Участник похода, офицер Н. Чемберлен описывая действия британских войск в городке Исталифе: «Ни одно существо мужского пола старше 14 лет не было пощажено, а некоторые солдаты стремились вымести свою злобу на женщинах… Картина грабежа была ужасна. Каждый дом был наполнен солдатами, как европейцами, так и туземными. Мебель, одежда, товары всех сортов летели через окна на улицы и сгребались теми, кто там находился… На улицах лежали трупы старых и молодых, богатых и бедных, которые погибли, защищая свой город… Весь день саперы были заняты тем, что жгли город, а солдаты и лагерная прислуга тащили все, что плохо лежало.»
Впрочем, англичане совершили этот поход лишь для «поднятия престижа». Несмотря на свое техническое превосходство, они не имели никаких возможностей удержать страну с такими отвратительными коммуникациями и со столь озлобленным населением.
Англичане были вынуждены освободить Дост Мухаммед-хана и в начале 1843 г. тот восстановил свою власть в Афганистане. Кандагар и Герат остались отдельными афганскими государствами. Из Герата выгнали английского резидента майора Тодда. Отклинулась и Средняя Азия. В Бухарском ханстве в июле 1842 г. были казнены английские агенты полковник Стоддарт и капитан Конолли.
Афганское поражение 1842 г. стало крупнейшим провалом английской колониальной политики в XIX веке. Прямым его результатом была утрата англичанами позиций в непосредственной близости от российских владений, не только в Афганистане, но и в Средней Азии.
В начале 1840-х Егор Ковалевский через Бухару и Ташкент добирается до Афганистана, ведущего в это время борьбу с англичанами. Это косвенно подтверждает мнение, что упорное сопротивление афганцев английскому нашествию было в какой-то степени связано с российской поддержкой.
Франция. Шакал при тигре
Постнаполеоновская Франция все более играла роль шакала при британском Шерхане. Пусть и показывает зубы шакал, хочет урвать кусок побольше от добычи, но Шерхан разве что хлестнет его лапой с вобранными когтями, а потом снисходительно подбросит кусочек жилистый и нежирный….
Из-за кровавых религиозных конфликтов 16–17 вв. Франция слишком поздно включилась в борьбу за колонии. Все ее попытки в 18 в. перехватить колониальное лидерство у Британии завершаются неудачей. Франция остается страной с большим аграрным перенаселением, с развитыми ремеслами и мануфактурами, но со слабым развитием фабрик – сказывается нехватка колониальных ресурсов.
С французской революции начинается переход от аграрного сословного общества к индустариальному буржуазно-демократическому, который занял около 80 лет. Сопровождалось это большими кровопусканиями. Во Франции так и не произошло решительного раскрестьянивания как в Британии. Однако излишки аграрного населения были перемолоты репрессиями и войнами, которые длились без перерыва 23 года. Десятки тысяч голов сняла революционная гильотина. В провинциальных городах примечательным видом казни было массовое утопление. В одной только Вандее было уничтожено до трёхсот тысяч человек, преимущественно простых крестьян. Буржуазные демократы истребляли социальные слои, задержавшихся в феодализме, с размахом и изобретательностью Нового времени. Например, во время «республиканских свадеб» связывали вместе голышем священника и крестьянку, после чего топили. Наполеоновские походы стоили Франции потери двух миллионов человек. Причем знаменитое «бабы еще нарожают» принадлежит именно великому буржуазному воителю и реформатору. Как-то глядя на полегшие во время боя ряды французской пехоты, Бонапарт сказал: «всего одна парижская ночь». И улыбнулся наверное. Однако на одного солдата, погибшего в бою, приходилось десять умерших от болезней и недоедания.
Со времени революции происходило укрупнение крестьянского хозяйства, переход его на капиталистические рельсы, чему способствовали истребление аристократии, замечательный французский климат и отличные естественные коммуникации. В постнаполеоновский период население Франции утрачивает динамику демографического роста; некая капиталистическая сознательность препятствует большому деторождению и дроблению хозяйств. Бабы всё-таки перестали рожать. Демографическая стагнация и длительные периоды депопуляции населения были французской особенностью на протяжении всего 19 в. – и не имели аналогов в демографической истории других европейских стран.
Впрочем, в период, пока Франция не начала снова набирать колониальные владения, жизнь простонародья была весьма скудной. Как пишет Ф. Бродель: «На девяти десятых территории Франции бедняк и мелкий земледелец питаются мясом лишь раз в неделю, да и то солониной».
Вместе с поражением Наполеона I Франция окончательно утрачивает претензии на мировое лидерство. Английская верхушка тоже осознала, что контроль над всем миром дело затратное и стала передавать французской буржуазии куски колониального пирога – те, что похуже. Для слишком больших и привлекательных кусков пасть у шакала оказывалась мелковата. Англо-французскому коменсализму (так это называется в биологии) не слишком мешали трения по разным вопросам. В отличие от прошлых эпох конфликты улаживались – на английских условиях.
С революцией 1830 г. завершилась эпоха Реставрации, закончилась династия Бурбонов и недолгий период относительно дружественные отношения Франции с Россией. Под маской Орлеанской династии к власти пришла финансовая олигархия – Луи-Филиппа сажали на трон главные французские банки Казимир, Перье, Лаффит и другие. Не случайно в это время Франция, прыгнув через море, начинает покорение Северной Африки – с Алжира, принадлежащего турецкому султану.
Бонапартистский дух и вместе с тем мечта о «величии Франции» не умирала и после 1815. Более того, с уходом Бурбонов и приходом к власти Орлеанской династии, эта мечта стала процветать и в самых высших эшелонах власти. Однако и мечта, и дух извратились удивительным образом. Сам Наполеон целью своей жизни поставил сокрушение британского могущества. При всем формальном почтении к мертвому вождю новым бонапартистам было далеко до его колоссальных планов. Они четко просчитывали свои силы и хотели отомстить одной России – теперь уже при помощи старшего английского брата.
Фактически в одежды бонапартизма во Франции рядился либерализм, который тогда по всей Европе носил исключительно шовинистический характер. Французские национал-либералы, сочетая приятное с полезным, соединяли идею реванша с идеей завоевания восточных рынков.
«Пойдем ли мы одни против северного колосса? Если бы Англия и Франция, которые имеют общий интерес в этом великом споре, захотели прямо вмешаться и выслали несколько линейных кораблей, несколько фрегатов, несколько транспортов, которые бы вошли в Черное море, уничтожили Севастополь и его эскадру, Одессу и ее магазины!», – озвучивал генерал Ламарк в парламенте мнение национал-либералов и бонапартистов еще в 1831.[177]
С варшавским восстанием начинается и истеричная раскрутка польской темы во Франции. Де Кюстин, «путешествуя» по России, будет поминать поляков как «жертв тирании» в виде постоянного рефрена своей русофобской песни.
В 1831 г. влиятельный национал-либеральный журнал: «Насиональ» (Nacional) писал о желательных границах восстановленного польского государства: «Ее границы – Двина и Днепр со стороны России; она должна владеть берегами Балтийского моря от устьев Двины до устьев Вислы». Заметим, что французские либералы не собираются увеличить польские земли за счет прусской Померании и Познани или австрийской Силезии, ранее принадлежавших Польше. Восстановление Польши должно идти только за счет ее бывших колониальных владений на востоке, а не за счет исконних польских земель.
Большие надежды французские реваншисты возлагали на дестабилизацию Российского государства. То, что было табуировано для российской власти, четко стоявшей на принципах легитимизма, являлось идеей-фикс для врагов России.
«Насиональ» конечно же пишет о чудо-оружии, которое единственно способно принести победу над могучей Россией: «Ее можно победить только революциями, когда ее раздробят».[178]
В 1840 г. французское правительство перевезло прах Наполеона с о-ва святой Елены в Париж – символический, но весьма вдохновляющий акт.
Англия, которая потратила сотни миллионов фунтов на разгром Наполеона и отравила его мышьяком на о-ве св. Елены, активно, хотя и достаточно изощренно поддерживала новых бонапартистов.
После двух попыток путча принц Шарль Луи-Наполеон, племянник императора и фанатик восстановления империи, укрывается в Лондоне. Во второй раз он бежит после шестилетнего (но весьма комфортного заключения в крепости), однако французское правительство даже не требует от англичан его выдачи.
