— Селина, лишь с этой весны началась моя настоящая жизнь.
Она закрыла глаза и глубоко втянула в себя воздух, насыщенный ароматом цветущего шиповника и иссушенных солнцем трав. Гудели пчелы, разыскивая медовый нектар. Мирная картина…
— Погоня за богатством — это как болезнь, Джеймс. Они умерли, стремясь завладеть драгоценностями Сейнсбери. Мама Годвин… Она ведь держала в руках медальон, сама надела мне его на шею. С его помощью она открыла бы люк изнутри. Их пальцы были изуродованы, когда они тщетно пытались раздвинуть руками камни. А затем воздуха не осталось, дышать стало нечем…
Она не видела своими глазами ужасную груду тел, что предстала перед глазами Джеймса. Но ее воображение многое угадало верно.
— Попытайся выбросить все это из головы, — сказал он. Если уж вспоминать, то лишь одно: именно из-за их алчности мы встретились и соединили наши судьбы. Что касается меня, то я считаю, никогда на свете не было другой женщины, которая больше тебя заслужила бы честь носить эти драгоценности. Могу я тешить себя надеждой, что однажды ты наденешь ради меня эти бесценные украшения?
— Возможно… — До сей поры она и пальцем не желала к ним притронуться, хотя Джеймс ей их подарил. — Не будем об этом думать сейчас. Лучше ответь мне на вопрос: что будет с островом Пайпан?
— А что должно быть с островом?
— Когда ты сочтешь необходимым туда вернуться?
— У меня таких планов нет. — Селина удивленно заморгала. — Мне очень хотелось бы, чтобы на Пайпане обошлись без моего присутствия. Наступит день, когда я решу гуда съездить, и, надеюсь, ты будешь меня сопровождать. Правда, лишь в том случае, если… в общем, я не мог бы одобрить такую поездку, если бы ты была в интересном положении…
— Да, я тоже не одобрила бы. — Она потрогала рукой живот и улыбнулась. — И очень надеюсь, что скоро я действительно буду… Который час, Джеймс?
— Не знаю. — Он прикрыл глаза тыльной стороной ладони.
Полная нетерпения, Селина перебралась через него и достала часы из кармашка жилета. Тут же ее тело оказалось крепко прижатым к его груди, а ноги раздвинутыми самым неподобающим для леди образом.
— Джеймс! — Она безуспешно пыталась вырваться из его рук, успев, однако, заметить, который час. — Какой ты у меня дурачок! Ты же должен был следить за временем!
— Зачем? — Поддержав ее затылок своей сильной рукой, он безошибочно нашел губами ее уста. Джеймс глубоко и страстно целовал Селину, не давая ей передохнуть. — Какое значение имеет для нас время?
— Ты недотепа! — Она пыталась его шлепнуть. — Я обещала Лиам, что в три часа мы с тобой дадим ей личную аудиенцию. Есть очень важное дело, которое она желала бы с нами обсудить, а на часах уже почти три… Ну же, Джеймс, отпусти меня!
— Нет. — Он улыбнулся и легонько поцеловал ее в кончик носа.
— Джеймс, я тебя предупреждаю…
Как бы ослабев, он широко разбросал руки, но она осталась лежать, распростершись на нем.
— Я действительно должен извиниться… э… за поведение моей жены. Она, видите ли, никак не может мною насытиться.
— Что такое? — Селина приподнялась на локтях. — Что ты несешь?
— Я, моя дорогая, приношу извинения Дейвиду и Лиам.
Она замерла на мгновение, потом медленно повернулась на бок и оглянулась. На уровне глаз она увидела крепкие ноги серого коня. Селина подняла взор и встретила смеющиеся глаза некоего достопочтенного джентльмена. Он даже сумел снять с головы шляпу и поклониться — совершить такой подвиг всаднику было совсем непросто, если учесть, что впереди у него на седле разместилась Лиам.
Селина торопливо оправила платье и села, отряхивая травинки и вытаскивая соломинки из волос.
— Как славно, Дейвид, что ты привез сюда Лиам! Мы не заметили, как пролетело время, и не успели бы на встречу с ней.
— Не с Лиам, а с ними обоими, — проговорил Джеймс.
Селина не обратила внимания на его слова.
— Прошу вас, присоединяйтесь к нам. Там осталось вино и пирожки, что испекла Руби Роуз. Между прочим, все по-прежнему складывается ладно между Руби Роуз и миссис Стрикленд?
— Вполне, — проговорил Дейвид, спрыгнув с коня и поставив Лиам на землю возле себя; девушка держала его за руку и не сводила с него глаз.
— Я думаю, мы не опоздали, Джеймс?
Селина нахмурилась и поглядела по очереди на обоих мужчин.
— Что? Джеймс просил тебя приехать сюда сегодня? Но я полагала…
— Да, — сказала Лиам. Она вся сияла в простом хлопчатобумажном платье с узором цветочками; в волосах у нее горели лютики. — Дейвид говорит: небо — это крыша, а весь мир — божий храм. Какой красивый поэтический образ! И вот в такой торжественной обстановке мы хотим задать Джеймсу самый важный для нас вопрос, — на этот раз с юного лица Лиам исчезло выражение проказливой самоуверенности, она потупила глаза, — я надеюсь, это не вызовет у вас недовольства.
Дейвид кашлянул, и Селина заметила, как задергались мускулы его лица, когда он посмотрел на Лиам.
— Я ее люблю, — прямо заявил он и прикоснулся рукой к ее губам. — Нам известно, что все будет непросто, но мы хотим пожениться.
— Тогда так тому и быть, — сказала Селина, ее голос пресекся. Она сплела пальцы, на глазах у нее выступили слезы радости.
— Лиам и я обсуждали это долго и обстоятельно, — продолжал Дейвид. — Нам известно, что в Англии нам с ней будет трудно строить наши отношения. Если вы, Джеймс, согласны, мы хотели бы уехать на Пайпан. Лиам считает, там для меня найдется много дел.
— В самом деле, там полно работы, — сказал он. — Вы поженитесь здесь, а затем спустя непродолжительное время отправитесь на Пайпан. Нужно же, чтобы кто-то занялся моим домом на острове. Лиам с этим великолепно справится. Дом будет вам свадебным подарком от нас. А ты, Дейвид, мог бы присмотреть за моим бизнесом в дополнение к своему основному делу — спасению душ.
— А вот и они! — объявила Лиам.
— Кто? — спросила Селина. Она огляделась и увидела приближающихся верхом Вон Теля и Летти. — Придется с тобой поговорить потом, — тихо сказала она Джеймсу. — Ты все прекрасно подстроил, но надо было прихватить побольше еды.
— Прекрасный день для прогулки верхом, — изрек Вон Тель в полном смущении, что не укрылось ни от кого. — Вы очень добры, что пригласили нас.
Летти сняла со своей лошади корзинку и опустила на землю, извлекая оттуда бутылку шампанского и шесть бокалов, аккуратно завернутых в белую салфетку.
— Я подумала, что это может пригодиться.
Селина сердито всплеснула руками:
— Здесь какой-то заговор. Я не потерплю этого! От меня все скрывают…
Джеймс взял бутылку и умело справился с пробкой.
— Иногда предпочтительнее не говорить женщине все полностью. Это лучший способ сохранить тайну.
— Джеймс Сент-Джайлс!
— О-о! — Он поймал запястье Селины. — Ты прольешь это великолепное шампанское. Лучше посмотри, чтобы не упали бокалы. Мне кажется, Вон Тель и Летти хотят нам что-то сообщить.
Селина медленно опустила руку и, не веря своим глазам, вопросительно посмотрела на мать.
— Да, — сказала торопливо Летти, — Горацио и я, мы решили обручиться.
— Горацио? — переспросила Селина дрогнувшим голосом. — Кто такой Горацио?
— Селина, будь добра, не забывай о хороших манерах, — строго сказала Летти. — Горацио — это наш Вон Тель, и ему надо привыкать гордиться своим именем. Он достаточно долго его скрывал.
— Горацио? — изумился Джеймс не меньше, чем Селина. — Ради Бога, растолкуйте мне, что все это значит?
— Для вас я всегда Вон Тель, — откликнулся не без вызова сей джентльмен. — Только Летти будет звать меня по-иному.
Летти слегка подтолкнула его локтем:
— Расскажи ему свою историю.
Вон Тель переступил с ноги на ногу и, яростно дернув себя за бороду, заговорил:
— Мистер Сент-Джайлс, ваш отец, нашел меня, когда я прятался в одном из принадлежавших ему складских помещений на Пайпане…
— …пробравшись туда из трюма одного из кораблей моего отца, — так мне рассказывали твою историю.
— Все так и было. — Вон Тель пожал плечами. — Мне было шестнадцать лет, и надо было проникнуть на корабль, чтобы скрыться. Меня обвинили в убийстве моего отца, и нужно было бежать.
— Убийство имело место? — Джеймс подался вперед. — И убил ты?
— Человек, издевавшийся надо мной с детских лет, не был моим отцом. Он лишь подобрал меня на улице и использовал в своих целях.
— Поэтому ты сбежал, — заключил Джеймс, и Селина почувствовала, что все словно договорились никогда не упоминать больше о судьбе человека, от которого бежал Вон Тель. — Но это не объясняет, откуда у тебя твое второе имя.
И тут в той части физиономии Вон Теля, что не закрыта бородой, произошло нечто необычное: там появился густой-прегустой румянец.
