1 декабря 1976 г. вернулся из более чем годичного плавания д/э «Капитан Марков». Это судно я строил, принимал с завода в 1968 году и плавал на нем до ухода на пенсию, когда подвело сердце. Мне из-за сердца — один инфаркт на ногах, в море, второй, очень тяжелый, трансмуральный, — пришлось осесть на берегу, к чему до сего времени не могу привыкнуть, и поэтому не удалось осуществить свою мечту — сходить в Антарктиду, хотя готовился к этому рейсу еще при постройке судна. А судно, мое родное судно, в Антарктику сходило, впервые в истории советского мореплавания форсировало море Уэдделла, строило новую станцию «Дружная» и т. д. Грустно…
Получил на днях письмо от херсонского телевидения. Откуда-то они узнали про меня, что мой крестный А. А. Пеликан был участником Цусимского боя, старшим артиллерийским офицером на броненосце «Николай I», и просят рассказать о нем и его встречах с лейтенантом Шмидтом. Я об этих встречах ничего не знаю, так можно попасть и в «сыновья лейтенанта Шмидта». Волей судеб у меня много было родственников, получивших известность. Кроме Пеликана, двоюродный брат Г. Е. Грудинин служил на ММ «Забияка» штурманом, штурмовал Зимний; двоюродный дядя Б. Вилькицкий командовал экспедицией на «Вайгаче» и «Таймыре» и много еще других, менее известных. Были и встречи… Впечатлениями Бог не обидел, если к этому добавить Амануллу-Хана, Калинина, Ворошилова, Горького и других. Нет только терпения и воли обо всем написать…
Я заболтался!
Ваш Георгий Яффе
Владивосток, 17 октября, 1977 г.
Дорогой, уважаемый Виктор Викторович!
Сегодня получил Ваше письмо и отвечаю, не откладывая…
Сначала отвечу на вопросы.
О Конраде. Было в 20-30-х годах такое издательство «Земля и Фабрика». В середине 20-х годов оно выпустило полное собрание сочинений Джозефа Конрада. К сожалению, оно у меня не сохранилось, пропало в блокаду, в Ленинграде. Пока я служил в ВМФ на разных театрах, мама пробыла всю войну в Ленинграде и всю громадную библиотеку, оставшуюся еще от отца и собранную мной, вынуждена была большей частью стопить в буржуйке, частью сменять на хлеб. Ничего не сохранилось, даже рояль стопился в печке… Не мне Вам рассказывать о тех временах…
Ближе к цели. Был у нас друг семьи, старшего ее поколения, некий Кауфман, из бывших придворных, двоюродный брат Кауфмана, генерал-губернатора Туркестана. После Октября он и кавалергард Оболенский занимались переводами с французского и английского. Оболенский преподавал в школе, где я учился, английский. Вот они оба переводили Конрада. И через Кауфмана у нас было полное собрание Конрада с его подробной биографией.
Когда в 1929 году я ехал на перегон, то встретил князя Оболенского — он был шофером такси и перевозил меня с вокзала в гостиницу. Он меня не узнал, а я сделал вид, что не узнал его.
Между прочим, не остались ли у Вас случайно какие-нибудь рукописи покойного Ю. Д. Клименченко? У меня есть три, неиздававшиеся. Я договорился с главным редактором журнала «Дальний Восток» о напечатании там неизданных произведений Клименченко. Покойный печатался при жизни в этом журнале. В марте я напечатал в этом журнале отзывы на последние книги Юрия Дмитриевича.
Коллонтай. Вы, конечно, об Александре Михайловне слышали, она умерла в 1957 году, если не ошибаюсь. Обаятельная была женщина. Когда она была послом в Норвегии, то непременно посещала каждое наше судно в Осло. Как-то забрала нас с собой показать достопримечательности. Поехали в трамвае. На одной из остановок в трамвай вошел мужчина в скромном сером костюме. Все встали, он сел, все сели. Заплатил кондуктору за билет. Мы смотрим вопросительно на Коллонтай, она поясняет: это король. Через пару остановок он встал, все встали, сошел, все сели. И никакой охраны! И за билет платил без скидок! Видите, сколько у меня знакомств с царственными особами!
Ну я, по обыкновению, заболтался, забыл, что краду Ваше время, закругляюсь.
По «Аргусу»?. Пострадал в основном капитан Быков, получил 8 лет, отсидел половину, выпустили, но обратно в пароходство не взяли, и где он сейчас — не знаю. Старпома и второго штурмана тогда уволили из пароходства с лишением дипломов на год. Сейчас плавают где-то у рыбников. Как выяснилось на следствии, там на «Аргусе» был сплошной курорт. От самого Владивостока, с заходом в Сингапур, идя на буксире, не сделали ни одного определения! Ни одной обсервации! Когда «Тикси» их отпустил с буксира и они пошли самостоятельно, то только старпом взял одну (ОДНУ!) линию, и ту Быков не счел нужным принять во внимание, т. к. перенос ему показался чрезмерно большим! А он оказался верным!**
Уже после ухода на пенсию мне довелось расследовать дело по гибели двух научных сотрудников с НИС «Д. Менделеев», на тех же островах Каркадос, точнее, у того же острова Рафаэль, только не в лагуне, а с западной стороны. Смельчаки умудрились на катерке, речном «Прогрессе», выйти из лагуны в море и пойти вдоль берега на север. Только вышли из-за северного мыса острова, их первой же океанской волной опрокинуло. Двое погибли, один спасся.
Все-таки я заболтался!..
Жму морскую руку.
Ваш Георгий Яффе
Владивосток, 28 апреля 1978 г.
Дорогой, уважаемый Виктор Викторович!
Я Вам уже писал (из больницы) о том удовольствии, которое я получил, читая «Морские сны»… Еще раз буду просить, нет, умолять, не отходите от морской тематики, не убивайте курицу, несущую золотые яйца. Не бойтесь прослыть однобоким, это не страшно…
…Для обоюдного знакомства посылаю две свои фотографии — по времени одна от другой отделена полувеком! Курсантскую фотографию 1926 года специально переснял со случайно сохранившегося, пожелтевшего экземпляра. Я, кажется, писал Вам, что учился вместе с Горшковым и Касатоновым, но, будучи неудачником, — как говорят в Одессе, «шлеймазлом», — в адмиралы не вышел. Володя Касатонов, правда, не гнушался поболтать при встречах, а Горшков делает вид, что не узнает. Последняя встреча с ним была в конце войны — вот он уже адмирал, а я скромный капитан-лейтенант, да еще призванный из запаса. Тогда он еще меня узнавал, правда, подчеркивая дистанцию между нами. Я не в обиде, не знаю, чья жизнь прошла интереснее, кто больше и чего повидал. Я повидал за свои морские скитания столько, что мне уж и выдумывать ничего не нужно.
Вскоре после войны мы приняли в качестве трофеев в Киле немецкие тральщики и повели на Черное море. Командовал отрядом контр-адмирал Гущин; я был в составе отряда, командовал тральщиком № 122. Это были угольные галоши, достаточно тихоходно-быстроходные, но в тральщиках нужда была огромная, и нужно было брать то, что есть, строить чудеса минной техники стали позже. Но я не об этом. Проследовав через Кильский канал и преодолев Северное море и канал, зашли в Портсмут, где стали в док и на ремонт. Простояли около месяца. Холодная война тогда еще не началась, русские были в большом фаворе. Прибывает к нам, в Портсмут, гонец из посольства и сообщает, что британские величества соизволят встретиться с советскими морскими офицерами. На британском престоле в то время восседал ныне покойный Георг VI и его супруга Елизавета — мать ныне царствующей. Известно, что в Англии короли царствуют, но не правят, так что встреча должна была иметь чисто символическое значение. Но тем не менее… началась авральная подготовка к встрече. Спешно было сшито новое обмундирование для офицеров, тщательно отобранных для встречи. Были назначены, кроме самого адмирала, командиры всех кораблей — кроме одного дежурного, флагспециалисты и, естественно, политработники. Всего группа в 15 человек. Из посольства сказали, что много, не больше 12-ти. Сократили двух замполитов и одного флажка? получилось требуемое число. Отдали в мастерскую позолотить пуговицы. Наконец, из Лондона пришел за нами автобус, и через несколько часов пути мы оказались в отеле «Кингкорт», недалеко от посольства. Там нас постригли, утром побрили, препроводили при полном параде в посольство, где нам была прочитана лекция о правилах поведения и хорошего тона, втолковали все, обо всех мелочах, кроме… но об этом после.
Во второй половине дня, после обеда в посольстве, нарочито очень сытного (это тоже имело смысл, чтобы не хапали угощение, если таковое будет), по протоколу был запланирован чай. Пришли машины, и нас повезли в Букингемский дворец. Проехали по знаменитой улице (забыл название), мощенной цветным асфальтом, мимо часовых в медвежьих шапках, к парадному крыльцу.
Нас повели в аудиенц-зал, где мы построились в шеренгу, выпятив груди. Появилась королевская чета, о чем предупредил какой-то замусоленный чин, как потом оказалось — церемониймейстер. Вообще, бросилось в глаза, что и ливреи у лакеев основательно замусолены — видно, на содержание двора средства выделялись не густо.
Георг был в спортивном костюме, брюках гольф, Елизавета в длинном голубом платье со шлейфом и лентой через плечо — как рисуют царственных дам на лубочных картинках. Король обошел вдоль строя, каждого ему представили по заранее составленному списку, который держал в руках камергер. Не обошлось без конфуза: Ветошкин и Миллер стали не на свои места, и их перепутали. После этого Георг сказал несколько слов. Переводчик разъяснил, что «хиз маджестик» извиняется, ему надо ехать на охоту, с нами займется его царственная супруга. После этого он ушел, а мы подошли и приложились к руке Елизаветы. На этот раз Миллер и Ветошкин заняли свои правильные порядковые номера и их представили правильно.
