Каррр. Каррр. В свинцовом небе, интенсивно махая крыльями, летела ворона по своим вороньим делам. Тихо-то как.
— Сайгон, шо з рацією?
— Я їбав. Виключив і в рюкзак положив.
— Угу. План дій є?
— Нема.
— Угу.
— Хулі «угу«? Дай покурить, не порть настроєніє.
Через 15 минут все собрались. План был придуман секундой ранее и оглашен без вступлений:
— Кароче, пехота казала, шо сєпари щитають це направлєніє танкоопасним, того в пєреміріє викопали на фланзі позицію для ПТУРа. Пулємьот і малий йдіть налєво, а я з Воркутою прямо. Подивимось, шо там. А ви злєва прикриєте, шоб «хвост не кинули».
Идея была отвратительная, только препиздень и я могли подробить группу. Келиму тоже не понравилось:
— А де ми там будем?
— А там ложбинка, в ній нормально.
— Ну, то годі пиздіти, йдіть вже.
— Давай, на тєлєфоні. Малий?
— А?
— Хуйна. Не тупи.
— Не буду.
Мы шли аккуратно с другой стороны посадки. НПшка с ПТУРром была на «девять часов», метров стопийсят от нас. Мы подползли к краю посадки и разместились вдоль разлогих веток. Чуть примяв траву, увидели торец окопа и просвет сквозного входа в блиндаж. Там не было никого. Метрах в пятистах стоял дом, который и был ВОПом…
— Гарно зайшли з флангу.
— Ну.
Минут через десять захотелось в туалет, организм не хотел греть лишнюю жидкость и пытался ее сбросить. В блиндаже и окопе не было никакого движения (якшо смєна, то должні б були уже поміняться).
— Йдемо?
— Нє, наблюдаєм.
Было холодно и страшновато. Нас вряд ли было видно, страшно было оттого, что веревочка размоталась. Идти в окопы к абизянам не хотелось, а прийти, посмотреть и уйти тоже как-то тупо.
Прошло еще десять минут, и из дома кто-то вышел с голым торсом и красной миской. Вылил парящую воду и зашел обратно. Больше никого.
— Йдемо?
— Подивись ще минуть пять, я поссу.
Лежа снял рюкзак, автомат положил рядом и перевернулся, как рулон, три раза вокруг своей оси. Лег поудобней бочком, расстегнул ширинку и с облегчением лежа справился, наблюдая, чтоб лужка не текла в мою сторону. Потом всё в обратной последовательности.
— Нікого?
— Ні.
— Тоді ідьом.
В окоп прыгать не стали, пошли поверху со стороны фронта, пригибаясь и укрываясь за бруствером. До входа в блиндаж оставались считаные метры, когда послышался хриплый, чуть каркающий голос:
— А я ему и говорю, Тяпа приедет и будем базарить, а так я делов не знаю.
— Кхххм, ты смотри, пооперялись…
Мы легли. Дышать не хотелось, хотелось просочиться сквозь замерзшую землю, уснуть и проснуться лет так двадцать тому назад, чтоб поесть рисовой молочной каши и смотреть мультики. Вместо этого рука судорожно достала Ф-ку из разгруза, думать было некогда. Время, пока кто-то из сепаров не глянет в смотровую щель и увидит двух укропов в пяти метрах от себя, шло на секунды. Воркута тоже достал Ф-ку.
Из блиндажа донеслось брязканье оружия (ставят автоматы на пол, самое время). Я отогнул усики, дернул, встал на колени и бросил в окоп по такой траектории, чтобы граната закатилась в дверь. Напарник бросил свою через крышу навесиком с другой стороны входа, и она тоже упала в окоп. Уши зажимать не хотелось, в голове понемногу уже начал распеваться «Рамштайн», кровь ударила в виски, потом — взрыв и сразу еще один. Очень громко. И было видно, как из бойниц ударила волна сизого дыма. Уже на полпути в окоп и когда переводил режим огня на автоматический, увидел этот дым.
…Мерзлый камень вылетел из-под ноги и, потеряв равновесие, я полетел в окоп головой вперед, успев послать в глубь блиндажа длинную очередь. Ударился сначала плечом, потом каской, а потом хрустнула шея. Я не успел закрыть глаза и перед ними тут же грохнулись берцы Воркуты, пыль из-под которых полетела в открытые глаза. Они безумно начали резать и я, пытаясь встать, глупо моргал. Автомат зацепился за стенку окопа, врылся в землю и мешал подняться со спины. Воркута хуйнул длинную в блиндаж. Я бросил автомат, перевернулся на живот, стал сначала раком и с закрытыми от рези глазами рыскал рукой в поисках ствола. Воркута ебонул еще одну, я к тому времени поднял автомат и перевел его на одиночные. Превозмогая адскую боль в глазах, неуклюже перепрыгнул через напарника и, широко разодрав зенки, начал стрелять во все подозрительное внутри будки. Вова зашел со мной. Два тела лежали порознь, одно повисшее на станке поврежденного гранатой ПТУРа, стоящего внутри, а второе сбоку от входа в блиндаж на боку. Оба с осколочными и пулевыми ранениями, не совместимыми с жизнью. Внутри воняло тротилом, кровью, какой-то квашеной капустой и железом. Вокруг было много икон на листах А4, и это было божественно (ну шо, помогло вам, православниє?). Время, отведенное на осмотр, шло на минуту-две, максимум. На импровизированном столе валялись останки ТАПика, других средств связи не было видно. Автоматы покорёженные, с треснутыми прикладами, дырками в магазинах и сквозными отверстиями в крышках ствольных коробок.
— Воркута, шмонай.
Сам я обыскал висящего на станке. Ни хера. Сигареты с зажигалкой, засаленные карты игральные, мелкие деньги, которые я рассыпал по полу, и всё (Боже, та чого ж вони так усі воняють?).
— Сайгон?
— Кажи.
— Є.
— Шо є?
— ПМ є.
Воркута, «блядькая», лихорадочно пытался отстегнуть тренчик штатной пээмовской кобуры на поясе от пистолета.
— Магазін другий не забудь достать.
— Так це кому?
— Ти знайшов — значить твій. Сйобуєм.
Сфотографировав напоследок тела, мы быстро побежали по окопу в сторону посадки. На самом верху, пока напарник прикрывал, я с заготовки смастырил нехитрую растяжку на подъеме из окопа. Затем пробежка галопом — и вот они, спасительные ветви. Мы в зеленке. Никого. Вообще.
Короткая передышка и быстрый шаг между веток и поваленного сухостоя. Тяжело, хекая и сбиваясь с ног. Хорошо, что недолго. На перекрестке, где мы разделились с пацанами, я набрал наших:
— Альо, чуєш, щас ми до вас підійдем сзаді, не йобніть.
— Добре, ждемо.
Воркута вертел в руках и рассматривал ПМ.
— Заховай і нікому не показуй. Я нічо не бачив.
— Добре.
Мы чалапали, пригибаясь и перебегая прогалины. Со стороны опорника сепаров началась стрельба. Вроде, как по нам, но высоко.
Мы дошли до своих.
Келим лежал в когда-то оросительном канале у пулемета, направленного в сторону абизян, а малый зорко смотрел на фланг в том же канале чуть на отдалении.
— Шо тут? — мы плюхнулись в канал рядом.
— Газелька в дворі стоїть, приїхало троє в «горках» ще до вибухів. А шо то було?
— Мінус два хобота.
— Зрозумів.
Тем временем огонь стал более плотным и ближе, как по нам. Иногда пули со свистом турбины Формулы пролетали где-то совсем близко. Насколько близко, думать не хотелось…
— Саме время показать на практікє умєніє работать в связці с пєхотой. Поки можна.
Я достал телефон и набрал последний. Это был Мартин.
— Чуєш… а ну накинь на орієнтір четирі … нормально так. І трубку не клади, я корєктірую, бля, тіки бистріше.
Я повернулся к Воркуте, чтоб дать комментарий:
— Ясєн хуй, шо не попадуть в Газєль прямо, він щас кине дальше, а потом на вилку будем ловить.
— Угу. Тільки ми не встигаємо, вже треба йти, бо пізда, — ответил Воркута.
— Я дуже надєюсь, шо у пєхоти ота хуйня желізна їзде. К нам подполз малый:
— А шо саме хуйове, шо може буть?
— Саме хуйове, єслі Нємца на ВОПі напоїли. Ми вернемся, а з машини пропав гєнєратор і резина.
В этот момент над головами что-то прогудело, полетело дальше и рвануло. Малая пизда решила выглянуть, Воркута успел его схватить и дернуть вниз как раз в тот момент, когда возле него взмылся фонтанчик земли и следом послышался хлесткий выстрел СВД. Я разжал рукой микрофон телефона:
— Перекинув сотку, блядь. Давай ближче і правіше трохи, на пійсят.
Келим кинул первую очередь с «покемона».
