Мы прислушиваемся к спорщикам и отставим в сторону наши банки, а я отставляю шапку, промокшую спиртом, видавшую виды, несравненную свою шапку, итак, прислушаемся.
П е р в ы й. Как вы думаете, что первое, а что второе?
В т о р о й. Что, что второе?
П е р в ы й. Сами знаете что.
В т о р о й. Сам знаю, ну и что?
П е р в ы й. Ну и скажите, раз знаете.
В т о р о й. Могу сказать. А вы не будете спорить?
П е р в ы й. Буду или не буду, а вы сначала скажите.
В т о р о й. Я думаю, первое, это первое, то самое, что вы ошибочно не назвали.
П е р в ы й. Ха! Не назвал! Если бы я не назвал, вы бы узнали.
В т о р о й. Мы же об этом говорили…
П е р в ы й. Я знаю.
В т о р о й. Я считаю, то, что вы видите глазами, и есть первое.
П е р в ы й. А ушами?
В т о р о й. Уши — это второе.
П е р в ы й. Для кого второе, а для кого не второе.
В т о р о й. Если для вас первое — первое, то для меня второе — второе.
П е р в ы й. Вы себе не присваивайте первое, потому что я вам тут же выдвину аргумент.
В т о р о й. Какой аргумент?
П е р в ы й. Сами знаете.
В т о р о й. Знаю, знаю.
П е р в ы й. Дайте мне сейчас как следует посмеяться, обхохотаться, обхихикаться.
В т о р о й. Вы всегда были неприятным человек.
П е р в ы й. А вы? Смех душит меня, глядя на вас.
В т о р о й. Вы бы лучше свою голову дома оставили…
П е р в ы й. Ха! Оставьте то, что вам не принадлежит…
В т о р о й. Пусть, по-вашему, первое будет первым, а я останусь при своем мнении.
П е р в ы й. Вы сравниваете звук с плоскостью.
В т о р о й. Изображение ведь не плоскость, вы, надеюсь, замечали?
П е р в ы й. Не острите… не острите…
В т о р о й. Как хотите.
П е р в ы й. Имейте в виду, наш спор остался открытым.
В т о р о й. Как хотите.
П е р в ы й. Не я хотел, а вы хотели.
В т о р о й. Я хотел, поскольку вы этого хотели…
П е р в ы й. До свидания!
В т о р о й. Салютик!
П е р в ы й. Полчетвертого.
На первый взгляд кажется, здесь мало ясного, но на самом деле все обстоит наоборот, яснее ясного. Два человека спорили о том, что является первым — живопись или музыка, литературу они согласованно ставили на третье. Прошу учитывать, этот разговор мы слышим не с начала, естественно, он нам не ясен. Но, боже мой, сколько таких разговоров происходит между нами и между всеми и не всеми, везде и всюду!
Лично я на первое место ставлю живопись. Я сам занимаюсь этой самой живописью. По этой причине и ставлю живопись на первое место среди искусств. Иное живописное произведение, написанное на холсте (а на стене тем паче), является совершенно уникальным, неповторимым, единственным экземпляром, в то время как другое можно записывать, переписывать, распространять разными способами, транслировать, ретранслировать…
Куча нытиков нахлынет на меня, ставя музыку на первое место и отстаивая свое. Куча таких же спорщиков третье поставят на первое. И пусть. Все блюда хороши. И первое — борщ — отлично (пусть суп с лапшой, солянка, харчо, хаш, щи, бульон, чанахи, хинкали, рассольник, окрошка…). И второе — цыплята, шашлык, бастурма, котлеты, биточки, купаты, осетрина, чехохбили, рагу, пумперникель, миндервункель, ашкензунбек, шашмашкашлаш… Третье — компот, кисель, чай, виноград, сливы, абрикосы, яблоки, мороженое, мусс, вус, сус, брусника, ежевика… Не помянуть добрым словом еду не можем, забыть ее, обойти. Наверняка много чего и обошли и забыли, но всего не упомнишь. Мы, правда, ушли несколько в сторону, хотя, надо сказать, приятная сторона — пообедать на этих страницах. И первое, и второе, и третье хороши и, более того, замечательны. По все-таки первое — первое, второе — второе… Если кому охота начинать с третьего — ничего тут страшного нет. Пятого, по крайней мере, не будет. Действуйте на здоровье, дорогие жруны, едоки, обжоры. Начинайте с какого хотите, делайте все наоборот, если так хочется.
На этой странице нам стоит крепко призадуматься. Для этого указываю место на тахте, на кровати, на кушетке, на чем угодно полежать, посидеть, отбросив роман в сторону, но не далеко, потом снова вернуться к этому важному в свою эпоху произведению.
Беспокоит меня одно — читателей может отпугнуть отсутствие в романе героев, действующих в тех или иных обстоятельствах и развивающих сюжет от первой до последней страницы. У нас их нет. Можно бы этим привлечь читателя, заинтересовать его, заинтриговать. Из-за отсутствия персонажа теряем громадное количество читателей. Но мы идем на это. Мы — я и вы, все те, кто читает этот роман с интересом. Я повторяю, мы идем на это в силу многих обстоятельств. Я не буду сейчас объяснять их не только потому, что они понятны, а просто не хочу. И кроме того, объяснения займут много места.
Продолжим дальше, предстанем перед читателем не крупным размером, не солидным гонораром. Просто, гордые и довольные, двинемся дальше, и пусть наш роман не шатается, а держится твердо и прямо, как подобает великому роману. Хотя огромная цифра, обозначающая страницу, для многих является изумительной, внушительной, веской, крепкой, ободряющей, красивой, содержательной, подавляющей, интригующей, мы, взглянув на крупную цифру, только посмеемся.
Самое время поговорить о смехе. Один человек так выразил свое отношение к смеху: «СМЕХ — ЭТО САМОЕ ЛУЧШЕЕ ИЗ ВСЕХ». Он вроде бы не совсем точно выразился. Что значит — «из всех»? Но все равно можно понять: смех он ставит высоко. Наверное, от восторга и любви к смеху он немного коряво, но в рифму выразился. Сколько хотите людей, которые от восторга выражаются неточно. Зато убедительно! Лично мне такие люди вполне симпатичны.
Хуже, когда говорят: «СМЕЯТЬСЯ, ПРАВО, НЕ ГРЕШНО НАД ТЕМ, ЧТО КАЖЕТСЯ СМЕШНО» (очень уж осторожно сказано!). Или: «СМЕЕТСЯ ТОТ, КТО СМЕЕТСЯ ПОСЛЕДНИЙ» (как угрожающе!). Или: «СМЕХ БЕЗ ПРИЧИНЫ — ПРИЗНАК ДУРАЧИНЫ» (настораживающее отношение к смеху!).
Будто смех таит в себе что опасное. Но это не наши слова.
Безусловно, когда вокруг плачут, а один смеется, это таит в себе что-то странное, а может, и опасное. На похоронах, конечно, смех равносилен плачу.
Не советуют смеяться там, где смех воспринимается как выпад.
Не советуют смеяться довольно часто. Хотя врачи на этот счет, кажется, иного мнения.
Смейся себе на здоровье, если тебе не повредит. Если повредит — не смейся. Главное, чтобы смех не повернулся к тебе боком, другой стороной. Нежелательной. Боковой.
Один смеется по всякому поводу, другой по определенному поводу, третий без всякого повода.
Человек образованный, непьющий, выпивающий, шагающий раз-два в одну и ту же сторону туда и обратно, — безусловно разберется, где смешно, а где нет. Не стоит ему мешать. Если не разберется — ему хуже, не нам. Не для того же он, в конце концов, в школу ходил, чтобы быть угрюмым. Между прочим, если умело читать сей роман, вдумчиво, терпеливо, открывая на любой странице, можно подняться до уровня настоящего юмора. Человек, поднаторевший на этом романе, может нахвататься юмора мешками.
Великие писатели неплохие в этом помощники и учителя.
Чехов, Марк Твен, говорят, от души хохотали, когда было действительно смешно. Когда ничего смешного не было, они, рассказывают, смотрели на дело мрачно. Рабле смеялся как надо, на бочке с пивом или на бочке с вином. Для него бочка пива или бочка с вином были подходящим и почетным местом, про него ничего плохого сказать нельзя, кроме хорошего. Но это все писатели, которые уже умерли, им сейчас не до смеха в буквальном смысле. Тем более что они вдоволь посмеялись на своем веку. Но смех не умер с ними. Мы с вами смеемся не меньше, а может быть, и больше, не нужно умалять себя. Нужно разгибаться, выпрямляться, выше поднимать голову и смеяться, как я, уроженец Баку, города, что расположен у Каспийского моря.
Пошли дальше.
Ну, во-первых, нужно кое-что и делать, не только хохотать. Дело я ставлю на одно из первых мест, может быть, сразу после… Все-таки безтолку хохотать, хихикать не большое достижение, учитывая, что не всегда смешно.
Закончим мы трактат о смехе так:
Смеяться просто необходимо.
Просто так хохотать необходимости нет.
Не смеяться совсем — попросту страшно.
Смеяться больше всех — прекрасно!
Смеяться меньше всех — не стоит.
Смеяться шумно, нетактично, некрасиво, неинтеллигентно, несерьезно, при дамах, при лошадях, при кошках, при собаках, при детях, при курицах, при генералах, при всех — по-моему, можно. Но нужно ли? А в конце концов, хохочи себе при дамах сколько влезет, что они, могут запретить, что ли?
Смеяться на улице нельзя. А по-моему, можно.
Смеяться, в общем, можно.
Уж если смех не самое лучшее из всех, то человек, который не умеет смеяться, не знает, как это делается, или забывает — дело самое худшее из всех.
А теперь, во всем разобравшись и вдоволь посмеявшись, предоставим нам и вам, и всем — ОТДЫХ!
