так не боится, как посланников…
Вверху застрекотала обиженно и возмущённо сорока, словно поняла, что о ней речь идёт.
– Всё. Пока расспросы закончим. – Придвинулась к нему хозяйка. И стала накладывать из горшка горячую мясную похлёбку. – Тебе, коли с постели поднялся, хорошо есть требуется. Силы сами собой от истощения телесного и магического не восстановятся.
Поставила перед ним полную мису, подвинула ближе лепёшки. Но мужчина только смотрел на неё не берясь за ложку до тех пор, пока она сама не притронулась к еде. Правда, его чашка опустела раньше, чем хозяйка ополовинила свою. Ни слова не говоря, получил добавки. А вслед за тем, кружку козьего молока.
От пресыщения Видан немного осоловел, как от хмельного мёда. И едва не уснул прямо за столом, с великим трудом дождавшись, когда призрачный посланник развернёт перед ним кусочек пергамента. Наговорил несколько коротких фраз на ухо ворону, отсылая его обратно другу. И был уложен снова в постель своей лекаркой.
Следующие трое суток он, как младенец, только спал и ел, принимал снадобья и снова спал, с каждым пробуждением замечая, как стремительно восстанавливается магия, как крепнет тело. И ни о чём особо не задумывался. Но после…
Видан вышел в первый раз наружу и застыл на пороге. На землю пришла весна! Сугробы почти стаяли, кое-где обнажилась прошлогодняя бурая трава. Солнце нестерпимо жгло глаза, отражаясь от луж с синеватой водой.
Полуземлянка стояла на краю небольшой поляны, окружённая хлипким на вид серым от времени частоколом. Со всех сторон шумел лес. И ни какого иного жилья не чувствовалось и в помине.
Только тогда он внезапно подумал, отчего ему не раз не пришло в голову узнать – кто такая Ягода? Казалось, что она лекарка или целительница к которой его доставили братья-ведьмаки. Представлялось – изба стоит, как и положено, где-нибудь на краю того села, где собирались торговые караваны, или иного поселения – какая разница! – знахари разных мастей всегда селились рядом с людьми.
Кто же ты, тогда, Ягодка?
Чародейка ли, избравшая путь чуди друидской? Или просто зелёная ведьма… Он не мог этого определить сам и с вопросами своими не лез к женщине, которая каждую ночь делила с ним ложе, хотя бы просто потому, что иного места не было.
Очень часто к ней кто-нибудь приходил: то отрок, то старуха или старик, а то и женщины, опасливо озираясь по сторонам. Были и всадники. И она тут же снаряжалась в дорогу, если была в том надобность или просто продавала зелья от разных хворей, то и нашёптывала, вправляла, заращивала, – тогда из её пальцев струилось изумрудное свечение. Всё это Видан наблюдал исподтишка.
Наверное, уже тогда он боялся её потерять. Хотя всё это и могло показаться подозрительным. И первое, что приходило в голову – очаровала, околдовала, приворожила. Ибо нравилось ему в ней всё! Стройное гибкое, как у кошки, тело, высокие перси и округлые чресла. Иссиня чёрная волна волос по полу стелется. Кружит голову сладкий медовый с толикой горькой полыни аромат её кожи. А в зелёном омуте глаз он готов был и сам утонуть.
И хотя ведьмак усиленно старался вернуть свою силу, проводя всё время в силовых занятиях и упражнениях с мечом, разбавляя их сосредоточием агм, ему впервые не хотелось никуда уходить. И как-то так, само собой ночи стали жаркими от страсти, а дни, когда каждый занимался своим делом, наполнены тянущим томным ожиданием.
Впервые он обманывал сам себя. Ведь подозрения появились, ещё когда показался кот-картуш, и не какой-нибудь другой, а именно тот с которым он боролся несколько месяцев назад. Только теперь призрачный помощник яги не был агрессивен, а ластился. Да и картуши-псы, хоть и обходили его стороной, опасаясь силы, тут же подошли и склонились, словно дворовые шавки, как только он их подозвал.
Видан ублажал себя тем, что сильная чародейка вполне могла их приручить, обнаружив где-нибудь в лесу, бегающих без присмотра. Но неудержимо наступало время, когда ведьмаку, хотел он этого или нет, а надлежало вернуться в Конклав и заняться своими обязанностями. Вышко торопил, посылая вестников всё чаще.
Как бы там ни было, но шоры с собственных глаз стоило снять до того, как отправиться в путь.
Сорока с отчаянным стрёкотом носилась по верхушкам цветущих яблонь, о чём-то отчаянно споря с его призрачным вороном. И розовые лепестки душистой метелью кружили вокруг Видана и Ягоды, стоявших под ними, путались в волосах, падали на плечи. Но им было не до них.
– Кто ты? – спросил ведьмак, и пояснений не требовалось.
– Я – яга, – вполне предсказуемо ответила она, отчаянно вглядываясь в сгустившуюся тьму его глаз.
– Яга… – растерянно произнёс он то, что и так уже знал. – Яга, значит… и ты решила меня использовать, а не мстить?
– Нет! Что ты? – возмутилась она, отшатываясь и пряча взгляд. – Всё совсем не так…
– Это не имеет для меня значения, – перебил её ведьмак. – Я всё для себя решил. – Обхватил её за плечи, прижал к своей груди, зарылся лицом в её макушку. – Ты моя, и я никогда тебя не брошу. Поверь, люба моя… И пусть яги никогда не выходят замуж, не скрепляют союз в храме, ты моя катуна, моя судьба.
Ягода вздрогнула, затрепетала в его руках, подняла голову, с немым смешением чувств, глянула. И было в этом столько боли, надежды и счастья, что у ведьмака защемило сердце.
– Просто я хочу знать правду. Точно представлять, как случилась наша встреча, чтобы никто и никогда не смог опорочить нас… тебя…
Он не стал добавлять то, о чём подумал. Конечно, это была Доляна. Расставание с ней далось ему очень тяжело, и обида всё ещё резала душу, хотя и не так ощутимо, как прежде. Бывшая подруга стала безразличной неприятной дымкой воспоминаний, загнанной в самый далёкий угол сознания. Зато она не оставляла его в покое и её кукушка уже объявилась три дня назад… и даже теперь он ощущал её пристальный взгляд. Он знал её мстительность и больную ревность, мог предположить с чего она начнёт.
– Бессмысленно мстить за того, кто и так приговорил сам себя, кто обречён… – начала Ягода, устроившись на коленях Видана, сидевшего на плоской колоде. Он всё ещё сжимал её в объятиях, словно боялся, что она сбежит.
– Мой отец – обычный человек. И пока он был жив – всё было хорошо. Но люди не живут так долго, как мы. – Она грустно усмехнулась. – Хотя, кому я это говорю? Ты и сам всё знаешь. Наверное,
