Наша приятельница, Лариса, уехала из СССР в Германию. Многие годы у нее жили собаки — японские хины: когда умирала от старости одна собака, она брала щенка той же породы. Та собака, которую она при эмиграции привезла с собой в Германию, была стара и вскоре умерла. В клубе собаководов в Кельне ей посоветовали обратиться к одной даме, у которой были щенки этой породы. Щенков было несколько, но цены за них дама заломила очень высокие. Лишь за одного щенка, который выглядел больным, она просила меньшую сумму. Денег у Ларисы было немного, пришлось взять больного щенка. Она его выходила. На выставках собак в своей группе он получал медали как за чистоту породы, так и за все другие показатели.
Лариса была одинокой женщиной и собака для нее была членом семьи. Когда она собралась навестить друзей и знакомых в своем родном городе Ленинграде, она, естественно, взяла с собой и ее. Все было хорошо. Собака имела все необходимые документы, и ее без разговоров пропустили на таможне. Совершенно другая картина возникла при выезде из России. Таможенник заявил, что документы поддельные, что она купила собаку в России и не имеет права ее вывозить и так далее, и тому подобное. Ларису довели до истерики. Она кричала:
— Вы негодяи, больше никогда я не приеду в эту проклятую страну.
На крики прибежал начальник. Проверив документы и получив от Ларисы свою долю проклятий, он решил избавиться от скандалистки и, наконец, пропустил ее с собакой. Лариса выполнила свое обещание — больше она в Россию не ездила. Нервы дороже!
Уже живя в Америке, в Техасе, мне пришлось несколько раз ездить в командировки в Россию и проходить таможню. Зная на горьком опыте, с кем я имею дело, я тщательно заполнял таможенную декларацию. В первую очередь я вписывал в нее мой золотой перстень, который мне подарили сотрудники геологической партии, когда праздновали мое пятидесятилетие, и с которым я не расставался. И вот после недельного пребывания в России я уезжаю и снова прохожу таможню:
— А что это у вас за перстень?
— Я указал его в декларации, когда въезжал, указал и сейчас, когда выезжаю.
— А где он сделан?
— В СССР.
— А как вы мне докажите, что не ввезли какой-то тоненький иностранный перстенек, а вывозите массивный золотой перстень, который вы незаконно купили в России?
Я рассмеялся:
— Это, конечно, доказать невозможно, но если бы я купил перстень в России, он был бы новенький, а мой — потертый от длительного ношения.
Таможенник долго рассматривал перстень:
— Когда приедете в следующий раз, обязательно пишите в декларации, что перстень изготовлен в СССР.
— Приму к сведению.
Я рад был с ним распрощаться, так как во внутренних карманах моего пиджака лежали настенные тарелки, которые когда-то не пропустили на таможне в Чопе.
Во время следующей моей командировки в Россию в аэропорт «Шереметьево» одновременно прибыло очень много пассажиров. Они буквально снесли таможенные заграждения, и я не смог поставить печать на декларацию. Я даже не подозревал, к чему это может привести. Когда я уезжал, у меня оставалось из привезенных денег около полутора тысяч долларов, которые я не истратил в России. Я имел глупость написать в декларации, что вывожу эти деньги.
— У вас нет печати на въездной декларации, я не могу пропустить эти деньги, — сказал таможенник.
— Но что же я буду делать без денег: я оставил машину в аэропорту Хьюстона и, когда прилечу, я должен только за стоянку машины заплатить почти сто пятьдесят долларов.
После долгих размышлений, таможенник разрешил взять с собой эту сумму.
— А что я должен делать с остальными деньгами?
— Не знаю, это ваша проблема. Если вас кто-то провожает, оставьте деньги им.
К счастью, меня действительно провожал мой брат. Я оставил ему деньги с просьбой передать моей племяннице, которая занималась бизнесом. Самое смешное, что она на следующий же день перевела через банк эти деньги на мой банковский счет в Хьюстоне. Причем сделала это без всяких проблем.
Сейчас таможенные нравы в России сильно изменились. Приезжая и уезжая, вы можете пройти по «зеленому коридору» и вас никто не досматривает, никто не останавливает. Как сказал когда-то товарищ Сталин, «жить стало лучше, жить стало веселей!»
Утки
Что делать, я люблю есть утку — жареную, по-пекински, вообще в любом виде. Когда-то в Баку можно было купить на базаре диких уток, которых называли кашкалдаками. Это было объедение! В бакинских магазинах уток никогда не продавали. Поэтому, попадая в Москву или в Ленинград, я покупал несколько уток, упаковывал их в картонный ящик и вез домой. Пару недель мы пировали. К сожалению, поездки в Москву и Ленинград были не так уж часты, поэтому утки были вожделенным продуктом, который я всегда искал и, если удавалось, покупал.
База геологической партии, в которой я работал, располагалась на станции Ялама, на северо-востоке Азербайджана у границы с Дагестаном и недалеко от Каспийского моря. Я снимал квартиру у одинокой пожилой женщины. Не реже, чем раз в две недели, я уезжал на пару дней домой в Баку. Однажды моя хозяйка сказала мне, что ее соседка вывела триста уток на продажу. Я обрадовался. Перед тем, как ехать очередной раз в Баку, я попросил хозяйку сходить к соседке, купить у нее пару уток и зарезать их, с тем, чтобы я взял их с собой. Но моя жена была недовольна. Уток надо было чистить от перьев, а это малоприятная работа. Поэтому на следующий раз я попросил хозяйку ощипать уток. Она была очень рада такой просьбе, так как ей доставались перья и пух, из которых она делала подушки. А я целый год, пока работал в Яламе, пировал, кушая свое любимое блюдо.
Как-то мой коллега собрался защищать докторскую диссертацию, и местом защиты им была выбрана Армения. И вот мы — он и я — приехали в Ереван. Местные геологи обеспечили нас машиной, мы объездили оппонентов, поели в ресторане, покатались по городу. Увидев продуктовый магазин, мой коллега попросил остановиться: он хотел купить сигареты. В магазине я увидел в продаже уток. Они были не особенно хорошие — очень худые и синие. Но мне так хотелось привезти их домой, что я, несмотря на это, купил четыре штуки. Мы поехали дальше. Мой товарищ начал смеяться:
— Вот еще один продуктовый магазин — в нем утки будут получше!
Он как в воду глядел. Действительно, в этом магазине тоже были утки, но значительно лучше тех, что я купил. Они были не такие худые и отнюдь не синие. Делать было нечего, и я купил еще четыре штуки. На этом дело не кончилось, мой товарищ решил объехать еще несколько магазинов.
— Вот увидишь, — сказал он, — я найду хороших уток и тогда куплю их, а вот ты, что будешь делать? Придется тебе есть тех синих уток, что ты купил в первом магазине: они вероятно умирали от голода, вот их и зарезали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
