Это не он стоит на коленях на проклятом полу.
Гвен издает раздраженный звук.
— Неважно. По крайней мере, Аспен остепенилась.
Кингсли бросает на меня забавный взгляд, как бы говоря: «С каких пор?», затем спрашивает Гвен:
— Это она тебе сказала?
— Нет, но как-то вечером, когда я зашла к ней, я увидела мужской пиджак за стулом. Думаю, он забыл его там.
Я слышу ее шаги по кухне, а затем замечаю ее руку, которая тянется к шкафчику.
— Это было странно, потому что я не могу представить, чтобы Аспен делала что-то сентиментальное, но, может, с тем, с кем она в отношениях, все по-другому. В любом случае, я с нетерпением жду, когда она познакомит меня с ним.
Мое сердце громко стучит в груди, и я настолько сосредоточена на ее словах, что положение, в котором я нахожусь, уже не имеет значения.
Гвен хочет, чтобы я познакомила ее с мужчиной, с которым у меня отношения. Это, кстати, ее отец, и никакого знакомства не будет, но все же.
— Понятно.
Кингсли так доволен собой.
— И это все, что ты можешь сказать? —
спрашивает Гвен с ноткой недоверчивости.
— Что еще я должен сказать?
— Не знаю… ты не ревнуешь?
К себе?
— Нет, — говорит он с тем же весельем, от которого трясутся мои плечи.
— Ни капельки? — Гвен теперь звучит уязвленной. — Он заберет Аспен, знаешь ли. И может, у тебя никогда не было с ней отношений в прошлом, но ты искал ее всю мою жизнь.
Мои губы раздвигаются, когда я смотрю на него.
Он искал меня? Это новая информация.
Игривое выражение Кингсли исчезает:
— Я искал ее только для того, чтобы устроить ей ад за то, что она бросила тебя.
— И все же… она тебя никогда не привлекала?
— Нет.
Я сужаю глаза, а затем хватаю его член, и он медленно оживает под моей рукой. Я никогда не привлекала тебя, да?
Он смотрит на меня сверху вниз, его глаза светятся темной похотью, а затем он быстро переключает внимание на Гвен, которая, вероятно, делает свой любимый чай.
— Твоя потеря, — говорит она. — Аспен находка.
— Да? — спрашивает Кингсли от моего имени.
— Конечно. Она красивая, умная и самая состоявшаяся женщина, которую я знаю, так что да, она определенно находка, которую любой хотел бы иметь, но не может. Кроме этого мужчины, конечно же.
Соленый вкус взрывается у меня во рту, и я понимаю, что это слеза. Счастливая слеза.
Теперь я могу умереть как состоявшаяся женщина. Я никогда не думала, что настанет день, когда я услышу комплимент от своей дочери.
Это делает все трудности, через которые я прошла, стоящими того. Плохие, страшные и ужасно некрасивые.
— Если бы только она не была немного алкоголичкой.
Печаль в голосе Гвен бьет меня по лицу.
Кингсли смотрит на меня с выражением «а я говорил», написанным на его лице.
— Сначала я этого не заметила, — продолжает Гвен. — Но она всегда подливает алкоголь в кофе, когда думает, что я не вижу. На днях я сидела рядом с ней и открыла статью о заболеваниях, вызванными алкоголем, но не думаю, что она заметила. Я не хочу говорить ей об этом прямо, потому что она может возненавидеть меня за это. О, как ты думаешь, мне стоит спросить Кэролайн?
— Не знаю, мне все равно. И еще, почему ты так уютно общаешься с Аспен, когда еще несколько месяцев назад ненавидела ее до смерти?
— Это было до того, как я узнала ее получше. Она просто не знает, как выразить свои чувства, и иногда это так восхитительно, когда она смотрит в пустоту, пытаясь завязать разговор.
Мои щеки пылают. Боже. Я никогда не стыдилась своего характера до этого момента. Тот факт, что меня обсуждают в третьем лице, в то время как я нахожусь прямо здесь, еще больше смущает.
— Кроме того, это ты ее ненавидишь, а я просто слепо следовала за тобой. Теперь я сама по себе.
— Да?
— Ага. Так что не вмешивайся и не превращай ее жизнь в ад только ради удовлетворения своего эго. Я слежу за тобой, папа.
Я представляю, как она делает жест рукой.
— Это та часть, где я должен испугаться?
— Да. Я не позволю тебе причинить боль моей маме после того, как я наконец-то нашла ее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Моя пятка скользит по полу в моих попытках удержаться от того, чтобы подняться и обнять ее. На этот раз, пока она не спит.
Гвен назвала меня мамой.
Не прямо, но это близко.
— Что это за шум? — подозрительно спрашивает она.
Черт.
— Стакан, — говорит он без намека на то, что запыхался. — А теперь уходи или иди в свою комнату, чтобы я мог поработать.
— Но я хочу поужинать с тобой.
— Не сегодня, Гвен.
— Неважно. Вместо этого я приготовлю ужин для Нейта, и ты пожалеешь, что не согласился на мою компанию.
— Я буду жить.
— Скучной жизнью.
Я мельком вижу, как она тянется через прилавок, чтобы шумно поцеловать его в щеку, и я еще больше сжимаюсь в своем убежище.
— Люблю тебя, папа.
Его поза и выражение лица смягчаются.
— Я тоже тебя люблю, Ангел.
Я испускаю вздох, когда ее шум и шаги исчезают, но на всякий случай я остаюсь в укрытии еще немного.
— Ты агитируешь за второй раунд минета?
Кингсли ухмыляется, глядя на меня со своим потусторонним высокомерием.
— Если бы. Не могу поверить, что ты кончил мне в горло, когда наша дочь находилась так близко.
Я делаю паузу, вспомнив, как я назвала ее нашей дочерью. Дерьмо. Мне нужно взять себя в руки, потому что я начинаю верить в наши вещи.
Наше время.
Нашу работу.
Наши отношения.
Черт. Не на это я подписывалась.
— Я не собирался позволить ей снова меня обломать. Иначе я обломаю ее мужа еще хуже, чем это было до сих пор.
— Ты ужасен.
Я начинаю вставать и теряю равновесие из-за онемевших ног.
Я падаю на грудь Кингсли, и он хватает меня за талию и усаживает на стойку, а затем безапелляционно оказывается у меня между ног, задирая юбку до пояса.
Он расстегивает пуговицы на моей рубашке, с силой стягивает ее с моих рук и бросает на пол. За ней следует лифчик, пока я не оказываюсь полуголой и настолько готовой к его терзаниям, что это немного пугает.
— Жаль. — он вытирает мой рот большим пальцем, собирая оставшуюся там сперму, затем проводит им между моих губ. — Ты хорошо смотрелась на коленях.
— Ты единственный мужчина, ради которого я бы встала на колени.
Его глаза темнеют, а хватка становится такой собственнической, какой я еще не видела. И по какой-то причине у меня пересыхает во рту.
— И ты не встанешь на колени ни перед кем другим в будущем, — объявляет он ни с того ни с сего.
— Что ты имеешь в виду…
Мои слова прерываются торопливыми шагами.
— Папа! Это машина Аспен. У нее такая же табличка… Святое дерьмо!
Мы с Кингсли тоже смотрим друг на друга с выражением «святое дерьмо».
Я зарываюсь лицом в его торс, скрывая свою наготу, и тут начинается настоящий ад.
Глава 25
Кингсли
Ответственность перед кем-либо на этой планете не обсуждается и не подлежит обсуждению.
Но есть один человек, чья жизнь настолько переплелась с моей, что невозможно не испытывать какой-то ответственности перед ней. Это человек, который практически вырос вместе со мной и был рядом во время всех монументальных моментов моей жизни.
Мой переезд из отцовского дома. Мои студенческие годы. Юридическая школа. Сдача экзаменов. Получение диплома. Основание фирмы Уивер & Шоу. Смерть моего отца.
И, в конце концов, писк матери с положительным исходом.
И этот человек сейчас сидит на стуле напротив меня и Аспен, которая решила прижаться к другому концу дивана.
Две секунды назад в этом положении был я — тот, за кого она держалась изо всех сил — но теперь, когда она больше не голая после того, как поспешно надела свою одежду, у меня, очевидно, нет никакой роли.
