меня его пожалеть и швырнуть ему в лицо его рубашку слабее.
– Поторапливайся, – шиплю я. – Я не заперла дверь. И он ее откроет, если я не отвечу.
– Почему ты не заперла…
– Ты меня отвлек! – Я натягиваю свои юбки и прижимаю их на талии. У меня нет времени застегиваться пуговицы. – Ты смог спланировать мое соблазнение, простояв здесь в обольстительной позе Судьбы знают сколько, но не придумал ничего на случай, если нас вдруг застукают?
На нетвердых ногах я направляюсь к двери, когда Сайрус решает пробубнить свой ответ:
– Я ждал всего двадцать минут.
Дверь начала открываться, когда я схватилась за ее ручку.
– Вай…
Я не даю двери распахнуться шире и просто выглядываю из-за нее.
– Привет. А я собиралась принять ванну.
И я так тяжело дышу вовсе не потому, что только что лежала под твоим лучшим другом, а потому что бежала вниз по лестнице, но этого я в слух не сказала.
Данте, кажется, растерян, и он отворачивается. В его руках блокноты и бумаги.
– Ох, прости… Есть несколько предостережений относительно свадьбы, которые нам нужно с тобой обсудить, но мы можем сделать это позже. Прости! Я зайду позже.
– Мы могли бы встретиться в садах или в библиотеке позже, если ты не против? – предлагаю я. Если только Сайрус, конечно, не захочет выйти из башни через окно.
За моей спиной слышно тихое движение, но мне кажется, что его нельзя услышать снаружи. Так я думала до тех пор, пока Данте не нахмурился и не повернулся ко мне.
– Эм, там кто-то есть?
Я напрягалась.
– Нет.
– Ты знаешь, что у тебя есть определенный жест, который ты делаешь, когда врешь?
– Что? – Я снова морщусь. Мне нужно прекратить. – Нет, я…
– Если ты в башне не одна, в этом нет ничего такого, – говорит он с коротким смешком. Выражение его лица застывает, когда в голове расцветает мысль. – Только если это не…
– Здесь никого нет!
– Я не мог его найти, пожалуйста, скажи мне что это не…
– Да, это я, – раздается голос из комнаты.
Данте хлопает себя ладонью по лбу, а бумаги из его рук падают на пол.
– Во имя…
Сайрус перехватывает у меня дверь, а я взвизгиваю, хватаясь за свою сползающую юбку. Он полностью одет, но взъерошен.
Данте закатывает глаза и тянется поправить прическу Сайруса и заправить в брюки рубашку.
– Я не хочу знать, хотя, вообще-то, нет, нет, я хочу. Твоей короне и государству угрожает пророчество, которое, теоретически, зависит от твоей предстоящей женитьбы, а брюки твои не застегнуты, так что, надеюсь, оно того стоило.
– До тех пор, пока ты нас не прервал, – угрюмо говорит Сайрус.
– Это больше не повторится, – произношу я одновременно с ним, напуганная до смерти.
Данте собирает свои разбросанные бумаги.
– Я дам вам двоим немного времени. Разобраться с тем, чем бы это ни было. – Он идет в сторону лестницы, но останавливается и тыкает пальцем в сторону Сайруса. – И мне плевать, если ты будешь голым, через пять минут я выволоку тебя из башни, чего бы мне это ни стоило.
Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней, прикрывая ладонью глаза. Я смотрю на принца сквозь пальцы и вижу на его лице ухмылку.
– Не будь таким самодовольным.
Я заканчиваю застегивать юбки, и Сайрус вновь находит руками мою талию и притягивает меня к себе.
– Что ты делаешь?
– Мне кажется, что у нас есть еще пять минут. – Улыбка его легка и смертоносна.
– Ты действительно хочешь…
– Я уже пережил столько трудностей, так что он правда может вытаскивать меня из этой башни голым.
Ощущение дрожи от того, что мы делали до этого, притупилось, но какое-то новое чувство зарождается во мне от его пустого флирта, разве что по причине его неожиданности. Сайрус сказал, что хочет меня, но даже после всего, что мы делали, я не могла в это поверить до этого самого момента.
Его пальцы переплетаются с моими, и мой разум наполняется его нитями, когда он вновь касается моих губ:
Часы бьют одиннадцать. В глубине лабиринта девушка в платье цвета тумана.
Скрюченная баликийская Провидица берет его ладонь в свои руки и изрекает пророчество в стихах.
Вьющиеся лозы и множащиеся шипы обволакивают его окровавленное тело. «Вайолет», – произносит он в ужасе.
Я отстраняюсь от Сайруса.
– Вайолет? – мое имя мягким вопросом срывается с его губ, но я все еще слышу другой его голос эхом, отдающийся из будущего.
– Ты… – Я едва сдерживаюсь от того, чтобы сказать ему правду. О том, что мне приснилась сцена с его окровавленным телом. Но теперь я видела это в нитях его судьбы, я видела, где это будет.
Комната во дворце.
И я видела не ту версию его из моего воображения, а его самого.
– Что ты видела?
Сайрус хочет меня успокоить. Он хочет все исправить, потому то хочет меня, но мысль эта кажется все более и более смешной, чем дольше я об этом думаю. Вопрос встал костью в моем горле – глупый, который я никогда не задам. Но если бы спросила, то добавила бы его в конце какой-нибудь легкой фразы, будто ответа и не требуется. Например: «Я лучшее, что с тобой случалось, но я недостойна тех усилий и рисков, и мы друг другу даже не нравимся, так что… Почему я?»
Я могу только представлять себе то множество вариантов его ответов, но не думаю, что переживу и один из них, озвучь его он.
– У нас нет будущего. Я не… – я начинаю смеяться, несмотря на попытки сдержаться. – Ты будешь королем. А я буду твоей Провидицей.
На этом все. У нас был этот момент в комнате предсказаний вдали от мира и наших обязанностей, только боги смеются над нами. А сейчас. Сейчас мы будем двигаться дальше, потому что должны.
Когда Сайрус даже не сдвинулся с места, я открываю дверь и заставляю его принять решение. Он не выглядит удивленным или рассерженным, когда выходит и удаляется, надев отрешенность, как хорошо знакомый костюм.
19
Собрание Совета больше похоже на скандал.
Когда четырнадцать доминионов спорят о распределении вооружения и запасов, и солдат в неустойчивые и значимые времена, любая новость может поднять множество новых вопросы к обсуждению. Настоящая стая волков билась бы за тушу куда более отчаянно, чем то, что происходит у нас в зале Совета.
Пока новых докладов о появлениях чудовищ не возникало, доминионы столкнулись с трудностями при сдерживании тех, что уже бродят на территориях. Зная теперь, что эти чудовища когда-то были людьми, мы лелеем глупую надежду на то, что есть возможность вернуть им человеческий облик. Старые форты были реорганизованы и превратились во временные загоны, но это сложная и опасная работа.
Я вхожу в зал Совета спустя четверть часа, когда все споры уже в самом разгаре, а оскорбления летают словно ножи. Первым, что я слышу, это как лорд Игнацио говорит лорду Ороннелу,
