— Дорогой, — произношу я, — я пришла, увидела, впечатления не получила и теперь ухожу.
Орфей надувается, а я поворачиваюсь к Лизе:
— Я ухожу. Желаю хорошо повеселиться. Позвони мне завтра.
— Я иду с тобой, — неохотно говорит Лиза.
Реплика прямо из руководства «Как быть надежной подругой». Ей совсем не хочется идти со мной, но она вынуждена. Если я последняя сволочь, я настою, чтобы она пошла, но мне кажется, я достаточно независима, чтобы самостоятельно покинуть вечеринку. И не в первый раз.
— Нет-нет, — быстро отвечаю я, к огромному облегчению Орфея. — Оставайся. Мне рано вставать, да и столько чтения на завтра. На этой неделе мне нужно сдать четыре работы. Со мной все будет в порядке.
— Ты уверена? — спрашивает она, продолжая придерживаться руководства.
— Абсолютно.
Орфей машет мне рукой на прощание, и я ухожу, гордая своим подходом и своей спиной без целлюлита. Меня так и подмывает щелкнуть пальцами, но я воздерживаюсь, чтобы ненароком кого не задеть.
Я снова оказываюсь в вестибюле, по колено заваленном мешками для мусора, и не знаю, в котором из них моя одежда. Надо бы ввести систему ярлыков. Спокойствие, Хлоя. Спокойствие.
Я начинаю по очереди заглядывать во все мешки, но это непросто, потому что наклоняться голышом в общественном месте несколько неловко — если вы еще не поняли. Люди входят и выходят, одни голые, другие наполовину голые, одетые и быстро раздевающиеся. Эти люди не озабочены сохранностью своих вещей, поскольку разбрасывают их по полу, не заботясь о том, что их может похитить какой-нибудь случайный голый. Что, по-видимому, произошло и с моими вещами, потому что их нигде нет.
Пока я копаюсь в мешках, мои серьги звякают, и теперь этот звук, который раньше казался мне чарующим, теперь напоминает заунывный перезвон китайских колокольчиков. Я хочу снять их и убрать в карман, но потом вспоминаю, что карманов у меня нет. Потому что я голая.
Меня охватывает паника. Я не могу найти свою одежду, я не хочу возвращаться и спрашивать Лизу, знает ли она, где ее искать, но мне нужно попасть домой, прежде чем у меня случится инфаркт в цветущем возрасте двадцати одного года.
Я быстро перебираю свои возможности. Я могу: а) взять чужую одежду, но это будет воровством; б) попросить у хозяев что-нибудь, в чем можно дойти до дома, но телефонов устроителей голой вечеринки в моей записной книжке нет. Кроме того, я даже не знаю, кто отвечает за это очаровательное увеселение. Наконец я замечаю в углу кучу пустых мешков для мусора. В минуту гениального озарения я хватаю один из них и заворачиваюсь в него, как в полотенце. Издали мой наряд можно принять за очень короткое, очень обтягивающее виниловое платье. Я прикидываю, что образ проститутки-садистки лучше, чем образ голого участника акции протеста, поэтому покрепче завязываю мешок.
Следующая проблема — пятнадцатиминутный пеший переход до дома. У меня закрадывается подозрение, что прогулка по кампусу в половине второго ночи в субботу предполагает множество встреч, а следовательно, и вопросов, которые, в свою очередь, предполагают множество витиеватых ответов. Завтра за бранчем я убью Лизу. Эту девицу надо приструнить раз и навсегда.
Поскольку идти домой пешком невозможно, я решаю позвонить в службу микроавтобусов Йеля по телефону, который висит в вестибюле на стене. За все время пребывания в колледже я ни разу не обращалась в данную службу, но слышала, что можно набрать несложный номер «1234» с маленького синего телефона на территории университетского городка, и тебя заберут, где бы ты ни был, и отвезут, куда скажешь. Я прикидываю, что поскольку никогда микроавтобусом не пользовалась, вполне вероятно, что никто из моих знакомых тоже этого не делал, быстро набираю номер и договариваюсь о машине.
Теперь я стою на улице в мешке для мусора, в туфлях на шпильке цвета лайма стоимостью двести долларов и в больших золотых серьгах-кольцах, которые, по словам продавщицы, «украсят любой наряд». Хотя она явно не имела в виду мой нынешний прикид, когда это говорила.
Я минут десять ежусь от холода, прежде чем перед домом останавливается микроавтобус и водитель открывает дверцу. Я перебегаю улицу и сажусь в машину, делая значительное усилие, чтобы не встретиться с водителем взглядом, и бормочу свой адрес. Я надеюсь, что все это он уже видел и не слишком заинтересуется моим необычным нарядом, и хочу только побыстрее добраться до своей комнаты и лечь спать.
Я украдкой осматриваюсь: кроме меня в микроавтобусе только один парень, который сидит в середине салона. Я размещаюсь на переднем сиденье и утыкаюсь взглядом себе в колени, надеясь, что водителю предстоит подобрать не слишком много пассажиров.
Я жалею, что на мне нет трусов. Это совершенно негигиенично.
Смотрю в окно, прокручивая в голове события вечера, и внезапно начинаю хихикать себе под нос. Мне не терпится описать Почтальону сие тяжкое испытание. Возможно, он тоже посчитает мое приключение смешным. Интересно, а он был когда-нибудь на голой вечеринке? Я начинаю мысленно составлять будущее послание, и тут мы останавливаемся на первом светофоре. Центр Нью-Хейвена — это лабиринт улиц с односторонним движением, из-за чего меньше чем за двадцать минут на машине никуда не доберешься.
— Простите, — раздается позади меня голос с британским акцентом.
Я игнорирую его и упорно смотрю вперед. Парень, должно быть, обращается к водителю. Надеюсь.
— Я обращаюсь к вам, — мягко произносит он. Я обожаю британский акцент. В смысле, как любая американка.
Поддавшись этой слабости, я медленно оборачиваюсь.
— Да?
Позади меня сидит худощавый темноволосый парень. На вид ему лет двадцать пять, он довольно бледный, но красивый, в духе Хью Гранта. Он смущенно улыбается, и улыбка отражается в его глазах, в уголках которых собрались морщинки. Подбородок у него немного выдается вперед, а нос слегка искривлен.
— Простите, но я невольно обратил внимание, что вас, похоже, выбросили.
— Что?
— Не знаю, заметили вы или нет, но на вас мешок для мусора, — с улыбкой говорит он.
— Да, знаю… так неловко… — Я умолкаю, не представляя, что сказать дальше.
— Меня зовут Колин, — говорит он и пересаживается на несколько сидений вперед, поближе ко мне.
— Здравствуйте, — краснея, отвечаю я. — Обычно я не ношу мешков для мусора.
— А имя у вас есть? — спрашивает он.
— Ой! Простите. Хлоя, — смущенно отвечаю я. Поднимаю на него взгляд — его глаза снова сощурились, собравшись в уголках морщинками.
— Что ж, Хлоя, я бы порасспросил вас о вашем необычном одеянии, но, полагаю, это тема не из приятных. К тому же затем я вынужден буду сообщить вам, почему еду в микроавтобусе, и изложить собственную ужасающую историю этого вечера.
