— Что значит — «мне хуже будет»? — Нет, это не путешествие с Белтренини, это что-то совсем другое. Глубина, но что? — Пожалуйста, перестаньте. Что происходит?
Никакого ответа. Только тяжесть навалившегося на него тела Виркани и жесткий нажим плавника Гринтаро.
Они миновали нижнюю часть Уровня Четыре и углубились в Уровень Пять. Манта продолжал извиваться, однако чем ниже они опускались, тем меньше толку было от его попыток.
Пришлось на ходу перестроиться, и сознательным усилием воли он заставил свои мышцы расслабиться. Что бы ни затевали Гринтаро и Виркани, лучше поберечь силы и подождать удобного момента. По размерам каждый из них почти втрое превосходил его, и эта разница была не столь велика, как в случае с Белтренини.
И конечно, они не могли опуститься так глубоко, как Советница и ее друзья. Для Защитника и Воспитательницы Пятый Уровень является пределом, не намного глубже того, куда мог опускаться Производитель вроде Манты. Это означало, что его собственный плавательный пузырь не будет удерживать его на месте так прочно, как это было в случае с Белтренини. Что же, Глубина их возьми, они затеяли?
— Удержишь его? — спросил Гринтаро.
— Удержу, — ответил приглушенный голос Виркани. — Сделай все быстро, хорошо?
— Конечно.
Гринтаро отплыл от Манты и описал вокруг него широкий круг. Не спуская с него взгляда, Манта на пробу пошевелил плавниками.
Однако слова Виркани соответствовали действительности — ее вес не давал ему сдвинуться с места.
И все же, если ему удастся отвлечь кого-то из них, хотя бы всего на мгновение…
Гринтаро вернулся и остановился лицом к лицу с Мантой.
— Манта, дитя человеческое, во время проведенного расследования Советники джанска выслушали тебя, — нараспев произнес он; его грубоватый голос внезапно приобрел мрачновато-официальную окраску. — Под руководством Советников, Лидеров и Мудрых они вынесли тебе приговор.
— О чем ты? — запротестовал Манта, чувствуя, как внутри у него все скрутило от ужаса. — Какой приговор?
— Он гласит, что ты должен быть изгнан за пределы Центральной Линии, цивилизованной зоны джанска, — тем же голосом продолжал Гринтаро. — Без права когда-либо…
— Постой-ка, — оборвал его Манта. — Пожалуйста, подожди. Советник Латранесто не упоминал ни о каком наказании. Вы же были там и все слышали. Он сказал, что я могу идти.
— Не строй из себя идиота, — проворчал Гринтаро. — Ты что, и впрямь вообразил, будто избежишь наказания, совершив такие ужасные преступления против Производительницы Драскани, Производителя Пранрало и их так и не родившегося ребенка?
— Но я же все объяснил! — в отчаянии воскликнул Манта. — Это не моя вина на самом деле, нет.
— Приговор был вынесен, — не обращая на него внимания, продолжал Гринтаро. — И сейчас он будет приведен в исполнение.
Хлопая плавниками, он двинулся вперед. Обогнул Манту слева, открыл пасть…
— Постой! — Манта отпрянул от его ужасных зубов. — Пожалуйста. Что ты задумал? Ты ведь сказал «изгнание», так? Что же ты хочешь сделать?
— Гринтаро, — окликнул Защитника приглушенный голос Виркани.
— Что?
— Он в самом деле имеет право знать, — сказала она. — Не тяни, объясни ему.
Гринтаро с явной неохотой остановился.
— Ты изгнан с Центральной Линии, — сказал он. — Нам поручено сделать так, чтобы ты никогда не смог вернуться. Для этого, — он взмахнул хвостом в сторону головы Манты, — я собираюсь откусить тебе левое ухо.
На Манту словно обрушился удар молнии.
— Что? — не веря своим ушам, в ужасе спросил он.
— Ты будешь в состоянии выжить, — неестественно спокойным тоном продолжал Гринтаро. — Однако давление ветра на открытую ушную впадину будет вызывать боль, что не позволит тебе долго плыть на север. По крайней мере так долго, чтобы добраться до Центральной Линии.
— Я останусь с тобой до тех пор, пока рана исцелится, — добавила Виркани.
— Ты лишишься самого уха и всех его частей, скрытых под кожей, — сказал Гринтаро. — Будет больно, и за это я извиняюсь. Могу лишь обещать, что постараюсь действовать со всей возможной быстротой.
Манта тяжело задышал.
— Не делай этого, — умоляюще сказал он, безудержно стуча зубами. — Я не вернусь. Обещаю.
— Все пройдет легче, если не будешь дергаться. — Гринтаро снова поплыл вперед. — Будешь рыпаться, и я откушу больше, чем нужно. — Манта уже чувствовал головой его теплое дыхание.
Внезапно из глубин под ними что-то молниеносно метнулось вверх. Манта, завороженно глядя на открывшуюся пасть, ничего толком разглядеть не успел.
С криком боли Гринтаро дернулся и сложился вдвое, когда что-то пестрое с силой ударило его в живот. Он наполовину перевернулся на бок, молотя плавниками и хватая ртом воздух.
Манта удивленно разинул рот. Плохо различимое пятно обогнуло Гринтаро сзади и устремилось вверх. Что-то со свистом обрушилось на Виркани, и ее пронзительный визг слился с хриплым воем Гринтаро. Она наклонилась в сторону и…
С силой метнувшись в противоположном направлении, Манта выскользнул из-под нее и подскочил, словно младенец, только что вышедший из материнской утробы. Расправив плавательные пузыри, он со всей возможной скоростью устремился вверх.
Над головой Манты его спаситель тоже плыл вверх. Манта мельком заметил покрытые буграми и выступами быстро работающие плавники. Он попытался нагнать своего спасителя, но его мышцы все еще дрожали от пережитого, и он не только не смог ускорить свое движение, но даже начал постепенно отставать.
Тот, второй, по-видимому, заметил, что расстояние между ними увеличивается. Изогнувшись, он резко повернул в сторону Манты.
— Пошевеливайся! — закричал он. — Не до ночи же ты собираешься тут торчать?
Очень знакомый голос, и во второй раз за сегодняшний день Манта почувствовал, как горло сжалось от удивления, неуверенности и страха.
Это был Пранло.
Оставшуюся часть дня они плыли рядом в молчании, стараясь как можно дальше оторваться от прежних спутников Манты. Из предосторожности следовало помалкивать; что касается Манты, то после пережитого и при той скорости, которую приходилось развивать, у него просто не было сил на разговоры.
Оставалось надеяться, что молчание Пранло имеет то же самое объяснение.
Они плыли до самой ночи, а потом еще немного в темноте. И только потом Пранло подал знак остановиться.
— Ну и ну! — сказал он, тяжело дыша и борясь с порывами ветра. — Мне годами не приходилось плавать с такой скоростью. Приятно сознавать, что я еще способен на это. А как ты? В порядке?
— Дышать тяжело, — признался Манта, испытывая чувство неловкости и страха перед бывшим другом. — И плавники устали.
— Надеюсь, твои новые друзья пострадали больше, — с мрачным удовлетворением в голосе отозвался Пранло. Может, он тоже испытывал неловкость? — Я постарался влепить Воспитательнице хвостом по глазам. Не знаю, попал или нет.
— Ну, из Гринтаро ты точно вышиб дух, — сказал Манта, изо всех сил стараясь, чтобы это выглядело просто как разговор друзей. — Я как-то пару раз проделал такой трюк с вуука. Сработало что надо.
— Жаль, что я не видел выражения их физиономий. — Пранло подплыл поближе, чтобы взглянуть на левое ухо Манты. — Он ведь не успел ничего сделать?
— Нет, ты появился вовремя.
Манте страстно хотелось рассмотреть, что выражает лицо Пранло. Ночью здесь было не так темно, как на Центральной Линии, но все же света не хватало, чтобы составить впечатление.
Странно, что прежде он не замечал этой особенности здешних ночей. Но Гринтаро с такой скоростью гнал их вперед, что Манта обычно крепко засыпал с наступлением темноты.
— Ну, выглядит оно нормально. — Пранло снова отодвинулся. — Неплохо получилось, да. Не хотел бы я проделать весь этот долгий путь, а потом опоздать на пару мгновений. Драсни не простила бы мне такого исхода.
Сердце Манты болезненно повернулось в груди. Драсни.
— Она?.. В смысле?..
— С ней все в порядке, — сказал Пранло. — Когда я оставил ее, Драсни была еще слаба, но Воспитательницы заверили меня, что нет никакой опасности. Сейчас она уже наверняка здорова.
— По крайней мере физически, — пробормотал Манта. — Пранло… Я…
— Не переживай, — успокоил его Пранло. — Драсни рассказала мне, что произошло.
Манта вздрогнул.
— Все?
— Все. Порядок, Манта, успокойся.
Манта отвернулся от него. Даже при таком тусклом освещении у него не хватало духа взглянуть в глаза другу.
— Какой уж тут порядок, — сказал он, с трудом выдавливая застревающие в горле слова. — То, что я сделал, это… Не могу даже найти подходящего слова… — Он беспокойно забил хвостом. — Я все время думаю об этом с тех пор. — Хотелось бы знать, поймет ли его Пранло. — В моей жизни случилось много скверного, но я всегда был уверен, что это не по моей вине. По крайней мере, так мне казалось. Виноват был кто угодно или даже вся вселенная, но только не я.
