благородном пансионе Лермонтов продержался с сентября 1828 по апрель 1830 года, то есть год и восемь месяцев, то ко времени своей неявки на экзамены в июне 1832 года срок его пребывания в университете вышел даже большим, на два месяца. Лермонтов, если можно так выразиться, подзадержался в святилище науки на Моховой. Уже 1 июня он обратился с прошением об увольнении из университета. Университет и Лермонтов расстались без сожаления. В университетских бумагах сохранилась запись, сопровождавшая фамилию поэта: «Посоветовано уйти». Ну а Лермонтов отвечал своей бывшей альма-матер тем же, отзываясь о «профессорах отсталых, глупых, бездарных, устарелых, как равно и о тогдашней университетской нелепой администрации».
Постепенно Московский университет увеличивал число студентов и преподавателей, развивал диапазон научных направлений, расширял исследовательскую работу, став в результате крупнейшим научным центром Российской империи. Университет имел также собственную типографию и цензуру. Новый этап жизни университета наступил с покупкой для него соседней усадьбы на Моховой улице (ныне дом 9, строение 1А).
Одно из первых известных на этом месте каменных зданий - дворец адмирала Ф.М. Апраксина, построенный в 1710-е годы. Это был трехэтажный особняк с овальным куполом. Художник Илларион Мошков, ученик Федора Алексеева, запечатлел панораму Моховой улицы времен существования дворца Апраксина на одном из своих эскизов. С 1737 года дворец (на иллюстрации он слева) перешел во владение Главной аптеки и Медицинской коллегии. С конца XVIII века хозяином особняка стал А.И. Пашков - двоюродный брат того Пашкова, дом которого ныне стоит в начале Моховой. Пашковы собирались давать здесь балы и театральные представления.
В конце XVIII - начале XIX века по проекту Василия Баженова проводилась перестройка усадьбы. Главный ее дом находился в центре, а по бокам располагались два флигеля, причем Баженов использовал уже существующие здания, принадлежавшие Медицинской коллегии, в том числе и аптекарский флигель. Однако строительство не было завершено. В правом флигеле Пашков в 1797 году устроил конный манеж, а с 1806 года там давал свои представления казенный театр. В 1832 году казна выкупает усадьбу у Пашковых для нужд расширяющегося университета. Первому университету России были нужны новые площади. Начинается реконструкция здания, которая поручается архитектору Евграфу Тюрину. Ученик Доменико Жилярди, он является автором проектов таких зданий, как Елоховский собор, церковь Святой Татианы, императорские дворцы в Коломенском и Нескучном саду и многих других. Реконструкция осуществлялась в 1833-1835 годах, в результате чего главный дом усадьбы Пашковых был перестроен под аудиторный корпус Московского университета. Перед архитектором стояла сложная задача - объединить разрозненные усадебные здания в стилистически единый ансамбль. Левый флигель усадьбы перестроили под библиотеку, а правый флигель приспособили под университетскую церковь. Помимо прочего, по тогдашней моде поменялся облик колоннады - была коринфская, а стала дорическая. Интересно, что зодчий работал на строительстве здания, не получая жалованья. Позже, в 1904 году, здание аудиторного корпуса вновь перестраивалось (арх. К.М. Быковский). Долгое время, да иногда и сейчас, в народе этот дом называют новым зданием университета.
В николаевскую эпоху над университетом не раз сгущались тучи, в частности в конце 1840-х годов, когда обострилась международная обстановка и в Европе запахло революцией. Царь забеспокоился и принялся за искоренение заразных либеральных идей в российском обществе. Кроме ужесточения цензуры рассматривалась и такая крутая мера, как упразднение университетов - главных источников либерализма, в том числе и московского. Для острастки Николай Павлович в 1848 году отправил в Москву генерал-губернатором Арсения Закревского, бывшего министра внутренних дел. Назначение было весьма символичным. Университет для Закревского был что красная тряпка для быка.
Вид на здание Московского университета со стороны реки Неглинной.
Худ. И. Мошков, 1800-е годы
Например, в самый разгар Крымской войны, в период обороны Севастополя в 1855 году, он придумал устроить бал в честь столетия Московского университета, для чего приказал каждый день собирать студентов на построение и шагистику. Это делалось для поднятия патриотических настроений в Москве. Много в университете было и подозрительных людей, особенно среди преподавателей философии, о чем Закревский докладывал управляющему третьим отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии Леонтию Дубельту: «Выпущенный из Московского университета, со степенью кандидата, уроженец Западных губерний Александр Зенович, не желая вступить в службу, потому будто бы, что имеет исключительную страсть к наукам и намерен при первой возможности отправиться за границу, живет в Москве довольно богато и, чуждаясь общества русских, собирал в своем доме поляков, рассуждал с ними о политике и при всяком удобном случае провозглашал свою ненависть к русским». В итоге Зеновича, выпускника юридического факультета, в 1849 году выслали в Пермь. В дальнейшем он будет тобольским гражданским губернатором (1863-1867). А вот кого можно было не остерегаться на предмет опасных мыслей, так это купечества. Но вот ведь какая штука -несмотря на открытость университета не только дворянскому сословию, московское купечество не спешило на Моховую. Как писал купец Николай Вишняков, оно «не доверяло просвещению и не признавало для себя его необходимости. До середины 1850-х годов между нашей многочисленной родней и знакомыми не было ни одного лица с университетским образованием. Старики держались того взгляда, что наука только отбивает от дела, и, со своей точки зрения, были безусловно правы. Условия, среди которых жило купечество, были до такой степени первобытны, что у человека, получившего мало-мальски сносное образование, должно было являться непреодолимое желание уйти из этой среды. Конечно, этому бывали не раз и примеры. Старое поколение запоминало это и сердилось, не будучи в состоянии оценить причины отвращения. В самом деле, с точки зрения, например, моего отца, что требовалось для его сыновей? Требовалось, чтобы они вышли хорошими купцами, поддержкой ему на старость и продолжателями его дела, которое кормило семью и давало хороший барыш... Если сыновей образовывать дальше, то сделаешь из них только “ученых”, которые будут брезговать отцовским делом и оно, значит, рано или поздно обречено будет на погибель, а сами молодые люди под конец пойдут по миру. Наука плохо кормит, а в чиновники им идти не к лицу: зазорно состоятельному купеческому сыну от своего-то прибыльного дела записываться в чернильные крысы. Таким образом, наука была страшилищем, враждебным как семейным, так и торговым интересам».
Во второй половине XIX века многое стало меняться, Московский университет стал все больше превращаться в своеобразный «генератор» передовых идей своего времени, особенно в области общественного переустройства. «Тогдашнее студенчество делилось на множество кружков, но совершенно частного характера, без
