– До тошноты чистый, гад! Такой весь белый и пушистый, что за одно это хочется ему морду разбить.
– Вот чёрт! Ладно, но рано или поздно он всё равно оступится…
– Оступится, – соглашается Коля. – Надеюсь только, что без ущерба твоему Кшинскому. Кстати, о Пете!
– А с ним-то что?
– С ним ничего, а вот жена его совершает странные финансовые операции. Присмотри за ней, а то она лопуха этого на раз-два оберёт до нитки.
– Так, а смысл? Кшинский и так на грани банкротства. А сама Снежана беременна. Кусать руку, которая тебя кормит, глупо, не находишь?
– А ты замечал в этой жертве пластической хирургии признаки ума?
– Ладно, понял, присмотрю. – Еле сдерживая смех, вновь опираюсь ладонями о подоконник и устремляю взгляд во двор. И снова замечаю вдали мерцание фар: вечер пятницы всё же располагает к частым поездкам.
Прощаюсь с Горским и спешу вниз в полной уверенности, что Ксюха заждалась моего возвращения, но нахожу её задремавшей на нашем диване. Догадываюсь, что завтра она будет рвать и метать, что не разбудил и не продолжил обещанный разговор, и всё же приношу из комнаты одеяло и укрываю её. Поговорить мы ещё успеем.
Выключаю свет и плетусь на кухню, где на столе меня ждут две чашки остывшего чая и бессонная ночь, которую я провожу, издали глядя на Горскую, но думая о другой. Впрочем, перед объятиями Морфея и я оказался бессилен, правда, узнаю об этом под утро, ощутив яркий кофейный аромат прямо перед носом.
– Стареем, Лерой! – с улыбкой замечает Горская, усаживаясь напротив. – Ярким, бессонным ночам предпочитаем тихую дрёму.
– Ага, – киваю, потирая глаза, а затем делаю глоток бодрящего напитка. – И как это Реми до сих пор не предложил тебе должность бариста в своей кондитерской, а? Кофе обалденный!
– Пей, болтун! – смеётся Ксюша, не отводя от меня взгляда. – Ты говорил, что у тебя утром дела. Боялась, что проспишь, вот и разбудила.
– Спасибо, – подмигиваю в ответ. – Мне действительно нельзя опаздывать.
Завтрак на скорую руку, быстрые сборы, и ровно к восьми утра я паркуюсь возле дома Кшинских, благополучно вернув Горскому Ксению и Тима. Окрылённый и взбудораженный предстоящим разговором с Риной, я выпрыгиваю из салона, совершенно не замечая постороннего автомобиля рядом. Несусь к дому, не разбирая дороги, и, лишь открыв входную дверь, замираю на месте от ударяющего в нос резкого запаха цветов и чего-то еще, как ни странно, похожего на нашатырь. Осматриваюсь и поражаюсь безмерному количеству белых роз, которыми завален практически весь первый этаж дома Кшинских. Почему-то даже не сомневаюсь, что это заслуга Макеева, вот только знаю, что мелкая не любит розы, как и этого белобрысого придурка, а потому смело продвигаюсь вперёд. Мне не терпится поговорить с Ариной.
– Куда вы так спешите, Лерой? – доносится в спину ехидный голосок Снежаны, стоит мне миновать гостиную.
– Доброе утро! – развернувшись, улыбаюсь очередной преграде на пути к моей девочке. – Вы открываете цветочный магазин?
– О, правда, цветы прекрасны?! – Снежана подходит чуть ближе, брезгливо осматривая меня с головы до ног. – Повезло Арине с будущим мужем, не находите?
И всё-таки Макеев…
– Вы даже не представляете насколько! – ухмыляюсь в ответ, воображая, как перекосится лицо блондинки, когда та узнает о наших с Ариной отношениях.
– Отчего же? – пожимает плечами жена Кшинского и, взяв в руки несколько роз, подносит цветы к носу, жадно втягивая в себя их аромат. – На сегодня вы свободны, Лерой, как, впрочем, и на ближайшие несколько дней.
– О чём вы говорите? – улыбка моментально спадает с моего лица: не может быть, чтобы я опоздал. – Арина уже уехала?
– Нет, – раздаётся сухой и безжизненный голос Кшинского. Он спускается со второго этажа, пропуская перед собой какого-то мужичка лет шестидесяти с увесистым саквояжем в руках. – Поездка, так внезапно вчера начавшаяся, вчера же и закончилась. Но Снежана права, Лерой: ты можешь быть свободен. В ближайшие дни Арина будет под присмотром Олега Витальевича.
– Олега Витальевича? – переспрашиваю недоумённо. Это имя мне совершенно ни о чём не говорит, но цветы, угрюмые лица и незнакомый мужик, спускающийся вместе с Петром, подсознательно настраивают на худшее. – Что происходит?
– Лерой, познакомься: наш семейный врач, Олег Витальевич, – игнорируя мой вопрос, произносит Кшинский, в то время как мужичок поспешно протягивает мне руку для приветствия. – Теперь только от него зависит, как скоро Арина сможет порадовать нас своим присутствием.
– Что стряслось? – пожимаю руку доктору, а сам вглядываюсь пристально в его лицо, пытаясь предугадать ответ.
– Молодость, глупость и первая любовь, судя по всему, – бормочет мужичок, а я ни черта не понимаю.
– И какое отношение ко всему этому имеет медицина?
– Лерой, – вступается Кшинский. – Позже. Мы поговорим с тобой позже. Олег Витальевич, пойдёмте, я провожу вас.
Не обращая более на меня никакого внимания, Пётр уводит из дома доктора, пока тот монотонно повторяет свои наставления о покое, отдыхе и только позитивных эмоциях для Рины. А меня начинает бить мелкая дрожь: моей девочке плохо!
– Вам тоже пора, не находите? – пищит Снежана, о присутствии которой я и вовсе позабыл.
– Что с ней? – едва сдерживаю раздражение, поднимающееся изнутри только от одного голоса этой женщины.
– Глупая! – отмахивается супруга Кшинского. – Поссорилась с Павлом, и давай тут всё крушить! Нервы у девочки явно расшатаны.
– Врач зачем приходил?– Отношения Арины с Макеевым сейчас волнуют меня в самую последнюю очередь.
– Дурёха, она так переживала, что Павел её бросит! – Пробегая кончиками пальцев по белоснежным бутонам, эта размалёванная кукла упорно игнорирует мои вопросы.
– Снежана! – рявкаю, но тут же себя осаждаю: мне нужна информация, а не пинок вон из дома Кшинских. – Ради Бога, скажите, что с ней случилось?!
–
