То, как действовала Ника и какие отдавала распоряжения, мне понравилось. Будь она мужчиной, и я бы предсказал ей хорошую карьеру в военной иерархии. Но, она — девушка и несмотря на всю мою благодарность ей, должна понимать, в нашем мире место женщины в тени мужа, у домашнего очага. Ее главное предназначение — это смотреть за домом и воспитывать детей, а не махать мечами.
И мне кажется, пусть Ника еще окончательно не приняла устои нашей жизни, но она уже начала их понимать. А это первый шаг к тому, чтобы изменить свои взгляды. Девушка, почти сразу правильно восприняла необходимость ношения накидки и сокрытия от посторонних своего лица. После же встречи со жрецом и нашего с ней разговора, молодая женщина стала как-то мягче и спокойнее. Мне нравились наши совместные приемы пищи, во время которых, строптивица, больше не возмущалась просьбе расставить блюда на столе и подать что-то. Правда, неожиданно для себя понял, что мне нравилось не только когда она ухаживала за мной во время приема пищи, но и самому сделать ей что-то приятное. Налит ей чафу или любой другой напиток, который она попросит, и при этом отметить, как девушка задерживает руку на несколько мгновений дольше, чем это необходимо, забирая у меня пиалу, и благодарно улыбается в ответ. Эти легкие прикосновения, как во время завтраков и ужинов, так и во время тренировок, будоражили меня сильнее самого откровенного танца. И вот, все эти достижения, из-за встречи с зикалурцами, остались позади. Ника уверенно скачет верхом, как и любой другой мужчина-воин, с открытым лицом и оружием на поясе. Она счастлива оттого, что вернулась в родную стихию. Вот только меня это не радует. И не только это, но и факт того, что я не смог обеспечить ей безопасность и то, что девушке пришлось не только вспомнить свои навыки, но и воспользоваться ими, чтобы спасти меня и моих людей. Последнее особенно сильно угнетало. Я злился на себя и на свою беспомощность. Но при этом ничего уже поделать не мог.
Ну что же, время отдыха закончилось, пора возвращаться к своим обязанностям и первым делом узнать причину, почему мы направляемся в Джарвагельман, а так же разобраться с пленными.
Закончив свой отчет, а именно так прозвучал рассказ девушки, четко, кратко, без включения эмоций, молодая женщина замерла в ожидании моих выводов и оценок. А выводы заставляли задуматься, о неслучайности встречи со жрецом. Так же теперь стало понятно его настойчивое желание отправиться с нами в крепость. Ничего. Я его еще найду, и мы поговорим и про душу, и про карму, и о том, кто, чем должен заниматься.
Неожиданностью для меня оказалась идея того, чтобы пленных до допроса стоит держать отдельно друг от друга. Обычно их всех сгоняли в одно место, связывая или попарно или в одну вереницу, а уже после, по одному, приводили для разговора. О том, что они еще до допроса могут договориться, что именно рассказывать, а что нет, как-то никто не думал. Ведь охранять захваченных людей проще, когда они собраны вместе, чем распылять силы по территории. Но опять же, допрос всегда велся так, что мало кто осмеливался врать.
Также я отметил, что на слово пленным Ника не поверила и отослала в захваченную крепость Санджи. Вернувшись, парень подтвердил правдивость данных полученных от зикалурцев.
Еще я отметил тот факт, что наша группа передвигалась скрытыми тропами, обходя любые селения. Это значит, никто не знает, ни куда мы направляемся, ни сколько нас осталось, ни в каком мы состоянии. Сейчас мы бы не смогли противостоять даже небольшому отряду противника. За это я отдельно похвалил девушку, отметив как заалели ее щеки.
То что, Ника воспользовалась моим примером, и вперед выслала одного из воинов, чтобы избегать ненужных встреч, также не осталось для меня незамеченным.
В общем, девочка молодец, делала все правильно. Ну, или почти все. Я ведь до сих пор так и не понял, почему мы направляемся именно в Джарвагельман и зачем было спасать раненного зикалурца. Посмотрев в глаза девушке, именно эти два вопроса и задал. На что, пожав плечами девушка сразу же и ответила.
— Я знаю только двоих, кому ты доверяешь и кто тебе может помочь. Это Камал, но он в Бакуле, а это очень далеко. И твои дядя с тетей живущие в Джарвагельмане. Этот городок гораздо ближе, — первое объяснение было простым и логическим, поэтому я его принял и слегка кивнув головой, приготовился слушать второй ответ. Вот только молодая женщина замявшись, нахмурилась и недовольно поджала губы. Я уже было подумал, что так и не узнаю причину ее поступка, но ошибся. — Знаешь, ты не первый, кто задает мне этот вопрос. Вы не понимаете, почему я его спасла, я же не понимаю, как можно было поступить иначе. Бой был закончен, парень был ранен, он проиграл, но его можно было спасти. Я просто не понимаю, почему я его должна была его бросить умирать или убить. Это же бесчеловечно. И без него, в тот день, погибло много воинов. Да, они пересекли границу чужой территории и должны были знать, что их за это ждет, но ведь они это сделали не по собственному желанию, а по приказу. Вполне возможно, что у них просто не было другого выбора. Знаешь. Те наемники, что сопровождали жреца, сами пошли за ним, ради денег и наживы. По ним было видно, что то, что они делают, им доставляет удовольствие. Чего не скажешь об этих солдатах. Когда я вступила в бой, они даже не сразу меня атаковали. В отличие от приспешников служителя Мэндэ, эти воины не горели желанием сражаться с девушкой. Я бы даже сказала, им это было неприятно.
Рассуждения Ники меня не удивили. Как я и предполагал, женская жалость взяла свое. Как бы молодая женщина не старалась казаться сильной, хладнокровной и беспристрастной, от природы не уйдешь. Она — девушка, поэтому жестокости войны не для нее. Все правильно. Не нужно ей принимать такие решения. Для этого у нее есть я. Вот только отдать нужный приказ, раньше, чем объясню причину своего поступка, тоже не хотелось.
— Ты права. Настоящий воин не поднимет оружие на женщину. И не только из-за того, что этим он испортит свою карму, а потому что это унизит его достоинство. Но враг — это враг. И если этот враг пришел в твой дом, желая его захватить, то он должен понимать, что проиграв сражение, кроме смерти или позора, больше ничего здесь не найдет. И не важно, по своему ли желанию он пришел, или по приказу. Да и для любого воина лучше погибнуть в бою, чем быть захваченным в плен. Ведь пленного могут продать в рабство. А в этом нет никакой чести. Поэтому пленные, если появится возможность, в лучшем случае, попытаются сбежать, после чего доложат своему командованию, что они узнали, находясь на территории противника. А в худшем, они постараются очистить свою честь, отправив к богам души тех, до кого успеют добраться. И поверь мне, жалеть они, в отличие от тебя, никого не будут. Сейчас нас и так мало осталось и рисковать жизнями выживших я не хочу. Поэтому, после того как я поговорю с пленными, их казнят. Так будет лучше и для них и для нас.
Я постарался как можно спокойнее и объективнее донести необходимость моих действий, вот только, судя по недовольно прищуренным глазам, которыми Ника прожигала меня, она не считала мое решение правильным. Мой взгляд опустился ниже, на ее прикушенную от досады нижнюю губу и упрямо выдвинутый вперед подбородок. Именно благодаря им, я догадался, что молодая женщина, всеми силами, старается найти способ спасти пленных и неожиданно, даже для себя самого, захотелось узнать, что именно она придумает. Понимая, что с трудом сдерживаюсь, чтобы широко и радостно не улыбнуться в ответ на увиденные эмоции, я посмотрел в ожидании на девушку, бросающую на меня недовольные взгляды. Долго ждать не пришлось.
— Виджей, — мне понравилось, как Ника произносит мое имя. Особенно когда ее голос звучал, как сейчас, неуверенно, а не как обычно, с вызовом. В такие моменты она больше не казалась непобедимым воином. Сейчас я видел перед собой ту, кого хотелось обняв, защитить от всего мира, а еще, прижать к себе, заставив еще и еще раз выкрикивать мое имя дрожащим от страсти и удовольствия голосом. Сегодня ее поведение было понятно и объяснимо. Впервые она вела себя как обычная женщина нашего мира. Хотя, Ника никогда не будет обычной. И дело не только в цвете ее кожи и волос. Дело в ней самой. Она притягивала и манила. Особенно когда смотрела на меня своими глазами цвета спокойного моря в солнечный день, так как сейчас, с надеждой и молчаливой просьбой. В такие моменты мне хотелось исполнить любое ее желание, только бы она не отводила от меня взгляд своих ясных глаз. Вот только не всякое желание стоит исполнять, так как оно может привести к несчастью. Именно таким и было то, о чем попросила, моя воинственная наира — а если они принесут тебе присягу или дадут клятву как своему господину и главнокомандующему? Несколько дополнительных воинов способных держать оружие в руках в отряде нам бы сейчас не помешало.
