— Я нашел свою мать плавающей в собственной крови со слезами на глазах и проклятой зажигалкой моего отца между пальцами, когда мне было тринадцать чертовых лет. Поэтому я ни при каких гребаных обстоятельствах не позволю женщине, устроившей эту сцену, уйти от наказания.
— Ты делаешь это не для нее, ты делаешь это для себя. — она хватает меня за галстук, трясет и одновременно притягивает к себе. — Разве ты не видишь, как это лишает тебя человечности? Как это мучает тебя? Даже Гвен знает, что в дни Сьюзен нужно держаться от тебя подальше, потому что ты больше похож на незнакомца, чем на ее отца. Хочешь быть таким до конца своих дней?
— Ты закончила?
— Нет. — она поднимает подбородок, несмотря на собравшиеся слезы. — Ты не избавишься от меня так просто.
Эта чертова женщина.
Я высвобождаюсь из ее объятий, или, скорее, заставляю ее отпустить меня, иду на кухню и наливаю себе стакан воды.
Моим первым выбором было бы виски, но выставлять его на всеобщее обозрение перед закрытым алкоголиком — не больше, чем давать пистолет дураку.
Аспен следует за мной и безоговорочно встает между мной и стойкой, заставляя посмотреть на нее.
На эти чертовы глаза, которые преследовали меня дольше всего.
— Ты можешь бежать, но от меня тебе не спрятаться, Кинг.
Мой член дергается в брюках от того, как она меня так называет. К черту этого мудака и то, как легко он возбуждается от нее.
— Ты удивительно прилипчивая, — говорю я с неприкрытым укором.
— И все же, ты все еще заинтересован.
— Быть может, я передумал.
— Быть может, ты лгун.
Дикий огонь скрывает ее черты, когда она осторожно встает на колени с изяществом ангела.
Ангела, которого я превращаю в своего дьявола, сделанного на заказ.
Все мои планы и мысли покидают здание, когда она расстегивает мои брюки и достаёт член. Предатель, который, очевидно, любит ее больше, чем меня, встает в ее руках во всей своей красе.
— Видишь? — она лукаво улыбается мне, медленно двигая руками по мне. — Твой член тоже считает тебя лжецом.
— Он физический. Его мнение не имеет значения. — другой рукой она гладит мои яйца, а ее маленький ротик обхватывает головку, высасывая сперму. — Блядь, дорогая. Твои губы созданы для меня. Теперь будь хорошей девочкой, открой ротик и возьми меня, как хорошая маленькая шлюшка.
Она берет меня — или столько, сколько может вместить — до самого конца и сосет с решимостью дьяволицы.
Иисус, блядь, Христос.
Эта женщина заставит меня кончить, как подростка во время его первой мастурбации.
Мои пальцы погружаются в ее волосы, и я наматываю их на кулак. Аспен ускоряет темп своего выступления, голова покачивается вверх-вниз с одной целью — заставить меня кончить.
Я вижу решимость в ее ярких глазах, вызов и даже потребность доставить мне удовольствие.
Ни за что в жизни я бы не подумал, что Аспен окажется в такой позиции. Она не только гордая, но и ненавидит проявлять любую форму уязвимости.
Но она стоит передо мной на коленях.
Чувство собственничества пробирает меня до костей при данной мысли.
Аспен может быть дикой лошадкой, но она моя дикая лошадка.
Вцепившись в ее волосы, я проникаю внутрь, ударяя по задней стенке ее горла. Она замирает, ее лицо краснеет, и я ожидаю, что она станет бороться со мной, даже оттолкнет меня.
Но что-то происходит.
Она разжимает челюсти и позволяет мне трахать ее рот так же безжалостно, как я трахал бы ее киску.
Я не сдерживаюсь и, конечно же, не успокаиваюсь. Как мы оба этого и хотим. И эта дикая женщина принимает каждую каплю моего безумия, даже когда слюна и сперма стекают по ее подбородку.
Даже когда ее глаза наполняются слезами.
Трахните меня. Эта прекрасная ведьма станет моей погибелью.
Я уже собираюсь кончить в ее красивое горло, когда из коридора раздается крик того, кого я ожидал увидеть здесь в последнюю очередь.
— Я приехала, папа!
Глава 24
Аспен
Я застываю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Как и хватка Кингсли в моих волосах.
Как и весь мир тоже.
По крайней мере, на одну секунду. Потом все обрушивается, как ураган. Не знаю точно, алкоголь ли это, или чрезмерная информация, которую я дала Кингсли, или тот факт, что я встала перед ним на колени, но я чувствую себя настолько не в своей тарелке, что хочется, чтобы земля проглотила меня целиком.
Не помогает и то, что минет ему так возбудил меня, что нескольких поглаживаний моего клитора было бы достаточно, чтобы довести меня до оргазма.
Но звука шагов Гвен по коридору почти достаточно, чтобы рассеять дымку. Почти.
Я медленно начинаю высвобождать член Кингсли изо рта, но он прижимает меня к себе, держа за волосы, и всаживается с силой, которая застает меня врасплох.
Что творит этот сумасшедший мудак? Если Гвен войдет, то увидит нелестную сцену с нами обоими. Но у меня нет шанса запротестовать или сдерживать жгучую пульсацию между ног, когда сперма врывается мне в горло и заливает рот. В тот же момент Гвен врывается внутрь.
— Папа!
Со своего места за прилавком я вижу напряженные морщины на его лице, но это также его выражение, когда он сердится, так что я очень надеюсь, что Гвен видит именно это. Но не удовольствие.
К тому времени, когда он, наконец, выходит и заправляется, я близка к гипервентиляции. Он делает паузу, переводя дыхание, затем говорит сдавленным голосом:
— Что ты здесь делаешь, Гвен?
— Это и мой дом, знаешь ли. Я жила здесь не так давно, — говорит она с характером, и я слышу, как она бросает что-то, вероятно, свою сумку, на стул и забирается на другой. — И даже не думай о том, чтобы выгнать меня сегодня.
Мои мысли о том, чтобы уползти, совершенно невозможны, когда она так близко.
Я сглатываю как можно больше спермы Кингсли, стараясь не издать ни звука.
Он берет свой стакан с водой и бесстрастно кладет другую руку на стойку.
— Мы не совсем в хороших отношениях, Гвен.
— Как ты можешь не разговаривать со мной, папочка? Разве я не твой маленький ангел?
Я слышу в ее голосе тон избалованной принцессы.
Она действительно папина дочка.
— Не тогда, когда ты обвиняешь меня в избиении женщин.
— Мне жаль, — говорит она, задыхаясь. — Я просто была слишком эмоциональна, потому что, ну, я знаю, что тебе не нравится Аспен. Кстати, об Аспен, это ее машина снаружи?
О, черт. Дерьмо!
Как я могла подумать, что мне когда-нибудь удастся избежать наказания за то, что я постоянно бываю в доме Кингсли, и она об этом не узнает?
— Нет, — говорит Кингсли со своей обычной невозмутимостью.
— Тогда чья она?
— Знакомого, — лжет он сквозь зубы с жуткой легкостью.
— Где они? — настаивает Гвен.
— В моем кабинете.
— А почему ты не в своем кабинете?
— Почему ты не со своим мужем, за которого ты боролась со мной до последнего? — отвечает он.
— Я уже извинилась, так почему ты меня выгоняешь? — она дуется. — А у Нейта срочная встреча с клиентом. Он также будет работать допоздна из-за одного партнера, который явно не справляется с ролью менеджера.
— Так теперь это моя вина, что ты вышла замуж за трудоголика?
— Уф, ты никогда не дашь мне выиграть, да?
Поподробнее.
Я поднимаю на него глаза и щипаю его за бедро, на что он остается с торжественным лицом, поэтому я делаю это снова, сильнее.
На этот раз он перекрывает свой стон глотком воды и бросает на меня смертельный взгляд.
— Нет, если это будет зависеть от меня, — говорит он Гвен с фальшивой улыбкой.
— Ты невозможен. Я не удивлена, что ни одна женщина не хочет с тобой остепениться.
— Все, наоборот. Это я не хочу ни с кем остепениться.
— Потому что у них не было бы тебя.
— Потому что у меня не было бы их.
Наступает пауза, и я представляю, как отец и дочь смотрят друг на друга, или, по крайней мере, она. Кингсли, похоже, больше развлекается, чем что-либо другое.
