Ее глаза сурово посмотрели на него. Михаил нежными пальцами дотронулся до ее подбородка. Он отпустил ее, а его глаза внимательно всматривались в нее.
- Ответь мне, малышка. Зная, кто мы такие, можешь ли ты отправить меня в вечную тьму?
Она предприняла последнюю попытку освободиться из-под его контроля. Часть ее все еще не могла поверить в то, что это происходит. Часть старалась понять и быть справедливой.
- Я говорила тебе, я могу принять тебя, даже любить тебя таким, какой ты есть, Михаил. Я подразумевала это тогда. И это верно и сейчас. - Она была так слаба, что едва могла говорить. - Я знаю, что ты хороший человек, в тебе нет ничего дьявольского. Отец Хаммер сказал, что я не могу судить тебя по нашим стандартам, и я не собираюсь этого делать. Нет, я бы выбрала для тебя жизнь. Я люблю тебя.
Из- за него в ее глазах было слишком много горя, чтобы он мог почувствовать облегчение.
- Но? - Продолжил он тихо.
- Я могу принять это в тебе, Михаил, но не в себе. Я никогда не смогу пить кровь. От одной мысли об этом, мне делается плохо. - Она языком дотронулась до своих губ. - Ты можешь обратить меня обратно? Используя переливание крови, например?
Он с сожалением покачал головой.
- Тогда позволь мне умереть. Только мне. Если любишь меня, то отпусти.
Глаза Михаила потемнели, загораясь.
- Ты не понимаешь. Ты - моя жизнь. Мое сердце. Нет Михаила без Рейвен. Если ты пожелаешь погрузиться в вечную темноту, я должен буду последовать за тобой. Я никогда не знал такой боли и экстаза любви нашего народа, пока не нашел тебя. Ты воздух, которым я дышу, кровь в моих венах, моя радость, мои слезы, все мои чувства. Я бы никогда не пожелал бесплодного, пустого существования. Это было бы невозможно. Мучения, которые ты испытала за те несколько коротких часов без наших ментальных прикосновений ничто по сравнению с адом, на который ты хочешь обречь меня.
- Михаил, - прошептала она его имя с мучением, - я не Карпатка.
- Теперь да, малышка. Пожалуйста, дай себе время исцелиться, понять все это и приспособиться к этому. - Он умолял ее, его голос был тихим и убедительным.
Она закрыла глаза, сдерживая навернувшиеся слезы.
- Я хочу поспать.
Рейвен нуждалась в большем количестве крови. Передача будет более легкой, если она не будет понимать, что происходит с ней. Исцеляющий сон земли обеспечит ей спокойствие, и в любом случае, он ускорит процесс исцеления ее тела. С сочувствием, Михаил выполнил ее просьбу и отправил ее в глубокий сон.
Глава 10
Рейвен проснулась в рыданиях, обхватив Михаила руками за шею и прижимая его к себе, горячие слезы стекали на его грудь. Он защищающее притянул ее поближе к себе, удерживая так крепко, как только это было возможно без опасения раздавить ее. Она казалась такой хрупкой и легкой, словно была готова улететь от него. Михаил позволил ей выплакаться, поглаживая волосы в ласковом утешении.
Когда она начала успокаиваться, он на своем родном языке нежно и ласково прошептал ей слова утешения и надежды. В конце концов, Рейвен, измученная и утомленная, устроилась в защитном кольце его рук.
- Хоть на это и потребуется время, малышка, но дай нашим способностям шанс. Существует множество удивительных вещей, которые мы можем делать. Сосредоточься на вещах, которые бы приносили тебе радость. Изменение формы, полет с птицами, свободный бег с волками.
Зажав рот своим маленьким кулачком, она постаралась подавить звук, напоминающий нечто среднее между криком от страха и истерическим смехом. Михаил потерся подбородком об макушку ее головы.
- Я бы никогда не оставил тебя одну перед лицом всего этого. Обопрись на мою силу.
Рейвен закрыла глаза, борясь с еще одной волной истерики.
- Ты даже не понимаешь чудовищность того, что сделал. Ты забрал всю мою подлинную сущность. Не надо, Михаил! Я чувствую, как твой протест скользит в моем сознании. Что если бы ты однажды проснулся не Карпатцем, а человеком. Не способным больше свободно бегать или летать. Не обладая ни особенной силой, ни исцеляющим даром земли, не имея больше способности слышать и понимать животных. Ушло бы все, что когда-либо составляло твою сущность. А для выживания тебе пришлось бы есть мясо. - Она почувствовала его мгновенное отвращение. - Вот видишь, все эти вещи Карпатцы считают отвратительными. Я боюсь. Я смотрю в будущее и так напугана, что не способна даже думать. Я слышу вещи, чувствую вещи. Я… - Она замолчала, прежде чем сделать признание. - Разве ты не видишь, Михаил, я не могу сделать этого, даже ради тебя.
Он прошелся своими любящими пальцами по ее волосам, лаково погладил нежную кожу ее лица.
- Ты узнала все это за слишком короткое время. Твой сон был глубоким и безмятежным. - Он не стал говорить, что за время сна ей еще дважды давали кровь, что ее тело прошло через суровые изменения, освобождаясь от находящихся в человеческом теле токсинов. Он понимал, что она должна не спеша постигать определенные аспекты их образа жизни. - Ты желаешь отправить нас на вечный покой?
Ее кулачок ударил его в грудь.
- Не нас, Михаил, а меня!
- Сейчас не существует ни тебя, ни меня. Есть только мы.
Она сделала глубокий успокаивающий вдох.
- Я даже не знаю что или кто я теперь.
- Ты Рейвен, самая красивая, самая храбрая женщина, какую я когда-либо знал. - Искренне сказал он, поглаживая ее длинные шелковистые волосы.
Ее тело было напряжено, почти неподвижно от желания опровергнуть его спокойную констатацию фактов.
- А я смогу существовать, не потребляя кровь? На соке и зерновых?
Его руки нашли ее, переплетя их пальцы.
- Как бы мне хотелось, чтобы для тебя это было возможно, но нет. Ты должна будешь пить кровь, чтобы жить.
Она издала звук, незначительный отказ, оттолкнувшись от него и уходя в себя. Это было слишком надуманным, слишком пугающим, чтобы воспринимать всерьез. Ей хотелось верить, что это был всего лишь ночной кошмар.
Михаил сел, позволив ей отодвинуться так, чтобы он смог приподнять простыню с ее изящного тела. Ее сознание отказывалось воспринимать любые объяснения, не желая иметь дело с той информацией, которую он давал ей. Стремясь отвлечь ее, он наклонился, чтобы осмотреть ее живот, его пальцы собственническим легли на него, нежно прикасаясь к каждому белому шраму.
- Твои раны почти исцелились.
Она приподнялась, пораженная.
- Это невозможно.
Он поднял свои руки, чтобы показать ей длинные белые шрамы. Ее глаза недоверчиво распахнулись. Глаза же Михаила потемнели и загорелись огнем, опалив ее обнаженную грудь теплом. Маленькие зубки Рейвен прикусили нижнюю губу, и она покраснела всем телом. Вцепившись в простыню, она натянула ее на себя.
