Мы с Дулей сидели на скамейке у эвкалиптовой рощи.
— А зачем тогда нужен Локтев? — без иронии спросила она.
А кто вообще нужен? И кому?
43
Я начал вести медицинский дневник.
15 июня 08.
Начал вести дневник. Стала очень плохо переключаться с телевизора на реальность. Посмотрев «На безымянной высоте», сказала:
— Как у них жарко.
— У кого?
— У нас.
Вчера ночью, м. б., во сне из-за неудобной позы, вывихнула палец. Сегодня боль усилилась. Лежать не может — не понимает, куда деть руку. Пробовал всякие повязки, подвешивал руку к шее, каждый раз незаметно для себя снимала повязку. Не может сказать, где болит.
Смотрела телевизор. Возился в саду, заходил дать лекарство. Часа через два — такой разговор:
— …ты давал мне лекарство в саду, когда была женщина, которая пишет стихи…
— Какая женщина? У нас в саду никого не было!
Каким-то образом догадался:
— Ты видела ее по телевизору?
— Ну да.
— И в это время я давал тебе лекарства.
— Нет, потом.
— Ну да, потом. Но женщина была по телевизору, а ты решила, что она приходила к нам в сад.
Согласилась и засмеялась. Считает, что это пустяки.
Весь день говорила, что больной палец цепляется за цветочки. Откуда цветочки взялись? Не сразу понял: цветочки эти — узор на ткани сарафана. Цепляется больным пальцем за ткань. Заметил, что, ходя по ковру, она переступает через вытканные на нем цветы.
16 июня 08.
Были у Риммы. Давление 70/50. Нужно больше пить. Упрямится, не пьет. Но это не водобоязнь, а неспособность заставлять себя делать то, что нужно. Не понимает, как это, если она не хочет.
Купил противовоспалительные таблетки и вольтареновую мазь. Поспала, вечером 2 часа смотрела телевизор.
17 июня 08.
Палец не болит. Давление 70/50. Выпила с уговорами 2 стакана воды. Психомоторное возбуждение, такое же, как когда попала в «Гилель Яффе». Был очень осторожен. Задыхалась, плохо соображала, руки и ноги сильно колотились. Дал ½ тразодила на 3 часа раньше обычного. Минут 5 смотрела телевизор. Сознание ясное. Дал еще ½ тразодила. Давление хорошее. Приходила Марина, неодобрительно посмотрела и молча ушла. Если, не дай бог, со мной что-нибудь случится, а Дуле станет плохо, Марина вызовет амбуланс, и домой она не вернется никогда.
1 июля 08.
Дневник вести необходимо, чтобы не запутаться в лекарствах. Их действие иногда сказывается через неделю, а то и через месяц, а я уже не помню, что давал, и потому не могу проследить. Последнее время кажется, что ципролекс усиливает дрожь.
Ходили в аптеку. Ждала меня на улице, пока получал лекарства. Я выскочил — ее нет. Еле нашел: оказалось, пошла к автобусу. Упрекал — смеялась в ответ. Раздражался, считая, что она не осознает вины. Продолжала смеяться и вдруг упала в обморок. С ней нельзя раздражаться.
Тревога принимает у нее форму чувства долга. Все время думает, чем помочь Марине, Нине и Гаю.
До сих пор всем делился с ней без скидок. Все равно обмануть ее нельзя. Даже усилие промолчать замечает и начинает нервничать: «Ты что-то не хочешь мне говорить». Как-то умеет ухватить суть. Без нее давно бы поссорился с Мариной. Она про Марину говорит: «Такая способная, красивая, а мы не сумели воспитать».
Днем начала беспокоиться, что надо сделать подарок помощнице Люде (нам дали ее от Битуах леуми, десять часов в неделю). Подарок нужно делать в марте. Сказал ей об этом. Согласилась, успокоилась. Спустя некоторое время подошла к книжным полкам, потом к буфету с посудой — явно искала, что подарить, но не хотела, чтобы я это заметил. У нее своя внутренняя жизнь, и кроме «ошибок», такая же разумная и не простая, как прежде.
Час с небольшим смотрела по телевизору ток-шоу Андрея Малахова. Начала смотреть фильм и тут же устала. Уложил в кровать, поцеловал в лоб. С закрытыми глазами сказала:
— Спасибо.
Мне кажется, она начинает привыкать к своей тревоге. Надо каким-то образом достать лепонекс, кажется, скоро понадобится.
4 июля 08.
3 раза ½ тразодила, 3 раза синемет (ципролекс не отмечаю, всегда 1 утром).
Поднималась с кровати и ходила по комнате самостоятельно. Смотрела Малахова о невинно осужденном и плакала. После программы никак не могла переключиться на реальность: просила говорить тише, прикладывала палец к губам и при этом сама над собой посмеивалась Сознание как будто раздвоилось: одной частью чувствует телевизионного героя рядом с собой, другой понимает, что это иллюзия.
Укладываясь спать, босоножки поставила на прикроватную тумбочку.
11 июля 08.
Малахова смотрела хорошо, но разговаривала шепотом, чтобы не слышали те, кто в телевизоре. Фильм не стала смотреть — устала, не соображала.
Перед сном взволновалась, где Гай. Он был дома. Ему и Нине надоело с ней объясняться, просили к ним не пускать. Она это не способна понять, все свои чувства приписывает и им тоже. Я ее не пускал к ним. Уговаривал сначала терпеливо, потом уже зло:
— Ты должна меня слушаться.
— Нет, ты должен меня слушать.
— Нет, ты.
Начала задыхаться. Было очень страшно. Наконец, дыхание восстановилось, пошла спать. Была послушна, логична, но очень обижена, говорила сухо и холодно. А ведь она права: почему я удобства Гая ставлю выше ее желаний? Может быть, всю жизнь было так с близкими людьми, Мариной, мамой, вроде бы как предавал ее, она всегда смирялась и прощала.
18 сентября 08.
Давно не писал. Пытался, как посоветовал (приказал) Штейнвиль, снизить дозу синемета с трех таблеток пока на 2,5.
Читать она теперь почти не может. Телевизор — 1 час в день.
Появилось новое: проснувшись ночью, уже не ложится в кровать. Выходит на балкон, пытается сидеть там, вскакивает, идет в комнату, опять на балкон…
Не хочет будить, но, видимо, ей очень тяжело в это время, иногда не выдерживает и тихо просит, ни к кому не обращаясь: «Помогите!». Разбудив, счастливо улыбается, будто появился спаситель.
Стал подниматься вместе с ней. Пьем чай (в 4 часа ночи, в 5, в 6) и идем гулять. В это время не жарко, она идет с удовольствием. Теперь, когда не может читать и смотреть телевизор, прогулки — единственное развлечение. Выходим еще в темноте. В пять часов на газонах включаются автоматические поливалки. Струи дохлестывают до тротуара, пробегают по ногам. После пяти встречаются «ходоки» в спортивных одежонках, чаще всего парами, молчаливые и целеустремленные, пыхтящие, — женщины, старающиеся похудеть, и лысоватые седые крепыши с сосудистыми проблемами. Прогулка занимает полчаса. Дуля разумнее, чем в другое время суток. Мы нормально, совершенно нормально разговариваем. Какая это радость! Держимся, разумеется, исключительно домашних тем. Возвращаемся, она принимает лекарства и спит еще 3-4 часа, а я сажусь за компьютер и записываю все, что за день приходило в голову, в новый файл ДСАТБ («Диссипативные структуры, аттракторы и точки бифуркации в психологии человека. Опыт классификации».) Все-таки шустрый еврейчик во мне дает себя знать. Классификация, видимо, хромает: подлость упорно требует, чтобы ее поместили в душевные болезни. Все признаки налицо. А может, она и есть болезнь? Дети не бывают подлыми.
Было ЧП: стал давать лекарства, положил на ее ладошку таблетку синемета, она взяла ее другой рукой, отправила в рот и тем же движением сняла с пальца обручальное кольцо, хотела и его отправить в рот. Перехватил у самых губ и в панике поснимал с ее пальцев все кольца.
Уже третья неделя, как прочно раздвоился или растроился в ее глазах. Оба стараемся это не обсуждать. Как только замечает, что я ею недоволен, начинает принимать меня за чужого. Рассказывала мне обо мне, приходил мол, парень. Она о нем неплохого мнения, но, говорит, зануда. Теперь не всегда знаю, кто я в ее глазах. Иногда вижу, как ходит, заглядывает в двери, кого-то ищет. Молчу.
День, в общем, неплохой. Нормально воспринимала телевизор, хоть все хуже переходит от него к реальности. Хорошее настроение, сны приятные.
28 октября 08.
Не получается вести дневник. Сентябрь — полуобморочные состояния после обеда. Заметил, что помогает горячий душ на шею, горячей струей разогревал шею и спину. Усилилась дрожь, невозможно смотреть, как колотит 2-3 часа подряд, голос в это время прерывается, как у сильно замерзшего или сильно напуганного человека.
Из-за приступов дрожи стала бояться ночей. Не хочет лежать. Ест, сидит за столом, ненавидит кровать. Она без снотворного. Трудно подниматься вместе с ней через два часа после того, как принял бондармин.
Ночное гуляние минут сорок, пока у нее не начинают слипаться глаза. Во время гуляния невозможно поверить, что она больна, что не все понимает. Тонкие замечания о Марине. Говорит, не подготовили к жизни, но кто ж знал, что Советский Союз рухнет. Слышала бы Марина: кто бы говорил, одна слабоумная, другой ненормальный.
