Поэтому Устинья не спешила открывать. Подойдя к входной двери на цыпочках, она осторожно поинтересовалась:
– Кто там? Имейте в виду, у меня в руках телефон, и я звоню…
– Это Диду, – раздался глухой голос за дверью. – Только не надо меня пугать полицией!
Девушка повернула защелку, отперев внутреннюю дверь, потом проделала то же самое с наружной. На пороге и в самом деле стоял Диду. Что-то с ним было не так, и Устинья поняла, что именно, когда он ввалился в маленький холл: тренера штормило, и по запаху, исходящему от него, сомнений в том, отчего, не оставалось.
– Где это вы так погуляли? – спросила девушка, сморщив нос.
– Выполнял з-задание «г-главнокомандующего», – выдавил из себя незваный гость.
– То есть?
– Я… черт, отойди от греха! – И он почти бегом кинулся в туалет. Только пару минут спустя до Устиньи дошло, что, оказывается, Диду знакома планировка офиса. Она медленно подошла к туалету и из-за закрытой двери услышала характерные звуки, какие случаются при приступах сильной рвоты. Похоже, скоро парню потребуется чашечка крепкого эспрессо!
Сна не осталось ни в одном глазу. Неожиданный приход Диду взбодрил Устинью, и она сама не понимала, почему. Проходя мимо зеркала, провела руками по волосам. В детстве Устинья не отличалась красотой, и сейчас ничего не изменилось – довольно-таки блеклая внешность, острые, хотя и выразительные черты лица… Единственное, чем девушка могла хоть немного гордиться, были высокие скулы. Однако сами по себе они одни ситуации не меняли: ее внешность даже при их бесспорном наличии оставалась весьма ординарной. Наверное, поэтому Устинья так ценила чужую привлекательность. К примеру, Регина, несмотря на всю экзотичность ее внешности для российского восприятия, представлялась ей чуть ли не эталоном красоты. Диду тоже хорош собой, но Устинья не строила иллюзий, что такой мужчина обратит на нее внимание – она отлично помнила плотоядные взгляды женской аудитории «адептов» тренера, устремленных на него во время боя с Захаром. Впрочем, она допускала, что часть их, возможно, все же предназначалась приятелю Регины. Тем не менее Устинья не отказала себе в праве прихорошиться. Она причесалась и нанесла на бледные губы немного розовой помады – пусть выглядит естественно, а не то Диду, чего доброго, догадается о ее манипуляциях!
Наконец он вышел и сразу почуял запах кофе.
– Отличная мысль! – сказал Диду. Выглядел он бледновато, но в целом, как обычно. – Ничего, что я сюда пришел?
– Все в порядке, – поторопилась заверить его Устинья. – Только говорите тише, а то в соседнем помещении спит свидетельница…
– Свидетельница спит здесь? – выгнул черную бровь Диду.
– Ну, это… очень своеобразная свидетельница.
– А Регина в курсе?
– Она и велела ее оставить и присматривать, чтоб до утра не сбежала.
– Понятно. Значит, ты у нас в роли надсмотрщика?
– Как-то так, – пожала плечами девушка. Диду с самого начала называл ее на «ты», как и Захар. Последний намного старше, поэтому неудивительно, что Устинья обращается к нему на «вы», как и к Регине. Но вот Диду явно нет еще и тридцати – не стоит ли перестать быть столь официальной?
– Ты уж извини, что я вот так завалился, – сказал Диду, усаживаясь на диван. – Захар упоминал, что ты пока тут живешь… У меня выхода нет, понимаешь: ко мне мать приехала, не могу же я в таком виде домой вернуться!
– Ты сказал, что выполнял задание «главнокомандующего», – напомнила Устинья, наконец решившись перейти на «ты». – Это Захара, что ли?
Диду кивнул.
– Он меня попросил. Хотел сам, но, ты же знаешь, Захар сейчас еле-еле двигается, а время не ждет.
– И что за задание?
– Он тебе не рассказывал?
Заинтригованная девушка покачала головой.
– Я встречался с двоюродным братом Кузьмина, Лехой Извековым.
– Так у Кузьмина взаправду есть кузен?
– Ага. Захар его у здания «Пугачеффа» «срисовал».
Устинья отлично запомнила сцену, когда какой-то лохматый мужик пытался прорваться через кордон охраны, крича, что он, дескать, родич главы концерна. А потом Захар отъехал, и она ждала… Вот, значит, зачем он ее оставил?
– Есть успехи? – поинтересовалась девушка вслух.
– У Захара нюх на такие дела, это меня всегда в нем восхищало!
– Значит, этот Леха рассказал тебе что-то важное?
– Теперь понятно, откуда растут ноги у неприязни дядьки в отношении покойного племянника!
– И откуда же?
– Леха, он, как бы это поточнее выразиться, паршивая овца в семействе. Его мамаша, сестра матери Кузьмина, вышла замуж против воли родителей за какого-то художника, что ли… Но это не суть важно. Когда родился Леха, тетка Кузьмина ушла от мужа: тот начал закладывать за воротник, а она не стала терпеть. Леха практически рос вместе с Кузьминым и его старшей сестрой Александрой, матерью Сугривина. Тогда ни о каком богатстве и речи не шло – простая советская семья с благосостоянием гораздо ниже среднего. У сестер на личном фронте не сложилось: сначала муж одной спился, потом у второй умер. Однако мать Кузьмина нашла себе нового спутника жизни. Он был родом из деревни, и ей пришлось перебраться туда с детьми, оставив городскую квартиру сестре с сыном Лехой.
– Это все очень интересно, – сказала Устинья, когда в речи Диду образовалась пауза на кофе, – но я пока что не понимаю, какое отношение все это имеет к…
– А ты не перебивай и поймешь! Так вот, жили они в деревенском доме с отчимом, который на поверку оказался редким гадом: он не только напивался как сапожник, но еще и был склонен к насилию. Мать частенько ходила битая, а дети, пока были маленькие, ничего не могли сделать. Когда отчим поднимал руку на мать, они прятались в сарае вместе с курами и ждали, когда все закончится – это Леха так рассказывал, со слов самого Кузьмина. Время шло, ситуация менялась: Кузьмин вырос, стал способен оказывать сопротивление отчиму, и тот поставил матери условие избавиться от взрослого сына. Боясь того, что когда-нибудь семейный конфликт может окончиться смертоубийством, она, от греха подальше, отправила Кузьмина к сестре и двоюродному брату, в городскую квартиру, а сама осталась с мужем и дочерью в деревне. Странные вы, женщины, – неожиданно сделал отступление Диду, задумчиво глядя на Устинью. – Вас бьют, а вы молчите!
– Я – не странная! – возмутилась девушка. – Я бы ни за что не стала терпеть, а дала бы этому засранцу сковородкой по лбу! Что дальше-то было?
– Кузьмин ушел служить в армию. В первую же увольнительную приехал к матери с сестрой и застал такую сцену: мамаши дома нет, а пьяный в дупель отчим колотит Александру. Впоследствии выяснилось, что весь сыр-бор начался из-за того, что мужик в очередной раз уложил жену на больничную койку, а сестрица в ее отсутствие всю водку спрятала, вот он и взбесился. Тут Кузьмин, по словам Лехи, вспомнил всю свою жизнь бок о бок с этим гадом и набросился на него с кулаками. Отчим поначалу отбивался, но возраст уже, сама понимаешь, – вот он и оступился, упал и головой стукнулся о край буфета. В общем, пришел ему вполне заслуженный конец. Брат с сестрой перепугались: в доме труп, причем прилично «отрихтованный» кулаками Кузьмина! Александра очухалась быстрее и предложила план дальнейших действий. Как стемнело, они оттащили покойника на задний двор и закопали поглубже. Никто из соседей не видел, как Кузьмин приезжал, поэтому он сразу после этого «свинтил» в Питер, а Александра на следующий день пошла к местному участковому и сказала, что отчим не ночевал дома. Его особо не искали – так, местных алкашей опросили, они ни черта не знали, да все на том и успокоились: в конце концов, мужик не был почетным гражданином деревни, и никому, в сущности, до него не было дела.
– Получается, Кузьмин убил отчима и вместе с сестрой скрыл следы преступления?
– Выходит, так.
– А каким образом Леха узнал правду?
– Думаешь, легко убить человека? Кузьмин рассказал все двоюродному брату в ту же ночь, напившись с горя и со страху. Больше об этой истории не упоминали. Кузьмин вернулся в часть, дослужил, приехал домой – и тут в стране начались перемены. В армии у него завязались полезные знакомства, и на гражданке он с несколькими сослуживцами, объединенными усилиями, открыли собственный подпольный «кооператив» – варили джинсы, подделывали лейблы и продавали, как «левайсы». Товар шел на «ура». Потом началась перестройка, и дела у Кузьмина двинулись в гору: оказалось, он обладал редким даром находить «нужных» людей и извлекать выгоду из общения с ними. Леха же остался за бортом: у него не было ни оборотистости кузена, ни желания трудиться. Он постоянно «стрелял» у Кузьмина деньги и вел беззаботную жизнь. Чем выше поднимался Кузьмин, тем ниже опускался Леха Извеков, и со временем их общение вовсе прекратилось. Александра вышла замуж и переехала к супругу, сам Кузьмин, оставив квартиру Лехе с престарелой теткой (мать его к тому времени умерла), купил себе крутую хату в центре и забыл о существовании бедных родственников, решив, что облагодетельствовал их тем, что не стал делить имущество. Время от времени, когда Леха уж слишком надоедал ему своими просьбами одолжить бабок, Кузьмин давал ему тысяч десять – пятнадцать, но по большей части посылал подальше, считая, что двоюродный братец вполне в состоянии позаботиться о себе сам.