Анника села за стол, Ребекка принесла им заказанные блюда и пожелала приятного аппетита. Ни один из них не принимался за еду. Том выжидающе смотрел на Аннику.
– Что ты хочешь обсудить? – спросил он наконец.
Анника сделала вдох и попыталась вспомнить реплики, которые готовилась произнести, но все они куда-то улетучились. Начисто. Запинаясь, она наконец проговорила:
– Я хочу попросить прощения. В первую очередь. – Она не узнавала свой голос, таким чужим он казался. – Я не понимаю, как я могла сделать то, что сделала. – Она покачала головой. – Я не понимаю, как я могла подвергнуть тебя и детей такому испытанию.
Том смотрел на нее, не пытаясь произнести ни слова в ответ. Анника рылась в памяти, ища те тщательно продуманные фразы, которые должны были все исправить, заставить Тома понять ее. Безрезультатно. Придется обходиться без шпаргалки.
– Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня. Если есть что-то, что я могу сказать или сделать, чтобы вернуть твое доверие…
У Тома на скулах заходили желваки.
– Где ты была? – резко спросил он и снова сжал губы.
– Переночевала на диване у Рикарда, – ответила Анника и заметила, как дернулся у Тома уголок глаза, как будто от укола. – А сегодня ночевала в гостинице.
– Одна?
– Да, – выдохнула Анника. – Как только я пришла к Рикарду…
При упоминании этого имени по лицу Тома снова прошла судорога. Рефлекс, как у собаки Павлова. Анника замолчала, подумав, что надо осторожнее подбирать слова.
– Как только я ушла из дома, я поняла, что делаю ошибку. Как будто твоя злость разбудила меня и заставила посмотреть на вещи под правильным углом. Я влюбилась, ты это знаешь. Я не могу отрицать очевидного. Но это чувство умерло в ту же секунду, как за мной закрылась дверь.
– И все же ты пошла к… нему.
– Да, хотя и понимала, что поступаю ужасно неправильно. Но это, может быть, оказалось к лучшему.
Она с мольбой смотрела на Тома. Он, похоже, не видел в этом ничего хорошего. Анника попыталась объяснить, что имеет в виду:
– Я как будто получила подтверждение тому, что это ошибка. Что все кончено. Исчезло все волшебство, все притяжение. Я могла думать только о тебе. И о детях. Я чувствовала себя просто ужасно.
– Бедняжка.
Том холодно смотрел на нее. Он нечасто иронизирует.
– Я понимаю, что у тебя нет ко мне жалости, – продолжила Анника, желая дать ему понять, что не ищет сочувствия. – Мне некого винить, кроме себя. Если тебя это сколько-нибудь утешит, могу признаться, что никогда в жизни я не чувствовала себя хуже, чем в эти два дня. По крайней мере, с того дня, когда развелись родители, – добавила она, поколебавшись.
– Как ты могла ввязаться во все это?
Анника обрадовалась вопросу. Не то что ей легко будет на него ответить. Но Том не отказывается с ней говорить. Нельзя, чтобы эта ниточка оборвалась.
– Я много думала. И в эти два дня, и раньше. Не уверена, что я нашла ответ. У меня есть только версии.
Том сидел молча, ожидая продолжения. Соус на тарелке перед ним остыл и начал покрываться пленкой. Анника искала слова, пришлось начинать фразу несколько раз, пока наконец не удалось сформулировать мысль:
– Мне кажется, он появился в такой момент, когда моя жизнь зашла в тупик.
Неудачное сравнение.
– У меня возникло чувство, будто я исчезаю. Я больше не видела себя. Я смотрела в зеркало и видела прическу, прыщик, но не себя. Не знаю, сможешь ли ты понять…
Том по-прежнему хранил молчание.
– И вот появился он. И увидел меня. Счел меня привлекательной и интересной личностью. И вдруг я тоже это заметила. Как будто он вернул меня к жизни. – Анника покачала головой. – Да ну, так пафосно звучит… Вот говорю, а получаются фразы из плохого романа. Ну что же, раз оно так и было…
– И что же он сделал?
Том отрезал кусок мяса и сидел с вилкой в руке, так и не начав есть.
– Ничего. Или… Не знаю. Он мог просто сказать что-то незначительное, но я чувствовала внимание. Что-нибудь о прическе или о новой кофточке. Какие-то мелочи… Но не только. Еще он смотрел на меня так, что меня это смущало. Как будто искал что-то. С любопытством.
Анника замолчала. Она опасалась сказать лишнего. Изобразить Рикарда каким-то потрясающим. Она взяла кусочек рыбы, обмакнула его в растопленное масло и положила в рот. Какое-то время они ели в тишине.
– Никогда в жизни мне не было так больно. – Том отложил приборы, и Анника сделала то же. – Когда ты ушла, я поклялся, что больше не позволю тебе причинить мне такую боль. – Том тяжело дышал, и его голос звучал зло. – Ты предала все, что мы когда-то друг другу обещали. Все, на чем зиждился наш брак.
– Да, я знаю. – Анника встретилась с Томом глазами, задержала на нем взгляд. – И прошу за это прощения.
– Не знаю, смогу ли я… – Том смотрел вниз, его лицо уже не было так напряжено, как в начале разговора. Он выглядел расстроенным и отчаявшимся. – Мне нечего ответить.
Анника сглотнула. Она хотела начать убеждать его, приводить аргументы: дети, дом, любовь… Но что-то заставило ее оставить их при себе.
– Сколько бы времени тебе ни потребовалось, я буду ждать, – сказала она вместо этого. – Сделанного не воротишь, и я могу только надеяться на твое прощение. – Анника пыталась сглотнуть ком, стоявший в горле, но тот только разрастался, выжимая слезы из глаз. Она откашлялась, прежде чем выговорить: – Ты мой муж. Я люблю тебя.
Анника шла по городу, делая вид, что у нее есть цель. Не останавливалась перед витринами, не рассматривала, что в них выставлено. Спешила перейти через улицу, как только загорался зеленый свет. На улице было тепло, многие кафе уже выставили столики на тротуар, на всякий случай положив пледы на сиденья стульев. Анника думала о том, чем бы занималась в такой день, будь все нормально. Свободный день без детей. Она могла бы посидеть в кофейне с книжкой – не столько ради чтения, сколько ради самого чувства, что можешь делать, что захочется. Поглазела бы на прохожих, может быть, прошлась бы по магазинам. Сходила бы в кино на вечерний сеанс. Наслаждалась свободой и одиночеством. И вот сейчас она гуляет в одиночестве. Ничуть им не наслаждаясь.
Они с Томом расстались, как только вышли из ресторана. Он ничего не сказал о ее возвращении домой, а Анника не рискнула спросить. Боялась, что он ответит "нет". Они ни разу не прикоснулись друг к другу. Анника спрашивала себя, решится ли она обнять Тома на прощание, но его поза и жесты однозначно показывали, что ей не стоит и пытаться. Он стоял, засунув руки глубоко в карманы и подняв плечи. Когда Анника ненароком сделала шаг в его сторону, он резко отшатнулся назад, так что расстояние между ними не сократилось.
