Тихо, и в тоже время на редкость грязно выражаясь, перешептывались гвардейцы с тревогой наблюдая за происходящей чертовщиной. В процессе слежки за дверьми, ставнями и осыпающейся соломой крышей, никто из них не обратил внимание на странные шорохи со стороны печки. Пускай настойка и притупила страх и тактичность Вебера, его драгоценный ум все так же оставался при нем, моментально притягивая пытливый взгляд предсказателя к узкому дымоходу, выходящему из печи. Труба была узка даже для кошки, не говоря уже о человеке. Наверное, именно по этой причине никто не обратил на нее должного внимания. А зря…
— Мне кажется по трубе что-то спускается, — как бы невзначай выпалил Верго приблизившись к Остину. Едва ли не в последний момент успел главарь гвардейцев окликнуть Арчи. Девушка быстро сориентировалась, развернувшись к печной заслонке она замахнулась коротким мечем.
Крутясь словно юла выпорхнул из отдушника крошечный феникс, разбрасывая во все стороны столпы искр и распространяя противный запах жженых перьев. Одним умелым взмахом разделила Арчи порхающую тварь на несколько независимых друг от друга частей. Оба телесных фрагмента, словно отдельные живые существа принялись извиваться на полу, поджигая тлеющими огоньками рассыпанную солому и всячески пытаясь обжечь ноги обороняющихся. По всей видимости, до того как стать пламенным исчадием ада, трепыхающееся тельце принадлежало прекрасной молодой голубке, пускай и слегка подгнившей.
Мощным пинком телохранитель Барона размозжил верхнюю часть птицы, но даже этого не хватило чтобы утихомирить разбушевавшуюся мертвечину. Пятками сапог принялись наемники гасить легко воспламеняемую солому, пока источник поджога, точнее его составные части, продолжали разносить пламя.
Подхватив весящий у стены чугунный котелок, Вебер накрыл согнанные в кучу беспокойные останки. Без доступа воздуха они быстро погасли, хоть и не перестали всячески демонстрировать неприсущую мертвечине подвижность. Тяжелый котелок надежно припечатал незваного гостя к полу, давая гвардейцам мгновение передышки.
Наученная горьким опытом Арчи попыталась прикрыть печное отверстие заслонкой, да только плохо подогнанная по размеру, лишенная каких-нибудь креплений и замков железяка совершенно не хотела держаться на месте. Из дымохода раздался новый, на сей раз более энергичный шорох. Гвардейцы сгрудились у пламенного отверстия, смело готовясь отражать новые угрозы.
— Затушите печь! Здесь же соломы полно, загоримся! — весьма своевременно посетила Голдберга здравая идея.
Ошивавшийся в метре Райс трясущимися руками отодвинул перегородку и раскаленные угли ссыпались сквозь крупные прутья решетки вниз, в специальный глиняный лоток. Вновь задвинув перегородку он изолировал горнило от углей, отдергивая обожженные руки. И как раз вовремя — все новые и новые гости прибывали, выскакивая из отверстия.
Пара костлявых, дурно выглядящих крыс, едва не застряв в отверстии отдушника, бросилась на стоящего ближе всех гвардейца, широко распахнув пасти с гниющими, плотно облепившими желтые зубы деснами. Первого грызуна наемник спешно прибил к земле пяткой сапога, но вот второй, изловчившись сумел вонзить длинные острые зубы в незащищенную голень. Стоящий в шаге от него гвардеец взмахом клинка отделил голову от туловища зверька, срубив при этом тонкую ножку лавочки. Тем не менее, зловещая черепушка так и не разжала челюсти, продолжая короткими рывками все глубже вгрызаться в нежную плоть.
Арчи в отчаянии попыталась вновь закрыть отдушник заслонкой, но неестественно сильные эмиссары армии мертвых без труда отодвинули кусок метала, плотным напором проникая в помещение. Мелкие тени замельтешили между ногами горе-защитников. Все помещение заполонил сладковатый трупный запах. Ползающие гады грызли ступни, вслепую подпрыгивая, цеплялись за рукава. Летающие — неумело метили в лицо своими цепкими острыми когтями.
В помещении воцарилась знатная суматоха: мечи, пускай даже и короткие, все время полосовали стены и крупные балки, застревая в них. Поток мелкой нежити, толкая своими хаотичными движениями множества лап, крыльев и хвостов все в пределах досягаемости, умудрялся активировать взведенные самострелы. Несколько болтов уже вонзились в стены, один даже серьезно оцарапал бедро Остина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Взмахи клинков, приглушенная ругань, шорох сотен конечностей, всхлипы боли и противный звук рвущегося мяса, подгнившего, или вполне себе еще свежего, и будто всего этого было мало, мощный удар сотряс одну из стен, почти выбив из нее увесистое бревно, повалив при этом все чем стена была подперта. В образовавшуюся от сдвига бревна щель тут же была спущена телохранителями Барона пара болтов, отозвавшаяся по ту сторону глухими ударами о податливую плоть. Сквозь новообразованное отверстие в здание стал проникать туман, а с ним — еще больше мелких, жадных до крови тварей.
Уже спустя несколько минут творившейся в доме резни стало ясно, что живые в этой битве планомерно сдают позиции мертвым. Весь пол был покрыт еще трепыхающимися останками, и люди Остина раз за разом преодолевая боль и страх пополняли их число. Но сколько бы тварей не было повержено, изо всех щелей лезли все новые их представители, более крупные и свирепые исчадия преисподней.
С улицы донесся громкий топот, свидетельствуя о следующем разбеге громадной машины для убийств.
— К стене!!! — взревел Остин, припадая к испещренной следами сражения стене, вместе с тем он отмахивался от вцепившегося в запястье мертвого хорька без лапы. За недолгое время борьбы, шрамов на главаре гвардейцев прибавилось: все его лицо было безжалостно исцарапано, походной плащ разлезся от множества повисших на нем тварей, бедро, разодранное уже пригвожденным к полу кольпом, сильно кровоточило, заливая темной кровью изорванные штаны.
Менее половины от прежнего отряда было еще в состоянии выполнить приказ. Голдберг, красуясь разодранным виском и парой прокушенных пальцев, навалился на бревна, пытаясь содрать с груди трепещущуюся ворону, намертво вцепившую свои когти в плотную ткань его пиджака. Его слипшиеся от крови усы тяжело вздымались, испуская испод себя болезненные всхлипы. Примеру Барона последовала израненная Арчи, а за ней и придерживающийся за нее, хромающий Вебер. Пятеро человек вцепились в деревянную поверхность, ожидая грядущего удара. В этот момент ставни окна напротив не выдержали напора созданий. С треском развалившись они пропустили в дом труп лысого пса с распоротым брюхом. Едва животина оказалась внутри, как выпущенный рядом стоящим гвардейцем болт рассек ее поедаемую опарышами голову. Отмахнувшись от болта, как от назойливой мухи что залетела в ухо, тварь оскалившись набросилась на державшего арбалет бедолагу. Ни выставленная вперед рука, ни серия ударов, пришедшаяся псине по спине, не спасли его от гнилых клыков, впившихся в нежное горло.
Последовавший вскоре удар сотряс весь дом, приведя к тому что несколько крупных балок обвалилось, придавливая бесчисленное множество дергающихся созданий вместе с изувеченными человеческими телами, неподвижно застывшими на полу. Массивное нечто, расширив наконец разлом в стене до размеров небольшого окна, просунуло вовнутрь свою конечность. Мясистое средоточие рогов парнокопытных, острых когтей, скрепленных чьей-то плотью, и обилия гноя, что как смазка наполнял собой весь проклятый механизм шевелящейся гадости, вцепилось в плечо Остина, вытягивая его наружу словно ребенок вытаскивающий через щель в окне свою любимую тряпичную куклу. Верго услышал лишь парочку глухих ударов, приправленных хрустом. И вот, от их предводителя не осталось и следа, лишь воспоминания, подпитываемые душераздирающими воплями Арчи.
Пролезшие сквозь щель останки дикого крупного кота вонзили острые когти в шею Голдберга. Барон захрипел, кровавые пузыри плотно обволокли его губы. Вяло отмахиваясь он оседал на пол, пока шевелящийся покров окончательно не покрыл содрогающееся дородное тело.
Предсказатель беспомощно смотрел на гибель своих товарищей. Он почти не чувствовал боли от укусов, хоть и видел сеть кровавых узоров, покрывающих каждый сантиметр его открытой кожи. Жуткое, совершенно невероятное зрелище предстало его взору: от общего количества путников, в числе еще борющихся осталось лишь пятеро. Пять израненных, отчаявшихся бедолаг, инстинктивно цепляющихся за угасающую жизнь.
