— Он очнулся! — закричал мальчик, ни к кому конкретно не обращаясь. — Томас очнулся!..
Звонкий крик мальчика заставил Томаса вздрогнуть; он снова закрыл глаза.
— Чак, тебе обязательно орать? Мне так погано.
— Извини. Я правда очень рад, что ты выжил. Скажи спасибо, что я тебя не расцеловал от счастья.
— Лучше не надо, Чак. — Томас снова открыл глаза и попытался принять сидячее положение, вытянув ноги на кровати и откинувшись на стену у изголовья. Все суставы и мышцы страшно ныли. — Как долго я провалялся? — спросил он.
— Три дня, — ответил Чак. — В целях безопасности тебя на ночь прятали в Кутузке, а днем опять переносили сюда. За все время нам раз тридцать казалось, что все — не выкарабкаешься. Но сейчас ты как огурчик!
Томас прекрасно представлял себя со стороны и знал, что выглядит отвратительно.
— Гриверы возвращались?
Восторг Чака угас в мгновение ока; он потупил взор и уставился в пол.
— Да. Схватили Зарта и еще двоих. По одному за ночь. Минхо с остальными бегунами снова прочесывали Лабиринт, пытаясь найти выход или что-то, к чему можно было бы применить тот дурацкий код, который вы обнаружили. Тухлый номер… Как думаешь, почему гриверы каждый раз забирают только одного шанка?
Томас почувствовал приступ дурноты — теперь он знал точный ответ и на этот вопрос, и на некоторые другие. Знал достаточно, чтобы понять, что иногда лучше чего-то и не знать.
— Найди Ньюта и Алби, — наконец сказал он. — Скажи, что надо созвать Совет. Как можно скорее.
— Ты не шутишь?
Томас вздохнул.
— Чак, я только что пережил Метаморфозу. Ты правда думаешь, что мне сейчас охота шутить?
Не говоря ни слова, Чак вскочил, пулей вылетел из комнаты и принялся звать Ньюта. По мере того как мальчик удалялся, его оклики делались все тише и тише.
Томас закрыл глаза и откинул голову назад, на стену. Затем мысленно позвал ее:
— Тереза.
Некоторое время она не отвечала, но внезапно у него в мозгу зазвучал ее голос, да так отчетливо, словно девушка сидела рядом.
— Это было действительно глупо, Том. Очень и очень глупо.
— Пришлось на это пойти, — ответил он.
— Я страшно злилась на тебя предыдущие два дня. Видел бы ты себя. Кожа, вены…
— Ты на меня злилась? — Томас затрепетал от мысли, что небезразличен девушке.
Она помолчала.
— Ну, я просто хотела сказать, что убила бы тебя собственными руками, если бы ты умер.
В груди у Томаса разлилось приятное, почти осязаемое тепло, и неожиданно для себя самого он даже приложил к сердцу руку.
— Ну… Тогда, наверное, спасибо.
— Так что с твоей памятью? Много вспомнил?
Он помедлил.
— Достаточно. Помнишь, ты сказала, что это мы поставили их в такие условия…
— Я была права?
— Знаешь, мы совершали плохие поступки, Тереза…
Он уловил исходящее от девушки чувство досады, как будто у нее назрел целый миллион вопросов, но она не знала, с какого начать.
— Назначение кода вспомнил? — спросила Тереза, словно не хотела узнать, какую роль играла во всем происходящем. — Ты хоть что-нибудь вспомнил такое, что поможет нам отсюда выбраться?
Томас молчал. Ему сейчас не хотелось с ней обсуждать этот вопрос. По крайней мере, до того момента, как он все хорошенько обдумает. Их единственный шанс выбраться из Лабиринта был сопряжен со смертельным риском.
— Возможно, — отозвался он. — Но это не будет легкой прогулкой. Надо созвать Совет. Я попрошу, чтобы тебе разрешили на нем присутствовать. Утомительно рассказывать все по нескольку раз.
Какое-то время оба молчали, явственно ощущая безрадостное настроение, исходящее друг от друга.
— Тереза.
— Да.
— Лабиринт не имеет разгадки.
Прежде чем ответить, она долго молчала.
— Думаю, теперь это всем очевидно.
Слышать боль в голосе Терезы — а он отчетливо ощущал ее у себя в мозгу — было почти невыносимо.
— Не волнуйся. Как бы то ни было, Создатели рассчитывают, что мы найдем выход. У меня уже созрел план.
Он хотел вселить в нее надежду, пусть и призрачную.
— Да неужели?
— Я серьезно. Правда, задумка ужасная, и часть из нас может погибнуть. Что скажешь? Звучит обнадеживающе!
— Не то слово. Что за план?
— Нам придется…
В комнату вошел Ньют, помешав закончить мысль.
— Потом расскажу, — моментально свернул разговор Томас.
— Только поскорей! — попросила она и отключилась.
Ньют подошел к кровати и уселся рядом.
— По тебе и не скажешь, что ты болен, Томми.
Томас кивнул.
— Слабость еще есть, но в целом чувствую себя нормально. Думал, будет гораздо хуже.
Ньют покачал головой, лицо его выражало смесь гнева и восхищения.
— Блин, то, что ты сделал, с одной стороны — смело, с другой — глупо. Кажется, ты здорово преуспел и в том, и в другом. — Он сделал паузу и покачал головой. — Но я понимаю, зачем ты на это пошел. Вспомнил что-нибудь? Что-нибудь полезное для нас?
— Надо созвать Совет, — сказал Томас, принимая более удобное положение на кровати. На удивление, боли он почти не ощущал, лишь головокружение. — Пока все хорошо помню.
— Да. Чак мне сказал. Созовем. Только зачем? Что ты узнал?
— Это тест, Ньют. Один большой тест.
Ньют понимающе кивнул:
— Типа эксперимента?
Томас замотал головой.
— Ты не понял. Создатели занимаются селекцией — отбирают лучших из нас. Подбрасывают нам свои Переменные и ждут, когда мы сдадимся. Тестируют наш запас терпения, волю к победе и способности к борьбе. Отправка сюда Терезы и последующие резкие изменения — всего лишь очередная Переменная. Так сказать, окончательный анализ. И теперь настало время последнего испытания — непосредственно побега.
Ньют удивленно поднял бровь.
— Что ты хочешь сказать? Ты знаешь путь на свободу?
— Да. Созывай Совет. Немедленно.
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
Через час Томас, как и пару недель назад, предстал перед Советом кураторов. Терезу на заседание не пустили, чем вызвали у них обоих серьезное недовольство. В отличие от Ньюта и Минхо, остальные члены Совета все еще относились к девушке с недоверием.
— Начинай, Шнурок, — сказал Алби со своего места в центре полукруга из стульев, два из которых оставались незанятыми — горькое напоминание о том, что Зарта и Галли схватили гриверы. Вожак глэйдеров сидел рядом с Ньютом и, кажется, полностью восстановился после недавнего нападения. — И постарайся не ходить вокруг да около.
Томас, который после Метаморфозы все еще ощущал себя неважно, немного помолчал, собираясь с мыслями. Ему предстояло рассказать многое, и он хотел быть уверенным, что его история не прозвучит как бред сумасшедшего.
— Это долгая история, — начал он. — На пересказ всего времени нет, поэтому я постараюсь передать самую суть. Когда я проходил через Метаморфозу, в памяти возникали картинки — сотни картинок, — как будто мне один за другим показывали слайды. Я многие из них запомнил, но обо всех рассказывать нет никакого смысла. Часть образов я забыл почти сразу, некоторые начинают стираться из памяти только сейчас. — Он сделал паузу, снова подбирая слова. — Но вспомнил я достаточно. Создатели нас испытывают, а Лабиринт вообще не имеет разгадки. Все это лишь тест. И для последующих ключевых экспериментов им нужны победители, то есть — выжившие здесь.
Он умолк, начиная сомневаться, что выстроил цепочку мыслей правильно.
— Что?.. — воскликнул Ньют.
— Давайте я начну заново, — сказал Томас, потирая глаза. — Всех нас отобрали для испытаний еще в раннем детстве, хотя и не знаю, почему и с какой целью. В памяти остались бессвязные обрывки воспоминаний и ощущение, будто произошло что-то плохое и мир изменился. Что именно произошло — не знаю. Создатели нас похитили, и что-то мне подсказывает, что угрызения совести по этому поводу их не мучают. Они каким-то образом высчитали, что мы обладаем коэффициентом интеллекта выше среднего, и поэтому выбор пал на нас. Все сведения очень обрывочны, так что подробностей не знаю, да они и не имеют значения, по большому счету. Свою семью я не помню, как и ее дальнейшую судьбу. Знаю, после того, как нас украли, следующие несколько лет мы проходили обучение в специальных школах и, в общем, жили нормальной жизнью до того момента, как Создатели смогли наконец профинансировать строительство Лабиринта. Все наши имена — всего лишь дурацкие клички — производные от известных имен. Алби от Альберта Эйнштейна, Ньют от Исаака Ньютона. А меня назвали Томасом в честь Эдисона.
