Николай встал возле нее на колени и, низко склонив голову, широко распростер руки, сконцентрировался, его большое мускулистое тело застыло. Рената почувствовала исходившие от него волны энергии, потянуло густым ароматом земли и свежести, как после хорошего летнего дождя. Легкий ветерок скользнул по ее волосам, когда Нико коснулся пальцами земли по обе стороны от себя.
И в траве что-то зашуршало, зашевелилось — это был шепот проснувшейся жизни. Рената видела, как что-то змеями выползает из-под рук Николая, разглядев, она едва сдержала восторженный крик.
Из земли поднимались тонкие виноградные лозы, тянулись вверх, к стволам и веткам сосен.
— О боже, — выдохнула пораженная и зачарованная Рената. — Николай… что это такое…
— Все в порядке, — сказал он, наблюдая за лозами… направляя их… невероятно…
Лозы обвились вокруг стволов сосен и быстро поползли по ним вверх, на высоте восьми футов сплетаясь над головой шатром. Они с Николаем постепенно оказались в живом зеленом коконе.
— Это ты делаешь? — спросила Рената, не веря своим глазам.
Николай лишь кивнул, сосредоточившись на процессе творения: листья на лозах все росли и росли, и с каждой секундой стены шатра делались плотнее, появились белые маленькие цветочки, похожие на тот, что Рената нашла в комнате Миры.
— Но как… как ты это делаешь?
Рост буйной зелени замедлился, и Николай повернулся к ней.
— Это дар моей матери, который она передала двум своим сыновьям, — весело ответил он.
— А кто твоя мать? Мать-природа? — смеясь, спросила Рената.
Ей нравился их новый дом, хотя она понимала, что он хрупкий. Его стены лишь на короткое время оградят их от насилия и пороков мира.
Николай улыбнулся и покачал головой:
— Моя мать, как и ты, была Подругой по Крови. Твой талант в способности наносить ментальные удары. А я сейчас продемонстрировал тебе ее талант.
— Это нечто невероятное. — Рената погладила рукой прохладную листву и нежные лепестки цветов. — Господи, Николай, твой талант… восхитительный, нет, я просто не нахожу слов.
Николай пожал плечами:
— Мне его редко приходится использовать. Дай мне обойму, полную экспансивных пуль с полостью в головной части, или несколько брусков си-четыре, и я покажу тебе нечто восхитительное.
Рената почувствовала: за беззаботным тоном Николая таится что-то мрачное и тяжелое.
— А что твой брат? — спросила Рената.
— А что мой брат?
— Ты сказал, что и у него такой же замечательный дар. Я правильно тебя поняла?
— Да, и он мог делать такое, — как-то отстраненно и глухо ответил Николай. — Дмитрий был моложе меня. Он умер. Это было очень давно. Еще в России.
Рената нахмурилась:
— Мне очень жаль.
Николай кивнул, сорвал листок и разорвал его на мелкие кусочки.
— Он был совсем юным… хороший парень, лет на двадцать моложе меня. Повсюду следовал за мной, как щенок, пытался все за мной повторять. А у меня вечно времени на него не хватало. Мне нравилось тогда жить на грани смертельного риска… черт, да и сейчас тоже. В общем, Дмитрий вбил себе в голову, что он должен сделать нечто такое, что поразит меня. — Николай шумно вздохнул и выругался. — Глупый мальчишка! Он готов был сделать что угодно, лишь бы привлечь мое внимание, понимаешь? Он хотел услышать слова одобрения, услышать, что я горжусь им.
В полумраке зеленого шатра Рената смотрела на Николая и видела, что он мучится тем же комплексом вины, что и она. Видела в нем то же страдание и разрушительную рефлексию, беспокойство о попавшем в беду ребенке, которому не могли помочь те, кому он доверял.
Николаю были хорошо известны эти муки совести. Они терзали его.
— Что случилось с Дмитрием? — тихо и осторожно спросила Рената. Она не хотела резко вскрывать плохо затянувшиеся старые раны, но ей нужно было знать правду. По задумчивому виду Николая она поняла, что он слишком долго носит в себе эту боль. — Мне ты можешь рассказать, Николай. Что случилось с твоим братом?
— Он был не такой, как я, — начал Николай, словно погрузившись в далекое прошлое. — Дмитрий был очень умным, одним из лучших студентов. Любил книги и особенно философию, стремился докопаться до сути вещей, все разобрать по винтику, чтобы потом собрать вновь. Он был блестящий юноша, по-настоящему одаренный, но он хотел быть таким, как я.
— А каким был ты?
— Сорвиголовой, — произнес Николай с сожалением в голосе. — Я сам это признаю. Я всегда был отчаянным, порой до безрассудства. Жил моментом, никогда не задумывался о последствиях. Дмитрий любил размышлять, а я упивался игрой адреналина в крови. Ему нравилось создавать, а мне взрывать.
— По этой причине ты вступил в Орден? Тебя привлекал азарт боя и выброс адреналина в кровь?
— Отчасти да. — Николай уперся локтями в колени и уставился в землю. — После убийства Дмитрия я вынужден был покинуть дом. В случившемся я винил только себя. И мои родители виноватым считали меня. Я уехал из России, в итоге оказался в Штатах. И очень скоро судьба привела меня в Бостон, где я познакомился с Луканом, с воинами…
Рената обратила внимание: Николай сказал, что брат не просто умер, его убили.
— Что случилось с твоим братом?
Николай тяжело вздохнул:
— Был один говнюк с Украины, мы с ним друг друга недолюбливали. Время от времени у нас случались серьезные стычки, по большей части от нечего делать. И вот однажды ночью в какой-то пивнушке Дмитрий услышал, как этот засранец нелестно отзывался обо мне, и он решил его проучить на глазах у его друзей. Дмитрий метнул кинжал, это был удачный бросок — Ди неплохо обращался с оружием. Он страшно разозлил гада и две минуты спустя уже лежал на полу в луже собственной крови с отсеченной головой.
— О господи! — ужаснулась Рената. — Мне жаль, Николай.
— Мне тоже. — Николай пожал плечами. — Потом я выследил эту сволочь, отсек ему голову и принес родителям в качестве извинения. Родители меня выгнали, сказав, что на месте Дмитрия должен был оказаться я. Их нельзя за это упрекать. В конечном счете они были правы. Поэтому я покинул дом и больше туда не возвращался.
— Мне очень жаль, Николай.
Рената не знала, что сказать. У нее не было опыта успокаивать кого-либо, и, делая это сейчас, она не была уверена, что Николай этого хочет или ему это нужно. Как любой мужчина, вдруг почувствовавший себя не в своей тарелке, Николай надолго замолчал.
Затем кашлянул, провел рукой по волосам и поднялся на ноги:
— Мне нужно выйти и еще раз внимательно осмотреть дом, окрестности. Ты посидишь здесь?
— Хорошо, посижу.
