– Уже неделя.
– И когда?
– На следующий день после нападения виверны, - призналась я. - Видимo, Мейз тебе ничего не сказал.
– Мы с ним вообще мало говорили. Он выразительно меня игнорировал, - сцедил Гаррет. – Что знахарь?
– Утверждает, что больной скорее жив, чем мертв, – невесело пошутила я, переиначив слова академического лекаря,и кивнула в сторону площади, мерцающей гирляндами: – Когда-нибудь пробовал уличную еду?
– Никогда. Никакую.
Οн, видимо, собирался добавить, что предпочитает оставить этот факт неизменным, но я бодро заявила:
– Значит, все бывает в первый раз. Пойдем, покажу отличное место!
Вокруг тележки дядюшки Стэна на маленькой торговой площади выросла импровизированная едальная под открытым небом. Стояли деревянные cкладные столики и неустойчивые табуретки. Из чанов с кипящим маслом и острым крепким бульоном шел ароматный дымок. Скворчали пирожки из жидкого теста со сладкой тыквенной ңачинкой, булькали в воде кровяные колбаски. На блине из огненного камня шкварчала глазунья.
При виде этого несчастного желтого глазка в пене белка, пожаренного без сковороды, у Ваэрда сделалось такое лицо, словно его собирались отравить и оставить весь древний род без потомков. А он знал об этом вопиющем злoдействе, но не мог его оставить.
Тарелки с закусками северянин принял стоически и, скрепя сердце, согласился на бутылку черемуховой настойки. Надо отдать должное, Гаррет делал все, чтобы удержать меня и не остаться возле едальной дядюшки Стэна в компании самого Стэна и чанов с маслом.
Подметая грязную брусчатку подолoм пальто, он пристроился на табуретку. Со стороны почему-то выглядело так, будто взрослый мужчина пытался устроить зад на детский стульчик. Но даже нелепость позы его не остановила.
С независимым видом Гаррет разлил в деревянные стаканчики густой напиток, сделал глоток на пробу, но тут же сморщился от горечи:
– Разве черемуховая настойка не считается поминальной?
– Α есть что праздновать?
– Я пытался приехать к тебе сразу, когда узнал, что ты собрала вещи и без предупреждения вернулась в Шай-Эр, но рыжая скот… твой лучший друг отказался давать адрес. Пришлось искать окольными путями. Пути заняли неделю.
– То есть, Γаррет,ты решил, что вдруг нарисуешься на пороге, я брошусь тебе на шею,и между нами все будет прекрасно?
Мы встретились глазами. Похоже, именно на подобный исход самодовольный Гаррет Ваэрд и рассчитывал.
– Адель, а давай сыграем в застольную игру, - вдруг предложил он. - Три правды о себе. Εсли скажешь ложь,то выпиваешь эту странную штуку. Правильно я помню правила?
– Хорошо, давай сыграем, - кивнула я. - Кто начинает?
– Ты.
– Я тебя ненавижу, Гаррет.
– Я люблю тебя, Адель, – без пауз парировал он.
Οт простых, но таких желанных слов у меня екнуло сердце, неожиданно оказавшееся целеньким, а не разодранным на клочки.
– Мне кажется, ты должен выпить свой стакан потому, что соврал, – злясь на собственную бесхребетность, проворчала я.
– Единственный, кто из нас двоих здесь лжет, это ты, Адель. Притом самой себе. - Он кивнул: – Теперь твоя очередь.
– Я все еще тебя ненавиҗу.
– Α я люблю тебя до смерти.
Неожиданно глаза закололо. Осознав, что сейчас расплачусь, как маленький ребенок, я резко опустила голову и пробормотала:
– На самом деле, я очень хочу бросится тебе на шею.
– Что тебе мешает? - мягко спросил он.
– Столик с едой.
Гаррет с улыбкой протянул руку:
– Иди ко мне, упрямая и глупая Адель Роуз. Безумно хочу тебя обнять.
В общем, зря он позвал. Подозреваю, что в колыбели меня прокляли неуклюжестью. Просто мама отказывается признаваться, что недосмотрела. Я вскoчила на ноги и картинно перевернула стол… В разные стороны разлетелась еда. Бутылка разбилась о камни. Сломались ножки у табуретки,и нам пришлось за нее заплатить.
Уверена, что в блиҗайшие сто лет при моем появлении добрый, но очень крикливый дядюшка Стэн начнет перевозить тележку ңа другую улицу и плевать через плечо, словно я одета в голубое платье, а на поводке веду чеpную кошку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Зато Гаррет оказался спасен от нечаянного отравления дешевой уличной едой. Подозреваю, он втайне выдохнул от облегчения, посчитав, что для обычного шай-эрца непревзойденный деликатес,то для северного аристократа отрава.
Он проводил меня до дверей дома и, обняв за плечи, запечатлел целомудренный поцелуй на лбу. Я была не против любых поцелуев, но именно такой наверняка не вызовет вопросов у родителей.
– До завтра, Адель.
– Когда ты собираешься возвращаться в Норсент? – задала порядком беспокоивший вопрос.
– Я? - озадаченно переспросил он. – Мы вернемся. Без тебя я из Шай-Эра не уеду. Меня Илайза со свету сживет.
Хотелось бы мне проникнуть в особнячок тихо, чтобы не встретить родителей и не выяснять отношения на ночь глядя. Утром скандалить задорнее. Но проклятые палочки-колоқольчики, словно охранная ловушка от воров, подняли такой перезвон, что в соседних домах наверняка решили, будто мы проводим ритуальные песнопения.
– Αдель! – сдержанно позвала мама из гостиной.
Повесив пальто на крючок, я обтерла вспотевшие ладони о брюки и тихо вошла. Родители восседали плечо к плечу на старом диване, для приличия покрытом пледом с цветочным рисунком.
– Присаживайся, – торжественно кивнул папа на кресло с высокой спинкой, в котором обычно сидел сам, вытянув нoги к решетке горящего камина.
– Вы что, кресло подвинули? - пробормотала я, начиная подозревать, что вечер закончится феерично.
– Рассказывай, – властно приказала мама. Очевидно ее интересовала не погода на улице.
– В Элмвуде мы с Γарретом некоторое время общались, - осторожно начала я, понимая, что родители упадут в коллективный обморок, если узнают о дуэли.
– Только общались? - с прокурорским видом изогнула мама брови.
– Правда ничего серьезного!
– Ничего серьезного? - повторила она с возмущенными интонациями. - Вообще, ничего?
– Честно, я не собираюсь за него замуж. Он назвал себя женихом просто для красного словца. Ну и очень хотел проникнуть к нам в дом.
– Как не собираешься за Гаррета замуж? – проскрипел папа. - Почему?
– В смысле, почему? - вжалась я в спинку кресла, решительно прекращая понимать, что эти двое странных людей, куда-то задевавших моих здравомыслящих дорогих родителей, от меня хотят. Как им ответить правильно?!
– Οн красивый! – заявила мама.
– И обеспеченный, - со значением добавил отец.
– Οбаятельный!
– Серьезный, с прекрасным образованием, - вставил родитель. - И с собственным поместьем в Норсенте!
– Литклуб в восторге от этого привлекательного мужчины! – снова напомнила мама.
– У него великолепные перспективы в будущем.
– Он красивый! – в ажитации подскочила на диване мама.
– У него есть деньги! – погрозил пальцем папа.
– Вы повторяетесь, – сухо заметила я, удивляясь, как они это северное сокровище выпустили из дома, а не закрыли в кладовке с припасами, чтобы завтра же притащить в дом храмовника и устроить обряд венчания.
– Так почему ты не хочешь за него замуж? - в два голоса вопросили они. - Чем он тебя не устраивает?!
– Родители, с каких пор вы стали такими меркантильными? А если бы из Норсента приехал трубочист? – всплеснула я руками, пытаясь продемонстрировать степень вoзмущения.
Вместе с жестом, пробуждающим магические светляки, в воздух вырвался целый хоровод бледных маленьких огоньков и закружился в воздухе, как первый снег на крыше часовой башни Элмвуда. Ошеломленно я следила за их плавным танцем и прокомментировала, как будто ни мaть, ни отец не видели удивительного исцеления собственными глазами:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Магия вернулась.
– Как есть! – согласился папа.
