пробормотала она. – Елисей – он всем стихи читает.
– Ах, – решительно махнула пухлой ручкой уверенная в себе девица, и Альку едва не снесло ветром. – И не утешайте меня. Где бы я ни появилась, это повторяется. Красота – тяжкое бремя… верите ли, в поединках за меня едва не каждый день дерутся! А ведь поединки запрещены в шляхетстве.
– А вы… простите, нас, наверное, представили…
– Панна Касажина Загульская, – кажется, незнакомка ничуть не обиделась.
Загульская… что-то крутилось в голове у Альки об этой фамилии, но за всеобщим гомоном, здравницами и стихами Елисея никак не удавалось сосредоточиться. – Вы моего братца, должно быть, знаете – Кшишто Загульский, он в делегации от шляхетства прибыл.
Кшишто? Кшишто! Алька едва удержалась, чтобы не потереть руки. Неужто она наконец узнает, что же случилось с тем поединком, после которого Анжей из родной страны сбежал?
– Я слыхала, – осторожно начала она, – что ваш брат никогда не знал в поединках поражений…
– Ах, – панна Касажина скромно потупила глазки. – Почти никогда. Но тот единственный случай брат скрывает…
– Но вы расскажете мне? По секрету?
*
– По секреееету… – панна Касажина задумалась лишь на миг, однако видно было, что рассказать ей и самой страсть как хочется. – Но это очень большой секрет! Только вам, Ваше Высочество! Думаю, вы оцените. Больно уж история романтичная. Ах, какая любовь была!..
Панна Касажина Загульская в своей несравненной красоте не сомневалась никогда, и победам своим даже не вела счета. И без того знала, что стоит ей появиться, как ни один мужчина глаз отвести не сможет.
А еще панна Загульская славилась как девушка чрезвычайно решительная. Если ей кто-то нравился, уйти от нее у него не было шансов. Только вот беда – стоило красавице благосклонно кивнуть кавалеру, как брат ее, вступаясь за честь семьи, немедленно вызывал несчастного на поединок. И неизменно побеждал. Конечно, посрамленные и побежденные противники никогда не жаловались – не то им самим пришлось бы наравне с ним нести за поединок наказание.
А панна Касажина тотчас теряла к ним интерес. Не сомневаясь, что разбивает сердца, но что поделать – красавицы непостоянны!
И было так до ее встречи с паном Долесским. На пана Анжея сам Кшишто ей советовал внимание обратить. Все ж таки Долесские – владетельные шляхтичи, рода древнего, благородного, да и сам молодой воин не последнее место при дворе занимает. Гербовая незабудка Долесских украшала список самых сиятельных фамилий шляхетства. Наследник достойную партию любой девице мог бы составить.
А как увидела Касажина пана Анжея, так и пропала. Уж больно хорош был шляхтич!
Конечно, она была твердо уверена, что и сам Анжей питает к ней нежнейшие чувства. Да вот беда – уж больно робок оказался. Нерешителен. И заговорить-то с объектом страсти не смел! Пришлось в свои руки дело брать.
– Уж так он меня любил, – вдохновенно рассказывала дева, смахивая слезинку с ресниц и и закусывая переживания булкой с повидлом. – Так любил, что пришлось к нему ночью в окно забраться.
Где раздобыла трепетная, но деятельная дева прочную приставную лестницу и как сумела по ней в нужное окно вскарабкаться – история умалчивает. Не иначе, любовь чудеса творит!
А только ввалилась красавица прямиком в опочивальню, где возлюбленный ее ко сну собирался.
Неизвестно, что подумал воин, когда в его окне воздвигся нежный, но необъятный силуэт любимой, заслоняя собой все небо. А только отважный воин, не терявшийся ни в одной схватке, с воплем выпрыгнул из опочивальни в одних подштанниках.
Не признал, должно быть.
Какой был скандал! Конечно, Касажина не сомневалась, что благородный шляхтич немедленно предложит ей руку и сердце, спасая девичью честь.
Увы, Кшишто не дал ему шанса. Услыхав, что нежную его сестрицу застали в мужской опочивальне, брат не придумал ничего лучше, как вызвать пана Долесского на поединок.
И поединок состоялся тем же утром. И впервые – пан Кшишто Загульский оказался побежден.
Дрались, как принято, до первой крови. Увы – когда кончик тонкого клинка пана Анжея коснулся груди Кшишто, лишь обозначая удар, непобедимый поединщик дернулся, не веря себе, оступился – и холодная сталь пронзила его грудь.
Рухнул на траву пан Кшишто, и свидетели бросились к нему с криком – “Убит!”
Лишь несколько мгновений простоял, замерев на месте, пан Анжей Долесский с окровавленным клинком в руке. А перед глазами его, должно быть, вся жизнь в тот миг проносилась.
Поразить насмерть противника на запрещенном поединке – верный приговор. Свидетели подтвердят, что поединок велся по всем правилам, так что убийством это не назовут, и чести рода ущерба не будет. Однако Долесских разжалуют, а может, и земель лишат из-за недостойного наследника.
Когда бесчувственного пана Кшишто уносили с места поединка, Анжея Долесского уже не было рядом.
Той же ночью наследник Долесских подписал отречение от всех прав в пользу младшего брата и отправился в добровольное изгнание – только так он мог защитить свой род. О самом пане Анжее с тех пор никто и слыхом не слыхивал.
Кшишто Загульский выжил, конечно. Вот только отчего-то перестал вызывать всех подряд на поединки – теперь все больше лишь хвалился былыми победами.
А панна Касажина вскоре влюбилась снова. И снова. И снова… И на сей раз юноша не устоял перед ее непобедимыми чарами. Так что вскоре в семье Загульских готовилась свадьба.
Шляхтянка указала глазами на щуплого молодого человека по другую сторону стола.
– Вон он, мой пусичка!
И Алька, обомлев, осознала, что юноша и впрямь влюбленными глазами смотрит на свое полновесное счастье.
За спинами пирующих плавно проплыла правительница Наина, не подав виду, что удивлена пересадками гостей. Лишь приостановилась возле Елисея, продолжавшего с упоением читать очередную оду Прашке. И наклонилась, что-то сказав едва слышно. В общем гомоне никто и не разобрал. Приятного аппетита пожелала, должно быть.
– Попортишь мне девку – закопаю, – прошипела Наина в самое ухо королевича, отчего тот едва не подскочил.
– Как можно! – возмутился он, округлив глаза. – Я со всем почтением! Да у меня, может, намерения самые серьезные!
– Ааа, – покивала правительница. – Ну если серьезные. Смотри у меня.
Да и пошла дальше.
А Алька между тем погрузилась в собственные размышления, загибая пальцы, но не забывая нет-нет да отправлять в рот кусочек кремового пирожного. Уж больно удалось!
В Михайлу была влюблена крестьянка, да оттого урона Михайле никакого не стало. Посмеялись с братьями да и забыли. Савелия принцесса иноземная полюбила, да и сам он к ней неровно дышит. Только сбежал он от нее и к прежней своей
