Вот как описывает выход из крыивки нескольких повстанцев чекист Санников: «Хлопцы долго лежали на вынесенных… подстилках из овчины, жадно, до боли в легких вдыхая пьянящий лесной воздух. Кружилась и болела голова. Ломило суставы, казалось, все кости в теле наполнились ноющей тупой болью. Все трое закурили и тут же закашлялись — легкие не воспринимали табак. Первым с земли после долгого лежания поднялся на ноги и двинулся в сторону развесистого дуба Чумак и тут же рухнул на землю — ноги не держали его. Лежавшие на земле Партизан и Карпо рассмеялись:
— Что же это вы, друже Чумак, такой здоровый и крепкий, а падаете как куль с мукой?
— Да будет вам, друзи, сами попробуйте, нечего смеяться, — беззлобно ощерился беззубой улыбкой Чумак, повернув в сторону лежавших свое бледное заросшее темно-рыжей бородой лицо с широко открытым и хватающим воздух как рыба ртом с бледно-розовыми деснами.
Зубы Чумак потерял давно от многолетних зимовок в бункере. Цинга съела его зубы. Несколько месяцев без движения, отсутствие солнца, дневного света, нормальной пищи, свежей воды, спертый и тяжелый воздух от плохо вентилируемого тесного подземного помещения, запах биологического распада человеческих отходов, — находясь в таких условиях, человек в тече-ние нескольких часов, а иногда и дней, выйдя из убежища, не мог двигаться, приходил в себя постепенно. Потом эти тяжелые часы и дни забывались. Лесной воздух, активные движения, длительные и многочисленные переходы, здоровая сельская пища, получаемая из рук сердобольных селян, молодой и здоровый организм делали свое дело, и человек забывал, что всего пару недель назад он был больным, почти калекой. И так до очередной зимовки, которые с каждым годом становились все тяжелее и тяжелее — сжималось кольцо госбезопасности, сокращалась снабженческая база, почти прекратилась поставка медикаментов, боеприпасов, керосина, необходимого для освещения и приготовления хотя бы раз в сутки горячей пищи на керосинке или на треноге, в середине которой ставилась обычная керосиновая лампа. Каша на такой “установке” варилась в течение трех часов, чай — около двух. Положенные по норме 60–75 граммов сала или домашней колбасы, хранившихся в закопанных в пол бункера алюминиевых бидонах, и пара сухарей первые недели создавали иллюзию более или менее сносного питания. Потом наступали неприятности. Кишечник отказывался нормально функционировать. Правда, умелые хлопцы запасались в селах изрядным количеством самогона и целебных трав. Выпивать можно было, впрочем, как и делать все остальное, только по разрешению провидныка или коменданта бункера, назначаемого провидныком старшим по бункеру. В случае окружения бункера решение на прорыв или самоликвидацию принимали только провиднык или комендант. Самоуничтожение проводилось тоже только ими. Укрывавшиеся в схронах боевики становились лицом к стене и их по очереди выстрелом в затылок убивал провиднык, кончавший с собой последним. Чтобы сомнений не оставалось ни у кого…»[331].
Кстати, уже упомянутый ранее полковник Перекрест, вроде бы бившийся с бандеровцами в молодости, в интервью «Известиям» на слова Василия Кука о том, повстанцы строили в бункерах госпитали на 30 коек, отреагировал резким выпадом: «- А пятизвездочных отелей у них под землей не было? Своих раненых и больных они приводили на дом к медработникам и говорили: лечи. Не вылечишь — тебе тоже не жить. И те лечили — куда деваться?»[332].
Видно, «матерого» специалиста по борьбе с повстанцами нашла редакция «Известий» для того, чтобы оппонировать главкому УПА.
Приведём отрывок из советского документа, описывающего разгром повстанческой группы в селе Подлесце Острожецкого района Ровенской области в марте 1944 г.: «…Подземельное убежище бандитов находилось на глубине 5–7 м, высота до 2,5 м, стены, потолок и пол деревянные. В подземелье имелось несколько комнат вместимостью на 40 человек каждая, были устроены помещения для продуктов. Из подземелья идет подземный ход к реке Стырь длиной м. 150, где на берегу стояла лодка. Выход на берег был тщательно замаскирован. Подземелье строилось под руководством инженеров. Работы производились скрытно, даже самих строителей приводили в подземелье со связанными глазами»[333].
Конечно, не пятизвездный отель, но на три звезды вполне потянет. Плюс разместить в таком подземелье вполне можно стандартную сотню УПА. Или госпиталь — на 30 коек и более. Повстанцы отлеживались после ранений или по хатам, или в таких вот подземных укрытиях. К помощи гражданских врачей прибегали в тех случаях, если врач сам был связан с подпольем. Потому что даже если он помогал повстанцам под воздействием угроз, то его за «бандпособничество» власти репрессировали.
Повторим, что в схроны, бункеры и крыивки повстанцев загоняли не только чекисты, но и военные.
Начальник Политуправления Прикарпатского ВО генерал-майор Лисицын 31 июля 1946 г. отмечал по итогам Большой блокады: «Войска округа за время нахождения в сельских гарнизонах в период подготовки и проведения выборов в Верховный совет УССР и позже по приказанию Генерального Штаба Красной Армии до 15 апреля на территориях Львовского и Прикарпатского округов были проведены плановые операции по уничтожению вооруженных банд украинско-немецких националистов, УПА и оуновского подполья.
На территории округа в нынешних границах было расположено более 3500 наших мелких сельских гарнизонов. Этими гарнизонами и подвижными отрядами от соединений уничтожено 3295 бандитов, захвачено 12 000 бандитов и более 5000 банд-пособников…
За последние месяцы после отвода войск из сельских гарнизонов и с наступлением лета оставшиеся банды украинско-немецких националистов и оуновское подполье вновь заметно активизировались…
В течение июня и июля на территории округа, по данным штаба Прик[арпатского] ВО зарегистрированы 114 бандпрояв-лений…
Бандитами за указанный период убиты десятки военнослужащих Красной армии и МВД, советских, партийных работников, местных жителей — активных участников в проведении мероприятий советской власти»[334].
Несмотря на войну между УПА и Красной армией, эффективность применения последней против повстанцев в целом не была высокой. Посему это был не основной инструмент партийцев по подавлению Сопротивления.
Как отмечал 23 ноября 1944 г. в докладе на пленуме ЦК КП(б) У Никита Хрущев, «…в западных областях проведена большая работа по борьбе с украинско-немецкими националистами. Эту работу проводили партийные организации, советские органы и особенно НКВД. Почему я подчеркиваю НКВД?
Потому что на плечи НКВД ложится самая тяжелая работа, сопряженная с проведением боевых операций против бандитов»[335].
Плечи служащих ведомства Лаврентия Берии вынесли тяжесть этой «самой тяжелой работы».
3.4. НКВД против расшитых сорочек
Входят строем пионеры, кто — с моделью из фанеры,
кто — с написанным вручную содержательным доносом.
С того света, как химеры, палачи-пенсионеры
одобрительно кивают им, задорным и курносым…
Что попишешь? Молодежь
Не задушишь, не убьешь.
Иосиф Бродский.
«Представление». 1986 г.
Название этой главы, позаимствованное у архивиста Павла Аптекаря, как нельзя лучше отражает смысл противостояния в Западной Украине в 1944–1949 гг.
Уже упоминавшийся бывший боец Внутренних войск НКВД Николай Перекрест в интервью «Известиям», имея в виду отношения повстанцев и украинских крестьян, заявил: «Да не было особой поддержки, разве что в первые послевоенные годы»[336].
Чтобы не свидетельствовать за участников событий, приведем выдержку из донесения МВД об операции, проведенной в начале 1946 г. (!) в селе Броница, находящееся между городами Дро-гобыч и Самбор. Под видом повстанцев по этому селу ходили чекисты и «В большинстве хат наших людей встречали приветливо, думая, что это бандиты…
Вот пример разговоров наших людей с отдельными селянами Броницы.
Во вторую ночь зашли наши боевики к Петру Колосовец. Поверив, что это бандиты, в разговоре он сказал:
"Как же это будет, друзья мои, советы нагнали в село войска и заставляют нас ходить на собрания, изучать конституцию и положение о выборах, чтобы мы ходили на избирательный участок, проверяли списки. Нам [повстанцы] говорили, чтобы мы в день выборов пошли в лес, а если по лесам и по всем селам войско, то что же нам делать?”..
Колосовец Петро, убедившись, что разговор идет со "своими хлопцами”, начал их угощать. Хозяйка поставила хлеб, яйца, сыр, двух жареных кур, а хозяин поставил пол-литра самогону. Потом он поставил еще пол-литра, но наши пить отказались, сказав, что есть приказ провода, запрещающий пить водку.
