– Пойдем, – улыбнулась Татьяна.
Прошел сентябрь. Все листья давно облетели, а Сергей не давал о себе знать. Татьяна мучилась, теряясь в догадках. Как-то она даже позвонила Сергею, но его номер не отвечал.
Маша, видя страдания старшей сестры, однажды не выдержала и прямо спросила, что с той происходит.
Татьяна сжалась:
– Ничего особенного…
– Не ври! – сказала Маша. – Я все вижу и понимаю!
– Зачем тебе мои проблемы? Своих не хватает?
Маша обиделась:
– Ну ты даешь, сестра! А как же взаимовыручка и поддержка?! Я ведь вижу, как ты переживаешь?!
– Сергей пропал… Ни разу не позвонил…
– Ну вот, – вздохнула Маша, – так я и знала!
– Что знала?
– То, что любовные переживания – наследственный недуг сестер Басмановых. Господи, ну почему мы все так трагически несчастливы?! Хоть бы одной из нас досталось это банальное, незатейливое бабье счастье!
– Вот я и подумала, что мне досталось, – горько усмехнулась Татьяна, – почти совсем поверила, а он…
– Тань, ну ты как маленькая, можно ли им верить!
– Думаешь, он бросил меня?
Маша промолчала.
– Понятно. Молчание – в данном случае подтверждение. Но почему он даже не позвонил, не объяснился? Ведь это жестоко…
– Ты что, мужиков не знаешь?
– Но Сергей тонкий, нежный человек… Он написал удивительный роман! Он так понимает женщин!
– Подумаешь, роман! – фыркнула Маша.
Татьяна совсем растерялась:
– Но он исчез, не подписав авторский договор…
– Значит, нашел издательство покрупнее! Да брось, Таня, выкинь его из головы! Ты что же… плачешь?
– Очень больно, Маруся… Я не думала, что бывает так больно…
– Да, – грустно сказала Маша, – я живу с этой болью. Не плачь. Когда-нибудь все пройдет…
* * *
Маша переживала, глядя на Татьяну. Желая отвлечь сестру, она купила ей путевку на теплоход. «Десятидневное путешествие по Волге, пейзажи, усиленное питание – вот что поможет тебе отвлечься!»
Она вручила Татьяне путевку и буквально поставила перед фактом:
– Таня, ты завтра отплываешь!
– Зачем это, Маруся? – испугалась она.
– Без разговоров! – отрезала Маша. – Белый теплоход! Волга – великая река! Отдельная каюта! Будешь лечить хандру водой. Говорят, она исключительно благоприятна для психических. Собирайся!
…Навигация заканчивалась, и этот октябрьский рейс был последним. В первый день, постояв на палубе и отчаянно замерзнув, Татьяна вернулась в свою отдельную комфортабельную каюту (спасибо Маше!), устало опустилась на диванчик и заплакала. На ужин в ресторан она не пошла – есть не хотелось. Вместо ужина и культурной программы в музыкальном салоне Татьяна легла спать.
В воде, несомненно, было что-то успокаивающее… Татьяне нравилось стоять на палубе, разглядывая пенные барашки волн. Правда, ее покой несколько нарушал изрядно пожилой джентльмен, путешествующий в каюте напротив. Он неизменно пристраивался на палубе рядом с Татьяной, и в конце концов его приглашающее к диалогу сопение так утомило женщину, что она переместилась на безлюдную нижнюю палубу, где было холодно и дул ветер. Кстати, глядя на своего незадачливого кавалера, Татьяна не без грусти подумала: неужели отныне ее женский удел – вот такие пожилые, потрепанные жизнью поклонники? Переходим на возрастные роли, матушка?! А впрочем, не все ли равно?
Проплывали деревни, города, утесы-великаны, церкви… Дни напролет Татьяна долго, до посинения стояла на палубе, глядя на бесконечные русские просторы, которые могли поглотить любое горе. В этих волжских пейзажах Россия предстала перед ней необыкновенно красивой, но и опасной, потому что в огромном ее пространстве растворялось все… В том числе любовь Татьяны.
В один из дней теплоход остановился возле живописного маленького городка. Туристы сошли на берег. Татьяна присоединилась к группе, которую повели на экскурсию в женский монастырь.
…Старинные монастырские своды, золотые купола, склон, откуда открывалась Волга во всем величии, и пронзительно-голубое небо…
Экскурсию проводила молодая послушница из монастыря, ее звали Татьяной. Татьяна залюбовалась тезкой – какие у нее красивые, плавные движения, певучий, окающий говор, чистое русское лицо, сколько достоинства и сдержанности в каждом жесте, как светятся глаза… Казалось, она уже знает то, что Татьяна так давно ищет и не может найти.
После экскурсии, отстав от группы, Татьяна зашла в церковь, помолилась, и ей вдруг стало хорошо и спокойно. Выйдя из храма, она долго стояла на высоком холме, глядя, как золото куполов отражается в реке. Зазвонили колокола, и в их пронзительном звоне было нечто такое, отчего Татьяна заплакала, а потом улыбнулась сквозь слезы. Она попыталась представить монастырские будни: ранние утренние службы, дни, заполненные обязанностями и молитвами, – и ей захотелось остаться здесь навсегда. Измениться. Стать другой….
Она смотрела, как уходит ее группа.
– Опоздаете! Теплоход уходит через десять минут! – раздался чей-то голос.
Она оглянулась и увидела своего престарелого поклонника.
– Да, – рассеянно ответила Татьяна, – уже иду.
«Не сейчас… Еще не время… Может быть, позже…»
Татьяна медленно пошла к пристани.
Она закрылась у себя в каюте и проплакала всю ночь. А утром встала тихая, умиротворенная и, как ей показалось, излечившаяся от любовных переживаний.
* * *
Татьяна вернулась в осенний промозглый Петербург, где за время ее отсутствия ничего не изменилось. Маша уехала на очередные гастроли, и в квартире было тихо и пусто. Татьяна убрала на антресоли дорожную сумку, заварила чай и долго сидела за столом, словно чего-то ожидая. Потом она набрала номер Полины и предложила ей сегодня же, сейчас поехать в Березовку.
Сестра удивилась, переспросила:
– В Березовку?! Что мы там будем делать?
– Пить чай!
– Таня, но там сейчас холодно, дом нетопленый и столько теней, что в дождливый осенний вечер мы с тобой, пожалуй, умрем от тоски… Ммм… Ты точно хочешь в Березовку?
– Да! – уверила Татьяна. – Хочу серый, унылый вечер и облетевший сад, полный дорогих теней, хочу оказаться в нетопленом доме, чтобы озябнуть, промерзнуть и, может быть, почувствовать себя живой… Поехали?! Если ты откажешься, я поеду одна…
– Ни в коем случае! – испугалась Полина. – Едем вместе.
Татьяне показалось, что она не была здесь целую вечность. Хотя «вечность» измерялась всего лишь сентябрем – последний раз она приезжала в Березовку в начале осени. Тогда как раз расцвели махровые астры, которые своей печальной красотой, обещающей скорое увядание, довели ее до слез.
