Ярость вскипела, вытолкнув Михаила из его полуоцепенелого состояния. Жак встретил ярость, горевшую в его глазах, с невероятным спокойствием.
- Ты слишком ослаб от потери крови, чтобы противостоять мне.
- Тогда предоставь мне возможность питаться. - Холодная, темная как сама ночь, ярость прозвучала в этих словах. Чистая угроза, угроза смерти.
Жак без колебаний подставил свое горло, сумев предотвратить стон боли, когда Михаил глубоко вонзил в него зубы, поглощая кровь жадно, жестоко - словно дикое животное. Жак не сопротивлялся и не издал ни одного звука, предлагая свою жизнь брату и Рейвен. Эрик двинулся было к Жаку, когда у того подогнулись колени и он тяжело опустился вниз, но Жак жестом показал ему отойти.
Михаил резко поднял свою голову, потемневшие черты его лица выражали такую обеспокоенность и убитость горем, что у Жака все внутри перевернулось.
- Прости меня, Жак. Для меня нет никакого извинения за то мучение, что я причинил тебе.
- Здесь нет ничего, за что стоило бы извиняться, поскольку я предлагал тебе все по собственной воле, - небрежно прошептал Жак. И немедленно рядом с ним оказался Эрик, предлагая Жаку свою кровь.
- Как кто-то мог совершить подобное с ней? Она такая хорошая, такая храбрая. Она рисковала своей жизнью, чтобы помочь незнакомке. Как кто-то мог хотеть причинить ей боль? - Спросил Михаил, поднимая глаза к Небесам.
Ответом ему была тишина.
Пристальный взгляд Михаила нашел Грегори. Он наблюдал, как его друг работает, полностью сосредоточенный на исцеляющем ритуале. Низкое пение успокаивало его, принося некоторое облегчение его измученной душе. Он мог чувствовать Грегори, находящегося вместе с ним, внутри ее тела, работающего, творящего магию по восстановлению ее тела в медленном скрупулезном процессе.
- Достаточно крови, - прошептал Жак охрипшим голосом, одновременно зажигая ароматические свечи и подхватывая низкое пение.
Грегори пошевелился, и хотя его глаза все еще оставались закрытыми, он кивнул.
- Ее тело пытается измениться. Наша кровь проникает в ее органы, производя изменения и восстанавливая ткани. Для этого ей нужно время. - И он двинулся назад в глубину проникающего ранения, которым занимался. - Ее матка была повреждена, и ранение было слишком значительным, чтобы рисковать без нужды. Она должна быть превосходно восстановлена.
- Ее сердце едва бьется, - сказал Жак слабым голосом, соскальзывая с кровати на пол. Он выглядел испуганным, обнаружив себя там.
- Ее телу нужно больше времени, чтобы измениться и выздороветь, - добавила Селесте, наблюдая за работой Грегори.
Она знала, что оказалась свидетельницей чуда. Она еще никогда не находилась так близко от легендарного Карпатца, о котором шептались все. Всего несколько их людей видели Грегори вблизи. Могущество так и излучалось из всех его пор.
- Она права, - со слабостью в голосе согласился Михаил. - Я продолжаю дышать за нее, продолжаю подстраховывать ее сердцебиение. Эрик, ты должен позаботиться о Жаке.
- Отдыхай, Михаил, присматривай за своей женщиной. С Жаком все будет в порядке. Если возникнут проблемы, то здесь еще находиться Тьенн. Грегори провел много часов, обучая его, - ответил Эрик. - А если потребуется, то мы сможем позвать на помощь и остальных.
Жак потянул свою руку к брату. Михаил принял ее.
- Ты должен успокоить свой гнев, Михаил. Шторм слишком сильный. Все горы злятся вместе с тобой. - Он закрыл свои глаза и положил голову на край кровати, а его рука все еще оставалась в руке Михаила.
Рейвен почти отрешенно ощущала все то, что происходило с ее телом. Через свою связь с Михаилом она была осведомлена обо всех тех, кто находился в комнате, об их перемещениях. Он каким-то образом находился вместе с ней, в ее теле, дыша за нее. И был кто-то еще, кто-то, кого она не узнавала, и который также находился в ее теле, работая подобно хирургу, восстанавливая обширные повреждения на ее теле, в ее внутренних органах, уделяя особое внимание ее женским половым органам. Ей хотелось просто остановиться, позволить боли поглотить ее, унести туда, где нет никаких ощущений. Она могла просто уйти. Она устала, так устала. Это было бы так легко. Это было то, чего она хотела, чего так страстно желала.
Но она отвергла это обещание покоя, сражаясь, чтобы крепко уцепиться за жизнь. За жизнь Михаила. Ей хотелось пройтись пальцами по напряженным линиям, которые, как она знала, будут вокруг его рта. Ей хотелось уменьшить его вину и ярость, убедить его, что все это было ее собственным выбором. Его любовь, всеобъемлющая и стойкая, безоговорочная и бесконечная, была намного больше того, с чем она могла справиться. Но больше всего ей хотелось узнать, что за изменения происходят с ее телом.
Ничто из этого не трогало ее, завернутую в крепкий и защищенный кокон любви Михаила. Он дышал - она дышала. Его сердце билось - ее сердце билось.
- Спи, малышка, Я присмотрю за нами обоими .
После нескольких долгих изнурительных часов, Грегори выпрямился, его волосы были мокрыми от пота, его лицо было утомленным и резко очерченным, его тело ныло от усталости.
- Я приложил все усилия. Если она выживет, то сможет иметь детей. Кровь Михаила и земля должны завершить процесс исцеления. Изменение произойдет быстро, поскольку она не понимает этого и не борется с ним. - Он провел запачканной кровью рукой по своим волосам. - Она сражается только за жизнь Михаила, думает только об его жизни и о том, как ее смерть повлияет на него. Я думаю, что это лучше всего, так как она не понимает, что в действительности происходит с нею. Она не знает обо всей глубине своих ран. А это такая сильная боль. Она так сильно страдает, но, к счастью, не относится к тем, кто пасует перед трудностями.
Жак уже приготовил новые припарки, чтобы заменить окровавленные.
- Мы можем дать ей еще крови? Она все еще теряет очень много, что мне не нравится, и так слаба, что я боюсь, что она не переживет сегодняшнюю ночь.
- Да, - ответил Грегори задумчиво устало, - но не больше пинты или двух. И мы должны сделать это не спеша, иначе встревожим ее. То, что она безоговорочно приняла в Михаиле, она не примет в себе. Дайте ей мою кровь. Она столь же сильна, как и кровь Михаила, чья слабость увеличивается, поскольку он старается дышать за нее и поддерживать ее сердцебиение.
- Ты устал, Грегори, - запротестовал Жак. - Есть и другие.
- Но не с моей кровью. Делай, как я сказал. - Грегори сел и стал спокойно наблюдать, как игла входит в его вену.
Никто не спорил с Грегори - он был сам себе закон. Только Михаил в действительности мог называть его другом.
