— Сколько?
— Фунтов десять?
— Двадцать.
— Ну, пятнадцать.
— Смотря что вы напишете. Человек под тридцать, в очках, уже лысеющий?..
— Ну, что вы! Скорее, в духе веселого, ловкого чародея.
— Это хорошо.
— И прибавим, что успех вас не испортил.
— Прекрасно. Могу сбавить шиллингов десять.
— А не 12 и 6 пенсов?
— Нет. Я не мелочен.
— Ладно. Теперь скажите, мистер Боррот, что вы чувствовали, когда…
— Радовался.
— Могу я написать, что вас вдохновляла мысль о жене и детях9
— Если дадите 15. А лучше — 20.
Видите, что получается? Стыдно смотреть. Лучше перепоручить все агенту. Своему я твердо сказал: «10 гиней», а если хотят узнать, что за блюдо мне подали в замке, накинем еще.
3
Я не назвал журналиста из «Тайме», но полагаю, что его имя содержится в стихах, которые записал на старом конверте, размышляя, как мне свойственно, над перечнем издателей, редакторов, корректоров, корреспондентов и т. п. Сяду, закину ноги на каминную доску и смакую любимый список, дарующий вдохновение.
Признаюсь, я печален потому,Что не вхожу в великолепный списокСотрудников прославленной газеты.Как счастливы они, как хороши,Как многочисленны, разносторонни,Легки в общении, красноречивы.А сколько их?Наверно, сотен девять,Любого пола, возраста и вида.Какое счастье быть накороткеС такими, как Эстелла Дембек илиВирджиния Л. Беннет, Эдвард Серф,Рой Алекзендер, Ричард Олмэн-младшийИ многие другие.Но не мнеМечтать об этой благородной доле,Когда я не умею, как они,Писать серьезно и велеречиво.Нет, я пытался, но мои потугиОканчивались всякой чепухойСомнительного вкуса, шутовством,И прочим, что препятствовало мнеТрудиться вместе с Доротеей Грин,Бернштамом, Контом, Коппсом, Хиллис Миллс,Р. Хьюлетом, Данитой Рейке-Берк,И Старым Дядюшкой из Оклахомы,А также с Джонатаном Леонардом,Ф. Трапнеллом, Саритой Нортон-Кинг,Инь-Синем, Дидри Райян, Китти ПертеллИ Дядюшкой из Оклахомы. Жалко,Но что поделаешь?
IX
МОСТЫ, МЕТЕОРИТЫ И УЛИТКИ
1
Хотя я не тяну на требования Люса[48] и прозябаю в чине болбочущего эльфа, на которого презрительно шипят интеллектуалы, я никогда не жалел, что стал писателем. Ремесло это знает взлеты и провалы; то вы — на гребне волны, то — где-то там, куда волна падает, но плюсов вообще больше, чем минусов. Лично я преуспел здесь больше, чем мне удалось бы в любом деле, скажем, если бы занялся подержанными мостами, собиранием улиток или ловлей метеоритов.
Мосты привлекают многих надеждой на скорую наживу. За подержанный мост можно получить 125 000 фунтов, а такие деньги на дороге не валяются. Но далеко не каждому нужен мост, сами понимаете, многим вообще не до них. Сегодня мосты идут на «ура», завтра их даром не возьмут. Вот, недавно решили продать один нью-йоркский мост, но, сколько ни молили аукционисты порастрясти моль из бумажников, никто не дал и цента.
А мост был хороший. Четыре сквозных фермы, между ними — три просторных проезда, он же сам выдерживает 100 000 машин и 500 000 пешеходов в день. «Подарите его своей девушке, — надрывались аукционисты, — и она заплачет от радости». И что же? Ничего.
Мосты вообще ненадежны. Кто их знает, чего от них можно ждать. Вспомним, к примеру, что было вчера, когда заново открывали подъемный мост над рекой Пассаик (штат Нью-Джерси).
Если вы случайно не знаете, я расскажу вам, как действуют эти подъемные мосты. Судно гудит, мы нажимаем кнопку, мост поднимается, мы снова нажимаем, и так далее, сколько выдержишь. Неплохое занятие для сумрачного, но теплого дня. Однако в 1946, пропустив танкер, упомянутый мост застыл в воздухе и простоял так 10 лет. Наконец одна ассоциация, непримиримая к таким явлениям, собрала, сколько нужно, и настал великий час.
Кого только не было! И мэр, и оркестр, и речи, и гимн, и школьники, некоторые даже умытые. Кто-то вручил мэру ножницы, чтобы он перерезал ленточку, и вот, в тот самый момент, когда он сказал: «Торжественно заявляю, что отныне все будет в полном порядке» — послышался гудок. Мост поднялся. Если опустится, я вам сообщу.
Да, темное дело — подержанные мосты. Один субъект прослышал, что в Тьерра Фуэго с мостами плохо. Тащить в такую даль образцы — это вам не кот начхал, но субъект с этим справился. Рука у него болела, но сердце радовалось при мысли о грядущем успехе. Туземцы были милы, он спокойно провел ночь, а наутро послал свою карточку главному начальству.
— Говорят, вам нужны мосты, — заметил он, когда его приняли.
— Верно, — отвечало начальство — Протезы, для зубов.
2
Давно я не думал об улитках, но вот появился газетный очерк, сообщающий о том, что в некоторых районах Уэллса все буквально помешались на улиточных бегах. Как писатель, я пренебрегал этими тварями, полагая, что с ними никогда ничего не случается. Сведущий человек заверил меня, что они бесполы или, если хотите, двуполы. Другими словами, о них не напишешь любовной истории. Ни тебе знакомств, ни разлук, ни счастливой свадьбы — ну, что это, честное слово! Во всей английский литературе отыщешь скупые строки Шекспира, сравнивающие с улиткой нерасторопного школьника.
Однако весть о бегах подала мне надежду. Насколько я понял, дело обстоит так: каждый участник вносит небольшую сумму, а банк срывает тот, чья улитка первой дойдет до судьи. На ракушки нанесены цвета, у каждой улитки — свой. Приманкой служат «влажные листья вьюнка». Толпа подбадривает бегунов криками: «Давай, Стив!», «Не подкачай, Томми!» Да, это — материал. Представьте сами: судьба героя зависит от успеха улитки, он тренирует ее день и ночь, злодей проникает к ней, чтобы посыпать солью, героиня заменяет соль сахарным песком. Красота, а не сюжет, надо будет попытаться.
Однако в начале главы я имел в виду не бега, а собирание тех улиток, которых мы едим во Франции под чесночным соусом. (Если едим. Лично я не стал бы ни за что на свете.) Насколько мне известно, съедобные улитки процветают (уместно ли это слово?) главным образом в Австрии и, как ни прискорбно, собирателям платят шестьдесят шиллингов за шестьдесят фунтов. Попросту говоря, австрийский мальчишка получает шиллинг за фунт (пхунд?).
Не знаю, сколько улиток в фунте, видимо, это зависит от их веса. Есть улитки дородные, тяжелые (в Австрии их именуют «гирьки»), а есть и тщедушные, чей рост приостановило раннее курение. Однако в любом случае шестьдесят фунтов быстро не наберешь. На мой взгляд, труд изнурительный, но в австрийских семьях, судя по всему, думают иначе.
— Ганс! — говорит австрийский отец (варианты: Фриц, Вильгельм). — Пришла пора подумать о том, чем ты займешься в этом мире. Лично я изготовлял вальсы Штрауса, но поддельный вальс, равно как и подлинный, вытеснен в наши дни мерзким рок-н-роллом. Кем же ты хочешь стать? Военным? Юристом? Священником? Мошенником? Кондитером?
— Знаешь, папа, — отвечает австрийский сын, — меня привлекает собирание улиток (австр. — «шниркель-шнекке»).
— Улиток? Прекрасно, прекрасно! — говорит австрийский отец, гладя сына по головке и советуя ему не забывать родителей в дни грядущего успеха.
И зря, по-моему. Французский ресторан получит за шнир-кель-шнекке примерно 840 фунтов 11 шиллингов, а несчастный мальчик — около 71 фунта 6 шил., теряя на этом 769 ф. 5 ш. (пересчитайте сами).
Лучше бы он нанялся в ресторан, женился на хозяйской дочке и вошел в долю.
3
Невыгодны и метеориты.
Да, я знаю, что вы скажете. Вы напомните мне прошлогодний случай, но я его и сам не забыл. Он мне только на руку.
Есть в штате Теннесси местечко под названием Уодинг Ривер. Там живет Джейн Элизабет Бакстер, снимающая комнату у Берди Таттл. Однажды Дж. Э. Б. лежала на диване и вдруг заметила, что метеорит, пробив крышу, ударил ее прямо в живот. Сперва ей это не понравилось, но потом она смекнула, что метеориты стоят денег, и отнесла небесное тело в музей, где его оценили в 2750 долларов.
Каково же было ее удивление, когда миссис Таттл заявила, что метеорит принадлежит домовладелице. Миссис Бакстер возразила, что ей принадлежит живот, и началась тяжба. Рад сообщить, что ее решили миром — миссис Б. уплатила миссис Т. 50 долларов. Музей дал ей 2750. И что же дальше? Полный тупик.
Вот почему, если бы у меня был сын и этот сын сказал: «Папа, не заняться ли мне метеоритами?» — я бы покачал головой.
— Не дури, — сказал бы я, — гиблое дело. Естественно, он напомнит о домах из Теннесси.
— Нет, ты подумай, — скажет он. — Миссис Бакстер получила от музея 2750, отдала миссис Таттл 50, остается 2700. Это с одного метеорита! Если считать по метеориту в день…
