожея единственным своим глазом углядела такое, отчего задышала громко и стала тыкать в Алену пальцем:
— Глянь, глянь! Это что же такое деется? Господи Иисусе!
Деялось воистину диковинное — стоило бы им обеим пройти еще шагов с десяточек, и вышли бы они из-под дождя вовсе.
Грозовая туча висела над слободой, ее лишь и поливая, а вокруг было сухим-сухонько.
Отойдя и подняв глаза к небу, Степанида это явственно и увидала.
— Что деется, что деется… — проворчала Алена. — Пошли отселе, пока вся слобода не задумалась — что деется…
— Алена… — как-то неуверенно произнесла Рязанка. — А ведь тебе такое досталось!..
— Идем, Никитишна, — приказала Алена.
И они ушли огородами, и дали крюка, и выбрели бог весть где, а оттуда уж направились к Гончарам, где Алена случайно отыскала близ Красного холма, на краю гончарной слободы, не то чтобы брошенную, а временно не нужную хозяйке избу. Хозяйка та, пожилая вдова, повадилась летом уходить на богомолье и однажды дошла до самого Киева. Теперь, когда того гляди начнется распутица, а ее всё нет и нет, сноха, смотревшая за избенкой, поняла, что свекровь переждет слякоть в богадельне при какой-либо обители, а по снежному первопутку и явится. Алена и уговорилась, что до прихода богомолицы поживет, и две гривны задатку дала, да еще за обзаведенье особо уплатила — за мисы, бочата, ковши, ложки, всякую кухонную утварь. На вопрос же, кто такова, отвечала, что ее, убогую вдову, мужнина родня со двора согнала.
Дешево снять избу удалось и еще по одной причине — место было низменное, время от времени Москвой-рекой затопляемое. Зосимо-Савватиевскую мужскую обитель, нерасчетливо выстроенную поблизости еще при царе Алексее Михайлыче, пришлось перевести куда подальше, говорили, что братию отправили в город Бронницы, одни стены остались. И грозились старики, что нынешней осенью как раз и следует ждать потопа.
В эту избу и привела Алена Степаниду Рязанку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
