– Кажется, я знаю, что ты скажешь дальше! – пробормотала Устинья. – Сугривин каким-то образом узнал о преступлении, которое совершили его дядька с матерью?
– В точку! – удовлетворенно кивнул Диду. – Леха ему и рассказал. Вернее, сначала мать зачем-то решила посвятить сына в семейную тайну – возможно, тяжелая болезнь и близость смерти развязали ей язык. Сугривин решил уточнить и впервые в жизни посетил бедного родственника Леху. Пришел не с пустыми руками, несколько бутылок дорогого бухла припер: вот Леха и разболтался, подтвердив, что сказанное Александрой – чистая правда. Возможно, при помощи этой информации Сугривину удалось-таки просочиться в концерн Кузьмина, хотя тот предпочитал держать племянничка подальше от своего детища.
– Но почему Кузьмин так его не любил? Ведь в детстве Сугривин не мог быть тем выродком, которым стал с годами! И еще: с какой стати, ненавидя племянника, Кузьмин поддерживал его и не давал окончательно захлебнуться неудачными предприятиями?
– В запутанной истории семейства имеется еще одна тайна – правда, в отличие от той, о которой я уже рассказал, там не все однозначно.
– Я заинтригована!
– Дело в том, что у Александры в браке было двое детей: помимо Егора, родилась девочка, его сестра. Ее звали Лера, и она была моложе брата на четыре года. Муж Александры, физик-ядерщик, бросил ее на заре перестройки и отправился на ПМЖ в США, где ему предложили контракт в каком-то университете. Жена с детьми в его грандиозные планы не вписывались. Кузьмин стал опекать сестру и племянников, и они даже некоторое время жили вместе, пока он не женился. Лера погибла, когда ей было восемь лет – упала с ледяной горки во дворе дачного дома и сломала шею. С тех пор Егор стал зеницей ока Александры: ему дозволялось и прощалось все. Лехе почему-то кажется, что Егор поучаствовал в том, что случилось с Лерой.
– С чего он это взял?
– Я сказал, что Кузьмин с кузеном почти не поддерживали отношений после того, как его дела пошли на лад, однако они встретились на похоронах Леры. И вот тогда-то Кузьмин поделился с двоюродным братом своими подозрениями. У него не было никаких доказательств, но факты говорили в пользу того, что Егор терпеть не мог сестренку. Во-первых, его папаша эмигрировал сразу после ее рождения…
– Господи, неужели он всерьез мог винить в этом маленькую девочку?! – перебила Устинья изумленно.
– Не забывай, что Сугривин тогда был ребенком… хотя иногда кажется, что ублюдки вроде него сразу рождаются взрослыми и наполненными дерьмом по самые уши! Видно, из-за того, что Лера вовсе не знала отца, Александра баловала ее и старалась ограждать от всех неприятностей, какие только могут беспокоить ребенка. Егору стало казаться, что он отошел на второй план. Он считал, что все самое лучшее достается младшей сестре, а ему, так сказать, объедки с барского стола…
– И только на этом основании Кузьмин сделал вывод о том, что брат мог убить сестру? – недоверчиво спросила Устинья.
– Знаешь, как бывает: подозрение точит тебя изнутри, не давая покоя, и ты никак не можешь это объяснить, пытаешься убедить себя в том, что тебе показалось, привиделось, что ты сам себе все нафантазировал… Но, как говорится, осадок остается!
Устинья ненадолго задумалась. В ее собственной жизни такая ситуация тоже имела место. До сих пор она спрашивала себя, что бы произошло, закрой она глаза на проделки опекуна – может, ее жизнь не изменилась бы, а может, рано или поздно, очередь дошла бы и до нее? Много ночей с тех пор, как Устинья сбежала из поповского дома, она пыталась убедить себя, что ей все почудилось – просто потому, что такого не могло, не должно было быть на самом деле.
– Кузьмин соединил известные ему факты воедино и сделал выводы, – продолжал между тем Диду. – Но не думаю, что проблема его нелюбви к племяннику заключалась только в этом: вспомни хотя бы историю с изнасилованной учительницей!
– Так Захар тебе об этом рассказывал?
– Он рассказал обо всем, чтобы я четко понимал, с чем и с кем имею дело.
– И все же Кузьмин его покрывал! – возразила Устинья. – Платил за все его «косяки», улаживал проблемы – почему?
– Наверное, жалел сестру. Она потеряла мужа и дочку, и, может, ему не хотелось ее расстраивать? А когда она тяжело заболела, ему пришлось вести себя еще более осмотрительно и оградить от проблем, связанных с ее выродком-сыном.
– Слушай, а как тебе удалось выудить все это у совершенно незнакомого мужика? – изумленно поинтересовалась Устинья.
– Леха живет один, поговорить не с кем, кроме приятелей-алкашей, да и на Кузьмина у него зуб: в последнее время он вовсе прекратил «финансовые вливания» в кузена, и тот злится… Мне всего-то и потребовалось, что три бутылки портвейна! Вообще-то я не пью, но Захар ясно дал понять, что ждет от меня результата – пришлось импровизировать! Сам он способен выпить море водки и остаться почти трезвым… А еще Захар просил напомнить тебе, чтобы ты Регине не рассказывала о нападении на вас: он сам со всем разберется.
– Надо что-то делать с его мотоциклом: Регина не могла не заметить, что Захара нет, а его «железный конь» торчит под окнами офиса!
– Он дал мне ключи, – кивнул Диду. – Завтра с утра я заберу драндулет.
– А если Регина спросит?
– Ну, соври – к примеру, скажи, что Захар заходил, не застал ее и уехал на съемки… Не знаю, придумай что-нибудь поубедительней! Да, и еще одно: Захар просил запись вечера нападения с камеры, которая висит на подъезде дома напротив. Сможешь достать?
– Он хочет выяснить, кто на нас напал? А как же те два ушлепка, которых Захар покалечил, – может, их допросить?
– Тот, которого пес «задержал», отпущен под залог, а второй лежит в реанимации, так что с ним не поболтать.
– А кто внес залог?
– Его тетка. Кстати, бандит утверждал, что это Захар на них напал, а они защищались.
– Просто здорово! – простонала Устинья. – Это значит, что нам придется доказывать свою невиновность?!
– Не переживай, Захар никогда не оставляет такие вещи без ответа. И об этом также – ни слова Регине, сразу Мамочке запись передай, ладно?
– Диду, можно личный вопрос? – осторожно спросила Устинья.
– Личный? – удивился он. – Ну, попробуй!
– Это касается Захара и Регины…
– А, вот ты о чем!
– За что ты так ее не любишь?
Диду ответил не сразу, потирая подбородок, на котором пробивалась темная щетина. Наконец он сказал:
– Понимаешь, я не то чтобы испытываю к Регине неприязнь, просто она совсем замучила Захара, а он – мой лучший друг, и наблюдать за тем, как он бегает за ней, как какой-то тойтерьер, невыносимо!
– Но они ведь друзья! – не согласилась Устинья. – И никто ни за кем не бегает – Захар всего лишь выполняет свою работу…
– Работа Захара – постановка боев для фильмов, а не исполнение желаний Регины! – перебил Диду сердито. – Друзья они, как же – ты, что, не видишь, что Захар по уши влюблен в нее? С тех самых пор, как они познакомились, а это уже больше пятнадцати лет!
– Захар – влюблен? Да ты шутишь, наверное!
– Ничуть. А она спит со всеми, кроме него!
– Регина не спит со всеми! – возмутилась Устинья, хотя и не знала о личной жизни адвокатессы ровным счетом ничего. Однако ей казалось, что она обязана защитить женщину, которая не может ни у кого вызывать ничего, кроме восхищения. – Регина для этого слишком занята и, кроме того, разборчива!
Вместо ответа Диду состроил презрительную мину.
– Между прочим, – добавила Устинья, яростно сверкая глазами, – Захар – тоже не монах, насколько мне известно!
– Верно, не монах. Думай что хочешь, но я уверен, что он делает это, только чтобы позлить Регину: стоит ей поманить, он бросит всех своих баб и прискачет, как козлик, к ее порогу, жалобно блея!
– Интересно, Захару понравилось бы твое сравнение его с козлом? – хмыкнула Устинья, в глубине души чувствуя, что в словах Диду все же есть доля правды.
– Вы, женщины, – самое больше зло на земле! – разозлился он. – Я не говорил «козел», я сказал…
– Козлик, помню, – вздохнула Устинья. – Ладно, забудем: я уже жалею, что спросила!
Оба обиженно замолчали, оставшись каждый при своем мнении, однако слегка поколебленном словами другого.
* * *
– Послушайте, Регина Савельевна, вы понимаете, в какое положение меня ставите?! – досадливо воскликнул Рассохов после того, как адвокатша заставила Ольгу Сергеевну слово в слово пересказать ему то, что прошлым вечером поведала им с Устиньей. – Сначала – Попкова, потом – Троицкая, затем – Галиева, а теперь – некий неизвестный человек, на идентификацию личности которого нет ни малейшего намека!
