Мэт почувствовал, что его прошлое вторично покинуло его, но он не горевал, а с воодушевлением готовился к ближайшему будущему – к путешествию всей семьёй в Диснейленд. Кимико упаковывала чемоданы, одновременно обучая детей, как складывать их вещи в рюкзаки.
Отъезд готовился на завтрашнее утро, а сегодня у Мэта ещё была запланирована получасовая встреча с Рози в её джипе с затемнёнными стёклами. Ведь Мэт уезжал с семьёй на целых три недели, и ему хотелось надышаться запахом Роз (он иногда сокращал её имя), чтобы было о чём вспоминать во время супружеских объятий.
Мэт решил по возвращении попытаться ещё раз заглянуть в своё прошлое – связаться с Вандой, женщиной, в которую он был страстно влюблён двадцать лет назад и похоть к которой он тогда разбавлял встречами с Кэри. Мэт часто вспоминал о ней и знал, что Ванда живёт в том же городе, но он до сих пор умышленно сторонился возможных контактов с ней, опасаясь возрождения острых и ненужных чувств. Однако Кэри позволила ему вкусить прелесть длящегося прошлого, которое теперь неотвратимо тянуло его своей вечной незаконченностью.
Хитрый процесс образования большой семьи[51]
Это был один из множества сайтов, где люди искали знакомства с целью совокуплений. Вообще говоря, люди всегда ищут знакомства с целю совокуплений, но далеко не всегда они признаются себе в этом, и потому самообман отражается в тексте их зазывов, который состоит из вымышленных и водянистых требований верности, чувства юмора, любви к природе и прочих красивостей, вместо того, чтобы написать правду: «Ищу большой хуй, приделанный к волосатому телу». Или: «Ищу пизду, обрамленную крутыми бёдрами, над которыми торчат твёрдые соски».
Сайт же, о котором идёт речь, был одним из тех редких честных сайтов, где женщины в открытую говорили, что хотят хуя или хуёв. А раз женщины добровольно разводят ноги, не требуя за это деньги, то это удовлетворяет требованиям общества, озабоченного лишь проституцией, изнасилованием и детским сексом.
Как бы там ни было, но этот сайт полнился откровенно жаждущими ебли женщинами. А поэтому мужчин там толпилось – тьма тьмущая, как пчёл у банки с вареньем, как мух вокруг кучи дерьма, как комаров вокруг голой бабы в ночном лесу…
Джил тоже поместила на этот сайт объявление о желании совокупляться, причём не побоялась разместить фотографию своего некрасивого, но милого лица. Ей исполнилось 40 лет и она была ещё девственницей. Как её угораздило на такое, даже ей не вполне было до сих пор понятно, ибо время, согласно жизненным законам, пронеслось с необыкновенной быстротой.
Джил выросла в религиозной семье, где много говорилось про любовь. Однако любовь эта была к Христу, а между родителями и детьми о любви помалкивали. Но зато все желания тела унижались и замалчивались во имя извращённых позывов духа.
Будучи старшеклассницей, Джил случайно наткнулась в отцовском столе на журнал Хастлер. Отец, оказывается, помимо Христа любил изображения дьяволиц с распятыми ногами. До момента раскрытия журнала Джил не видала, что находится у других женщин между ног и думала, что у всех у них внутренние губы болтаются, как у неё, большими лепёшками между ляжек. То, что Джил увидела между женских ног в журнале, поразило её своей пропорциональностью и красотой. А то, что болталось у Джил, стало вызывать в ней отвращение и страх, что кто-либо, и в особенности мужчина, это увидит. Джил поняла, что у неё какая-то анатомическая аномалия. Кроме того, эти огромные губы натирали ей между ног, часто воспалялись, но Джил придумала их укладывать в трусики так, чтобы они занимали меньше места, скручивала в трубочку, а поэтому приходилось их часто мыть, сушить, посыпать тальком.
Такое свойство её анатомии побудило Джил стать врачом. На втором курсе колледжа ей сделали операцию и удалили лишнюю плоть. Так что через месяц после устранения «губошлёпства», когда всё зажило, Джил, как зачарованная, смотрела в зеркало на свою пизду, ласково потирая пупырышку клитора, гордо смотрящего сверху вниз на какие-то там складки кожи. Однако страх показать себя мужчине по-прежнему остался в Джил.
Страх этот удобно замаскировался в высшие, а значит, религиозные соображения, следуя которым Джил решила расстаться с девственностью только по любви и взаимному влечению. Причём она вовсе не ставила брак как обязательное условие для начала половой жизни (у неё была своя религия).
Несмотря на такую либеральную установку, половая жизнь не начиналась. Вернее, она у Джил занимала определённое место в жизни – Джил с детства научилась достигать оргазма вручную и никогда не отказывала себе в этом наслаждении. Но стоило Джил оказаться наедине с мужчиной, она никак не могла позволить себе раздеться, а мужчине – раздеть себя. К тому же мужчины ей попадались такие, которые боялись применить силу, о коей Джил только и мечтала, ибо только сила пробила бы нужную брешь в её теле.
Джил объясняла своё длящееся девство тем, что к самцам, которые вызвались избавить её от девственности, она не испытывала уважения и влечения одновременно: либо её влекло к тому, кого она не уважала, либо уважала того, к кому у неё не было влечения. А Джил хотела и того и другого вкупе.
От своего сексуального недомогания Джил спасалась тем, что с группой врачей уезжала подолгу в Африку, помогая несчастным народам, практически лишённым медицинской помощи. Когда Джил возвращалась на месяц домой, она отдавала всё своё время стареющим родителям и своим племянникам и племянницам – не вступать же в связь, когда ей скоро всё равно надо было уезжать (таков был её аргумент для продления девственности).
В сороковой день рождения Джил сказала себе: «Хватит!» Она покончила с Африкой, купила себе дом и решила привести свою сексуальную жизнь в соответствие со своим возрастом: необходимо было нагнать упущенное, чтобы психика выдержала новый образ жизни. Дом свой Джил содержала в идеальной чистоте, украсила стены спальни эротическими эстампами, купленными в интернете. Она установила джакузи, планируя, что там вместе с ней вскоре окажется мужчина. И не один.
Электронный почтовый ящик Джил сразу оказался забит сотнями предложений. Большинство из них были похожи одно на другое и к каждому прилагалась фотография полового члена в состоянии эрекции. Как правило, мужчины не посылали фотографии своих лиц, сделав логический вывод, что, согласно объявлению, лицо должно быть неважным для женщины, возжелавшей хуя. Но они ошибались – Джил хотелось также увидеть и лицо, которое соответствовало данному половому органу, ибо она любила целоваться, а целовать непривлекательное лицо ей не хотелось, хотя ощущение любого члена во влагалище ей было так желанно. Она также хотела взять член в рот и смотреть на изменение выражения лица мужчины, когда он испытывает оргазм, вкусить и посмаковать вкус спермы – Джил была уверена, что вкус ей понравится. Ведь даже рот её был тоже девственный, хотя ещё со школы возможность для осуществления сей оральной добродетели предоставлялась ей не раз. Подружки с готовностью пересказывали ей свои приключения и описывали вкус мужского семени.
Внимание Джил привлекло письмо, где не было фотографии члена, но где мужчина предлагал ей встречу не только с ним, но и с его приятелем и красочно описывал, как два члена будут её удовлетворять в четыре руки. Джил, будучи врачом, прекрасно знала теорию возбуждения и решила, что это самый надёжный вариант получения наслаждения: если не один мужчина, так другой смогут довести дело до конца, победного для Джил. Она вступила в переписку с мужчиной по имени Шон, у которого был помощник Сэм, получила лицевые фотографии претендентов на её плоть, затем они пообщались по телефону. Ничто ни в Шоне, ни в Сэме не вызвало у неё подозрения. Джил решила не признаваться, что она девственница. Прежде всего она не хотела насторожить мужчин такой необычной ситуацией, да и она так растянула себе плеву пальцами, что была уверена, что её первый мужчина не заметит плевы. А если появится немного крови, то она скажет, что это остатки её периода. Шон в разговоре заверил Джил, что любит менструальную кровь даже на вкус, и это ещё более вдохновило её – она не хотела иметь дело с брезгливым любовником.
Шон снял двухкомнатный номер в прекрасном отеле, чем ублажил и успокоил тревогу Джил. Когда она вошла в прихожую номера, Шон, который наяву ей сразу понравился, не сказав ни слова, затяжным поцелуем в губы вызволил на свет её похоть и стал раздевать Джил по-прежнему молча, но быстро и умело: не размыкая с ней губ, он одним движением расстегнул спинную молнию на её платье и разъял его на половины, затем он оторвался от губ, согнул колени, взялся обеими руками за края платья, и, выпрямляя колени, он опять одним движением снял с неё платье через голову. Джил послушно подняла руки вверх, полностью сдаваясь. Потом Шон быстрым движением пальцев правой руки щёлкнул замком лифчика, но не стал заботиться его снимать, а отстранив, прильнул губами к одному из сосков, в то же время взявшись двумя руками за колготки и трусики под ними, одновременно стянул их с бёдер, подтолкнул Джил к кровати и она, потеряв равновесие, уселась на край уже голым задом, а Шон стянул колготки вместе с трусиками с ног и положил их на кресло. Джил в это время сама сбросила с себя болтавшийся лифчик. Джил торжествовала, что всё происходит так быстро, что она не успевает привычно сопротивляться. Шон взял её за ноги и развернул Джил, сидящую на краю, вдоль кровати, поднял ноги, заставив её лечь, и в то же время развёл их. Джил успела заметить в глазах Шона полыхнувшее пламя от им увиденного, и она ощутила истинную женскую гордость оттого, что мужчине так желанна её пизда. Шон нарушил своё молчание и произнёс прерывающимся от трепета голосом: «Какая Вы красавица!» Именно этот комплимент, а не её раскрытая нагота, заставил Джил зардеться.
