– А на что спорим? – Тухля проявил интерес, даже на локте приподнялся. Как же легко заманить его в ловушку. Ничего с институтской поры не изменилось. Куда только жена смотрит?
– Если проиграешь – бежишь за пролеткой и на всю улицу кричишь петухом.
Прикинув шансы победы и риск поражения, милый друг заявил:
– Вот еще глупости. До сих пор тебе ледяное корыто не простил…
– Ладно, пусть в зачет пойдет. Значит, так…
– Стоп! – закричал Тухля. – Чего это только я проиграю? А если ты проиграешь, что тогда?
– Тогда я тебя съем, – серьезно пообещал Ванзаров.
Тухля вконец обиделся и повернулся спиной.
– Ладно, съем все, что есть на столе.
– По рукам! – крикнул друг, поворачиваясь. – Ну, угадывай…
– Вчера ты пошел туда, где встретил свою прекрасную незнакомку. При этом не запер мою дверь. Ходил часа два, пока не стемнело, но она так и не появилась. Ты убеждал себя, что это ничего, просто перепутал час. И проходил еще часа три, но все без толку. Тогда решил, что перепутал день, и прибежал на «ваше место» сегодня. Но ее не было. Ты бродил. Искал ее следы. Но их замел снег. Ты совсем опечалился, пришел домой, то есть на мой диван, и понял, что это было не настоящее чувство, а фальшивое. Настоящее осталось у тебя дома. Настоящее – это твоя обожаемая жена Юленька. И теперь лежишь и не знаешь, как вернуть свою истинную любовь. То есть жену.
Кажется, на глаза Тухли навернулась слезинка. С ним это бывает.
– У-у, сыщик! – жалостливо простонал он и бесповоротно уткнулся в спинку дивана.
– Не печалься, мой мудрый друг Тухля, – сказал Родион, хлопая тушу по плечу. – Этого следовало ожидать. Этот мир построил мужчина. Но управляет им женщина. Так было, так есть и пребудет вовек. Мы думаем, что мы хищники, сильные и властные. А на шее у нас давно поводок. Мы просто послушные домашние животные, которых кормят, гладят по головке и выпускают на свежий воздух. Смирись и иди просить прощения.
– Она меня не пустит и не простит! – раздался голос, заглушенный диванной подушкой. – Я пропал, жизнь моя кончена. Впереди пустота и вечная тоска по Юленьке, моей милой, обожаемой и несравненной. Что я наделал!
– Ничего, Тухля, утро вечера мудренее. Что-нибудь придумаем. Не будешь против, если я воспользуюсь плодами победы?
Друг ничего не ответил, он слишком глубоко зарылся в переживания. Аж диван зашатался.
На кухню Родион вышел полководцем, который осматривает завоеванные земли. Матушка Тухли позаботилась о пропитании обожаемого сынка бесподобно. Тут было… Ну, что опять перебирать домашнюю кулинарию. Очень много и вкусно.
Внезапно организм сказал: «Пора!» И снял зарок воздержания.
Присев за стол, Ванзаров начал есть, как может есть только голодный и дикий хищник, сорвавшийся с поводка. Или с цепи. Он рвал руками куриную грудку и отгрызал пуповину огурцов. Впивался зубами в свежий хлеб и жадно кусал крутое яйцо. От такого пиршества логика растерялась и затихла. В голове у Родиона счастливо не нашлось и завалящей мысли. Чисто и тихо. Только сытое довольство расползалось мягким, дурманящим потопом. Ему было так хорошо, как любому, кто не ел больше недели. Организм поглощал и поглощал, нагло не заботясь о последствиях. Недаром старина Сократ говаривал: «Голод – лучшая приправа».
Взяв передышку и с некоторым самодовольством обозрев остатки прежнего изобилия, Родион подумал кликнуть милого друга на вечерний чай. С самоваром, конечно, надо возиться самому, от Тухли и спички зажечь не добьешься, но вдвоем как-то веселее.
Он уже набрал в грудь воздуха, чтоб зычно позвать лежебоку, как вдруг логика шепнула словечко. Ванзаров выдохнул. И все понял. Это было настолько же очевидно, как и невероятно. Непонятны детали, но главное выплыло из мрака Эреба. Одно слово выстроило сразу и без труда всю цепочку. Оно справилось со всеми несуразностями. Логично и неизбежно. Не осталось ничего, кроме одного простого вопроса: как? Ответ на него найдется завтра, несомненно. Только вот какую цену за это потребуется заплатить…
Секретные прописи
Паста для лица
Хорошую пасту для лица можно получить так: тысячу частей меда смешивают с пятнадцатью желтками, вымешивают и прибавляют жирного миндального масла тысячу частей, толченого миндаля пятьсот частей, бергамотного масла пятнадцать частей, лимонного масла десять частей и гвоздичного масла десять частей. Паста получается отборной и добротно пропитывает кожу, особенно болезненную.
21 октября
Для накладывания белил, или, выражаясь более мягко, – белой пудры, пользуются пушком либо батистовым платочком. Для искусственного освещения и в случае бледного лица пользуются только румянами, которые растирают платочком, а лучше пальцем. Для блондинок не подходят очень сильно окрашенные румяна.
Там же
Праздник начинается с тишины. Уж утро светлое, а улицы дремлют, нежась доставшимся покоем. Ни души не видно, даже дворников. Отдыхают от посетителей присутственные места, лавки не спешат отпирать свои двери, извозчики уткнули носы в полушубки и храпят не хуже своих лошаденок. Каждый, кто может, предается лени и безделью, раз уж праздник удачно выпал на субботний день, в другие недели – трудовой.
В этот час столица еще досыпала последние, самые сладкие сны. И только городовые и полицейские, как всегда, на посту. Положено им так: не смыкая глаз, бдеть и охранять. В том числе и покой граждан, хоть и не в первую очередь. Главное, чтобы власть была надежно защищена от всевозможных неприятностей. Особенно в такой день. Потому на всех этажах полицейской вертикали не знали покоя. Наступивший праздник полиция встретила в полной готовности: шашки наточены, револьверные заряды розданы. А начальство уже пребывало по местам в неурочный час. Сам градоначальник заседал у себя на Гороховой улице. Вслед за ним все четыре полицеймейстера заступили на службу раньше обычного.
Адъютант только успел разложить по папкам свежие депеши из участков, как в приемную ворвался молодой человек в гражданском мундире Министерства внутренних дел, образцово причесанный и наглаженный. Не давая адъютанту рта раскрыть, заявил, что ему назначено на восемь утра ровно. Затем, не спросясь дозволения, без стука открыл священную дверь и проследовал в обитель власти 1-го отделения. От такой наглости адъютант даже папку выронил, бросился ловить нарушителя, но створка перед ним захлопнулась с отменным треском мореного дуба.
Печатая шаг по мягкому ворсу персидской дорожки, чиновник полиции промаршировал на дистанцию официального доклада, демонстративно вынул хронометр и дождался, пока минутная стрелка нацелилась на двенадцать. В тиши кабинета лязгнула крышечка часов.
– Коллежский секретарь Ванзаров прибыл с докладом в назначенное время. Разрешите приступить, господин полковник?
Весь аттракцион служебного идиотизма Вендорф наблюдал в легком затмении. Оскар Игнатьевич не смог ничего поделать, а только издал тихий стон, жалобный и тревожный одновременно. Что означало: «Приступайте, голубчик».
– Слушаюсь! – рявкнул служивый так, что аксельбанты на груди полковника слегка шевельнулись.
– А… о… м-м-м… – подбодрил себя Вендорф.
– После долгих и трудных розысков смею доложить, что убийца барышень Лихачевой, Изжеговой и Вонлярской… – Тут чиновник взял паузу и стал тянуть, как мясник жилы. И вдруг, когда тишина стала особо нестерпимой, выпалил: – …найден!
Оскар Игнатьевич ощутил, как от сердца отвалилась льдинка, а в душу потекло топленое молоко. Не подвел-таки юный гений.
– Слава богу! – полковник совершенно размяк в кресле. – Кто же таков кровавый дракон?
– Некий Сданко Дракоши, серб, проживавший в столице два года.
Это чудесно. Убийца – инородец, просто подарок.
– Случайно не из революционных террористов? – с надеждой спросил Вендорф. Вдруг удача двойная: еще и смутьяна поймали.
– Никак нет, ассистент фокусника Орсини.
– Ну и не важно, клоуна так клоуна. Как же все было? Не томите, жутко интересно!
– Слушаюсь! Дракоши заманивал барышень за кулисы сцены, где разрезал горло и сливал кровь в ведро с песком. Пользуясь физической силой, выносил тело на одной руке, прикрыв тканью, как мусор. Дракоши служил за половину жалованья дворником в «Помпеях», а потому, не возбуждая подозрений, разбрасывал кровавый песок по двору и рядом с концертным залом, чтобы публика не поскальзывалась. Тела скатывал по ледяной дорожке в подворотню. Именно по этой причине никто ничего не видел.
– Фантастическая история!
– Позволю заметить: простой расчет. Я бы сказал: как обман в фокусе.
– С чего же он так зверствовал?
