То есть горшки обычные, я их закупаю оптом, но к каждому я приклеиваю свой стикер – с моими контактами и изображением кактуса и алоэ. Я их заказываю в одной небольшой типографии, делала это уже три раза (каждый раз думаю, что хватит надолго), и они готовы и дальше печатать мне такие стикеры. Более того, они включили мои кактусы и алоэ в рекламу своей типографии, а мне со второго раза дают хорошую скидку.
Нам предложили сесть на диван, Людмила в кресле развернулась к нам лицом и вопросительно посмотрела на всех, но потом опять остановила взгляд на Косте.
Следователь в очередной раз извлек фотороботы и показал ей.
– Она уехала, – сказала Людмила.
– Куда?
– Не знаю. Отдала мне ключи от машины, попрощалась, сказала, что уезжает из города.
Оказалось, что Людмила сдает машину в аренду. Она старается заработать всеми возможными способами, чтобы накопить на поездку в Китай. Есть шанс, что ей там помогут встать на ноги в прямом смысле. А может, к тому времени, как она накопит достаточно денег, и еще где-то что-то изобретут.
– А сейчас только в Китае?
– Нет, не только. Я очень внимательно отслеживаю все предлагаемые программы реабилитации. В Европе дороже. Еще от травмы зависит. И я не хочу больше делать операции, которые ничего не гарантируют. А в Китае есть мастер иглоукалывания. То есть их там много, но с людьми типа меня работает один. Я и с ним списывалась, и с людьми, которые у него были. Помогает примерно одной трети. Но я хочу все равно попробовать. И хочу попасть в эти тридцать процентов! Даже тридцать три!
Я поняла, что Людмила – борец и настроена на борьбу за возвращение к хотя бы относительно нормальной жизни. И она не была в депрессии (хотя раньше, наверное, была), она работает, главное – настроена позитивно. Молодец!
Следователь спросил, как изображенная на фотороботах женщина представлялась Людмиле. Ведь если Людмила сдавала ей в аренду машину, то, наверное, оформляла доверенность. Как минимум.
Оказалось – Лилия Свиридова. Отчество Людмила не помнила.
Мы все переглянулись. Я не удивилась фамилии. Я удивилась тому, что она называла Косте свое настоящее имя. Доверенность же должна была быть на настоящее имя – или, по крайней мере, то, которое значится во всех других документах.
– Как вы ищете людей, которым сдаете машину? Вы не боитесь нарваться на мошенников, остаться без машины, получить штрафы?
Людмила рассмеялась и ответила, что до Лили всех арендаторов приводили ее друзья. А Лиля жила в четырнадцатом доме и явно слышала историю Людмилы. Ее тут в округе все знают. Кто-то сказал, что Людмила сдает в аренду свою «олимпийскую машину». Лиля пришла и спросила, не свободна ли машина. И та как раз была свободна. Она сказала, что машина ей может потребоваться и на месяц, и на полгода. Она пока точно не знает. Договорились, что Лиля будет платить раз в месяц. И доверенность Людмила выписала на месяц, потом сделала еще одну. Лиля всегда платила наличными. Всегда приезжала с полным рюкзаком продуктов. Последний месяц она не доездила до конца, приехала раньше. Сказала, что уезжает из города, вероятно, надолго. И еще подарила кубок.
Людмила кивнула на тот, который стоял рядом с компьютером.
– А еще раньше подарила симпатичный кактус.
Костя и следователь посмотрели на меня.
– Горшок мой. Стикер мой, – сказала я.
Людмила странно поглядела на меня. Я объяснила, чем занимаюсь, и сказала, что Лиля приезжала ко мне, и я предполагаю, что совсем не из-за кактуса.
– Мне придется изъять у вас кубок, – сказал следователь и извлек из сумки пакет для вещдоков и перчатки.
– Как?! – выдохнула Людмила. – Почему?!
Она смотрела на следователя широко раскрытыми глазами в полном непонимании. И ужасно расстроилась.
– А… что Лиля сделала? – наконец сообразила спросить Людмила. – С машиной… Она кого-то задавила? Задела? Мама сказала, что с машиной все в порядке, и отогнала ее в гараж, пока не нашелся следующий арендатор. Ко мне… Меня…
– К вам нет никаких претензий, Людмила, – мягко сказал следователь. – Вас никто ни в чем не обвиняет. Только к вам завтра или даже сегодня приедет наш сотрудник и снимет отпечатки пальцев у вас и у вашей мамы. И в салоне машины снимет. Когда мама бывает дома?
– После семи, восьми… Что сделала Лиля? Какое преступление она совершила? Она такая милая, такая…
На глаза у девчонки навернулись слезы. Она еще просто не знает, что мошенники как раз обычно бывают милыми и вызывающими доверие. Как иначе облапошивать людей? А Лиля еще и владеет методами нейролингвистического программирования. Да и она не мошенница. Нет, наверное, ее и мошенницей можно назвать, хотя… Тут другое. И убийство ни в чем не повинных людей – это гораздо серьезнее, чем любое мошенничество. Если человека обманули и обокрали, в какой-то степени – пусть самой малой – виноват и он сам. Но в том, что совершила Лиля… Ладно бы была только кража, зачем было прикреплять взрывное устройство к Костиной двери?!
– Вы Константина Алексеевича откуда знаете? – спросил следователь.
– Ну… я его не знаю, я его впервые вижу, но мы в сборной все его слушали. Все ребята… Константин Алексеевич, вы мне автограф дадите? Ребята же не поверят, что вы у меня были. И для ребят можно? Я сейчас блокнот найду. Вы распишитесь на каждой странице, хорошо?
– Константин Алексеевич, вы подпись свою везде не оставляйте, пожалуйста, – встрял следователь. – Вспомните, что вы подписывали. Людмиле лично напишите, еще кому-то лично…
– Что случилось?! – воскликнула Людмила. – Я знаю, что у вас был взрыв. Мы с ребятами ссылками обменивались. Лиля взорвалась? Имена жертв же не называли. Только про вашу маму сказали. Я вам очень сочувствую. Вам Лилю не опознать? Только по фотороботу? Вы не знали ее имя и фамилию? Она тут жила в четырнадцатом доме. Я не знаю с кем. Но много лет. Может, там ее родственники и сейчас живут. У вас же есть возможности это выяснить?
Она смотрела на следователя. Он кивнул.
– Взрыв – дело рук Лили, – сказал Костя.
Людмила резко вдохнула воздух.
– И не только взрыв, – продолжал Костя. – Она чуть не сломала мою жизнь. Но она вовремя…
– Нашла клад, который искала, – закончила фразу я. – И Костя стал ей больше не нужен.
– И мы с Наташей снова вместе.
Костя взял меня за руку.
– Я видела, как вы выходили из Дворца бракосочетаний, – сказала Людмила. – И там как-то непонятно говорили про женщину, из-за которой вы развелись. Потом я еще комментарии читала, что она
