– Хочешь, я организую БДСМ бал, в твою честь и мы прилюдно окрестим тебя новым именем? – предлагает Она, гладя меня по подбородку тонким хлыстом.
– Спасибо, Мастер. Но я хочу быть для вас просто Фридой. Для моих чувств не нужна публичность, – скромно отказываюсь я.
– Хорошо, как скажешь, – отвечает она и целует мою руку, видимо, забывая о том, что она мой Господин.
А потом мы приступаем к священному таинству. Мы начинаем Экшен. В БДСМ обществе Экшеном называется отрезок времени, в течение которого свершается сама Ролевая Игра. Она выбирает нужный девайс, и ее губы сжимаются так, что под белой кожей вздрагивает тонкая мышца. Как же я люблю и боюсь Ее в такие моменты! Дыхание становится глубже, а сердце начинает прерывисто пульсировать. Я всегда ненавидела подчиняться, но с Ней мне хочется быть послушной. Всегда и только с Ней. Как я жду появления этой вздрагивающей мышцы под ее фарфоровой кожей! Ведь это означает, что начинается игра, в которой мы воплощаем тайные страсти, надевая маски вымышленных героев на свои реальные чувства.
Повернувшись спиной, она задумчиво выкуривает сигарету, не снимая черных перчаток. Затем, пристально оценивая мое повиновение, подходит ближе.
– Сидеть! – слышится Ее голос, но, кажется, что сейчас он принадлежит кому-то другому.
– Да, Мастер, – охотно произношу я и целую Ее руку, опускаясь на колени.
– Молчать! – воспитывает Она, властно защелкивая наручники на запястьях своего раба.
– Я люблю вас, Мастер, – но моя реплика обрывается хлесткой пощечиной.
Срывая с меня одежду, Она внушает трепет и уважение напряженной душе. Я с вожделением принимаю Ее наказания, превозмогая боль, облизывающую кожу, как языки адского пламени.
– Хочешь еще? – спустя полчаса после сеанса уверенно спрашивает Она, настороженно изучая волны дрожи, пробегающие по моей исполосованной спине. Заглядывая в затуманенные глаза, Она читает в них немой ответ раньше, чем я успеваю произнести хоть что-то, и продолжает благословлять меня Властью…
…И мир остается далеко-далеко, когда с последним ударом плети боль рисует змеящиеся кровоподтеки на теле, выбрасывая сознание в космический сабспейс… Сабспейсом называется эйфорическое состояние раба, приходящее после того, как в течении БДСМ сеанса на него воздействует Верхний. Она, властвуя надо мной и заставляя смотреть в глаза самой острой боли, умеет дарить мне самый сладострастный сабспейс… Там, отключаясь от привычного ритма пульса, так приятно смотреть в безумие глазами, полными слез восторга. Шум в ушах, вспышки света и избавление, на которое меняется боль, накрывая удовольствием и теплом, ведут по лабиринту Ролевых Игр, откуда не хочется возвращаться.
Мы уверенно прикасаемся с Ней ко всем человеческим табу, воспринимая Бондаж и Дисциплину, Садизм и Мазохизм – все грани БДСМ тематики, как несколько шагов на пути к духовной свободе.
Сырое подземелье «Искушения» забирает сердце, кровь, слезы и самые яркие эмоции, даруя взамен щелчки плети, взрывающие тишину отеля для запрещенных игр. И это вызывает настоящую зависимость, приступы которой становятся все острее, когда тоска по пику человеческого чувствования врывается в повседневность. Запреты существуют для того, чтобы их нарушать.
Самоотверженные эксперименты может остановить только психический срыв, когда человек берет на себя слишком много. Идет второй час экстремального Экшена, а главная роль в диалоге с подсознанием принадлежит кнуту в руках любимого человека. Сегодня хочется пойти дальше, не только в выборе девайса. Если играть в Человеческие Игры, то до конца, до самого последнего вздоха, маниакально преодолевая свои слабости… Видимо, поэтому я не смогла вовремя сказать ключевое слово «Стоп!».
Высокая температура, потеря сна и аппетита, галлюцинации, озноб, провалы в памяти, приступы истерии, забытье – такой жестокий сабдроп продолжительностью в несколько дней ждет каждого, кто играет в игры с телом и разумом, намеренно заходя за пределы дозволенного.
Сабдропом называется негативное состояние раба, приходящее в финале сеанса воздействий. Так бывает, если Садист неумело проводит Экшн, или если раб, не зная чувства меры, не просит Верхнего в нужную секунду остановиться. Нижний, который пренебрегает значимостью ключевого слова, сам виновен в своем крахе. Я поняла это лишь потом, когда прошла через последствия именно такой глупости.
Меня сильно трясет, я путаюсь в знакомых адресах, забываю слова, а глаза лихорадочно блестят. С одной стороны, хочется умереть, а с другой стороны – я понимаю, что испытываю некое запрещенное счастье.
Мобильный телефон где-то потерян, я не сплю уже несколько суток, слоняясь по Москве без цели и направления. Черт возьми, мне хорошо как никогда! Хочется абсолютно пропасть из поля зрения всех знакомых, замирая в галлюциногенной паутине искаженного разума. Мне впервые в жизни так хорошо.
Она почему-то называет это состояние критическим. Найдя меня на работе, Она решительно забирает меня домой, не обращая внимания на отговорки, что все прекрасно. Сообщив обеспокоенному начальству, что со мной произошло тяжелое нервное потрясение, Она вызывает такси. Пообещав, что я приду в себя через несколько дней, Она беспокоится, что дело обстоит намного хуже. Неужели Она не преувеличивает, и я действительно на грани? Странно, откуда тогда берется это волшебное блаженство?
Человек, шагнувший на недозволенную ступень в БДСМ играх, рискует сойти с ума навсегда. Мы уже давно дома, а я все еще теряюсь в иллюзиях и продолжаю бредить, забыв Ее настоящее имя.
– Что же ты наделала! – ругает Меня Она, обрабатывая автографы двухметрового кнута на моей спине.
– Мне так хорошо, Мастер… Я хочу еще… Пожалуйста, подарите мне Вашу власть, – умоляю я, теряясь в символике шизоидной сказки.
– Я же говорила, что пора остановиться! Зачем ты заставила меня пороть тебя дальше? – гладит меня по искалеченной спине Она.
– Я хотела показать, как много я могу ради Вас, Мастер, – отвечаю я, не понимая, что уже откровенно не в себе.
– Спи, Сахарок, ты обязательно поправишься. – Она целует мой лоб, пытаясь вернуть потерянное сознание.
За окном облетают золотые листья… Человек никогда не научится летать, если не захочет разбиться… На Ее ладони так красиво смотрелась мозаика моих осколков… Все, что оставалось от меня… Зачем соединять обломки безумия, сажая их на грубый клей? Врачи сами серьезно больны… Им никогда не почувствовать того, что делает людей счастливыми… Больничная палата… Таблетки три раза в день на десерт, и никакой музыки…
Сижу на облупленном подоконнике, как обиженный на всех сыч. Размешиваю солнечного зайчика в стакане с противным лекарством. Смотрю на улицу, тоскливо цепляясь за редкие силуэты по ту сторону мутного стекла. Пишу ахинею на клочке бумаги.
………
Мир как один большой Сумасшедший Дом… Изгнание из Страны Чудес… Вернувшись из медицинского заточения, я осознаю, как было прекрасно жить прошлым безумием… Я готова падать все дальше в порок, в небо, в любовь… Но больше не хочу бежать от правды… Меня сложно назвать лесбиянкой. Я не могу без мужчин, хоть и обожаю женщин. Но любила и буду любить только одну из них.
Никто никогда не видел слез в холодных глазах Кая, потому что он не хотел, чтобы люди знали, насколько ему может быть больно.
Превозмогая нервное напряжение, я набираю знакомый номер. Запрещаю себе плакать. Запрещаю себе испытывать боль и жалость – одни из самых убогих чувств… Кое-как собираюсь с мыслями… Она научила меня держать свои эмоции в руках.
– Сахарок! Привет! Как ты? – слышится в трубке самый любимый на свете голос.
– Здравствуй, моя родная… Нам надо встретиться и серьезно поговорить.
Наша история продолжалась два года. Однажды я поняла, что никогда в жизни не смогу дать Ей самого главного – полноценную семью. Я слишком сильно люблю Ее, чтобы разбивать ее жизнь своими руками…
Поэтому я настояла на том, что нам надо расстаться.
Любовь на кончиках пальцев втягивает в самое большое заблуждение – уверенность, что однополые отношения могут заменить союз мужчины и женщины. Нет, не могут. Как бы хорошо ни было двум женщинам рядом, вместе, семья – гораздо важнее. Эту истину никогда не признает «Мир Л», поэтому многие лесбиянки остаются навсегда несчастными. Может со стороны и покажется, что такие парни, как я, никогда не плачут, но сейчас самое время для слез. И пусть они унесут ненужные обиды…
К сожалению, я не смогу подарить Ей счастье быть мамой. А ведь Она однажды этого непременно захочет. А я, понимая, что краду Ее время, которое должно быть отдано не мне, буду винить себя до конца жизни, что не объяснила Ей этого вовремя.
Собирая в кулак нервы, я произношу самое искреннее и трудное для себя признание.
Я слишком сильно люблю тебя. И кем бы ты снова ни предстала передо мной – строгим Мастером, ловким барменом или озорным котенком, – я вижу в тебе прежде всего женщину. Да, да, я вижу в тебе женщину и люблю именно это нежное существо. Как бы ты ни пыталась менять себя: водить ли машину, прыгать с парашютом или стрелять из ружья, я вижу в тебе будущую мать. Самую понимающую, терпеливую, нежную и заботливую на свете. Когда ты целуешь меня в лоб, когда ты готовишь мне завтрак, когда ты пришиваешь мне пуговицу к пальто, я вижу то, какой любящей, любимой, нежной и счастливой матерью ты будешь для своих детей…
