— Не надо, Леся. Потому твой, что вы друг с дружки глаз не сводите. И все это видят. И мы видим. О чем говорили тебе неоднократно. Да ты и сама все знаешь, а прикидываешься. И вообще, вставай-ка, а то переверну раскладушку. — И Зоряна бросилась осуществлять свое намерение.
Леся перехватила Зорькины руки, и вот уже они барахтались, визжа, вопя и проявляя полное безразличие к Мартиным увещеваниям.
Вскоре все трое торжественно двигались на танцевальную площадку лагеря.
IV
— Ого, а наших сегодня густо, — протянул низенький энергичный толстяк — режиссер Соломко, обнаруживая среди танцующих знакомые фигуры. — Смотри, Виталий, и Сашко здесь, и Эрнесто, и 3денек, и Карлос, ага, вот и Роберто возле своих девчат. А Миколы я не вижу...
— Микола должен быть где-то здесь. Говорил, что будет. Они вместе с Самойленком пошли в город, а потом собирались сюда.
Собеседнику Соломко на вид лет двадцать пять. Невысокая, крепко сбитая фигура спортсмена, коротко остриженные волосы, четкие черты лица. Белая тенниска с короткими рукавами, круглым вырезом плотно облегала его, приятно контрастируя с загаром.
Маленькие черные, обрамленные бесцветными бровями глаза Соломко быстро нашли в толпе Миколу Андриевича с оператором Самойленком в окружении нескольких девушек. Соломко поспешил туда. Виталий остался один.
Он спокойно рассматривал окружающих; было нетрудно заметить, что мысли его витают где-то далеко отсюда.
— Добрый вечер, Виталий! — послышалось рядом.
Виталий обернулся. Перед ним стоял парень приблизительно одного с ним роста, но совсем другой комплекции. На худых плечах висела широкая пестрая сорочка, призванная, по-видимому, сделать юношу не таким тощим, а в действительности только подчеркивающая его худобу. Но у него было удивительное, прекрасное лицо. Темно-каштановые кудрявые волосы, аккуратные брови, длиннющие ресницы, в тени которых светились черные глаза, чуть приплюснутый нос, припухшие губы и квадратный подбородок на узком худом лице. На первый взгляд он казался выходцем из стран Востока.
— А, Сашко? Будь здрав. И ты тут? Ну как? Танцуешь? — как-то невнимательно протянул Виталий, все еще не отрываясь от своих мыслей. Но наконец, будто только что увидел Сашка, улыбнулся. — Как девчата? Познакомились с кем-нибудь?
— Да я там преимущественно с Роберто и этими — Лесей, Мартой и Зориной. С ними весело. Особенно Зорька — такая юмористка! Может, пойдем туда, к нашим?
Когда они подходили к девушкам, зазвучала быстрая ритмическая музыка, и Виталий, неожиданно щелкнув каблуками, поклонился Зорине: «Разрешите?»
Они почувствовали, как мгновенно забурлила танцующая толпа. Но Виталий не спешил в центр, держась со своей партнершей ближе к краю площадки. Здесь было больше места, и почему не сымпровизировать? На эту пару стали обращать внимание.
Роберто танцевал с Лесей, Сашко пригласил Марту. Оба парня старались не отставать от Виталия и старательно двигали руками-ногами в такт музыке. Но сами чувствовали — выходит что-то не то, напряженность не уходила.
Где-то посреди танца Роберто вдруг перешел на более спокойный ритм. Леся улыбнулась.
— Так даже лучше, — сказала она. — Я хоть и люблю танцевать, и попрыгать иногда хочется, а сегодня что-то не то настроение.
— А что случилось? Я тоже гляжу — ты сегодня какая-то не такая.
— И сама не знаю. Может, это солнце на меня так действует, очень уж сильно оно жжет в последние дни. Со мной случается — ни с того ни с сего меняется настроение, и сама не могу понять, что со мной. Как-то мне сейчас тревожно на душе. Странно, отчего бы это?
Танец закончился. К ним шли Сашко и Виталий со своими дамами.
Роберто торопливо сказал:
— Леся, может, пойдем немного погуляем после танцев? Или даже немного раньше? Поговорим и так просто походим?
— Согласна, — серьезно ответила Леся. — Через полчаса уходим отсюда.
На следующий танец Сашко пригласил Лесю, а Марту с Зориной — двое их знакомых из лагеря.
Роберто с Виталием остались вдвоем.
— Ты скоро домой собираешься? — спросил Виталий.
— Да нет. А ты что, уже уходишь?
— Еще нет. Но скоро уйду. Что-то мне не танцуется сегодня.
— Вот те раз! Не танцуется? А кому же тогда танцуется? Так выдавал тут с Зорькой, аж пыль столбом!
— Ерунда, Роберто, не больше чем разрядка. Добывание положительных эмоций...
Роберто с удивлением посмотрел на Виталия. Тот едва заметно улыбался.
— Если не очень будешь торопиться, подожди меня после танцев. Вместе пойдем домой, — попросил Роберто. А потом спохватился: — Не заскучаешь? Захочется уйти раньше, иди, а я на всякий случай посмотрю тебя в одиннадцать у ворот лагеря. Видишь ли, я договорился немного погулять с Лесей, но ты же знаешь — эти девчата в одиннадцать всегда домой...
— Ладно, — улыбнулся Виталий. — Посмотрим. Наверное, подожду, потому что в гостиницу не очень-то тянет, да и идти до нее далеко, одному неинтересно. В компании веселее. В хорошей, конечно, компании, — прибавил он, немного помолчав.
— Не знаю, какая из меня компания...
— Ладно, беги.
...Воздух густой и теплый. Середина августа. Ночь в Крыму. Луна и звезды видны четко, будто они нарисованы яркой фосфорной краской на темном фоне, образовавшемся от слияния неба с морем, и там, где они сливаются, — синева с чернотой, абсолютная чернота. Ночь.
Некоторое время они шли молча. Набережная по дороге из Рабочего уголка в Алушту казалась теперь узенькой тропкой между морем и пляжем с одной стороны и горами, поросшими деревьями и кустарником, — с другой. Ночь.
— Ну, как оно гулялось? — нарушил тишину Виталий.
— Хорошо. Прошлись, поболтали немного. Как-то странно мне с ней разговаривается. Я с девчатами всегда легко треплюсь, а тут будто язык отсох. Скажу пару слов и молчу. Самому теперь чудно. А вот сейчас, казалось бы, говорил и говорил...
— Значит, влюблен. А она как? Тоже молчала?
— Ну зачем так сразу — влюблен! Ну, нравится она мне, это правда. Но не люблю я всяких пышных слов — влюбленный, любовник, ахи, охи...
— Гм! Это, может, и хорошо, что ты не любишь пустых слов.
— Скажи, Виталий, а как тебе львовские девушки, Леся?
Виталий немного помолчал, а когда ответил, в тоне его Роберто уловил раздраженные нотки: это его слегка укололо, но он решил ничего ее замечать.
— Чудак ты, Роберто. Трудно сказать что-то определенное, я ведь ее очень мало знаю. Ты сам знаешь гораздо больше, хотя мы знакомы с этими девушками всего неделю.
— Странно — неделю... А мне кажется, что я знаю ее уже ну … с полгода... Прости, я слушаю.
— Ну что? Симпатичная девушка, немного «вещь в себе», открывается не сразу. И, судя по всему, пытается жить своим умом.. Но — имею ли право?..
— Мне же интересно! А что ты имеешь в виду — насчет «своего ума»?
— Видишь ли, Роберто, мне кажется, хотя я, может, и ошибаюсь, что есть люди, которые живут, ну, скажем, как трамвай идет. Им положили рельсы, и они только так и способны двигаться, а свернуть куда-то в сторону — никогда. Любое отклонение — это уже жизненная авария.. Знаешь, мы иногда слишком ленивы, не даем себе труда вдуматься в то, что делаем. Если что, сразу — спасительная формула: «А, так все делают!» И что-то очень существенное в жизни уходит... Впрочем, это уже философствование! Славная девушка Леся, ты ведь это хотел услышать?
— Зря ты так, Виталий. А за разговор — спасибо. Знаешь, со мной так еще никто никогда не разговаривал... Мне кажется, давно не хватало такого общения.
Виталий молча глянул на Роберто. Они уже приближались к Алуште. Огни отражались в море, преображаясь в сине-оливковый отсвет.
— Знаешь, Роберто, я, наверное, не повторял бы общеизвестных истин, если б не верил: ты поймешь, зачем я тебе все это говорю. Общеизвестное — еще не понятое... — Он снова сделал паузу. — Понимаешь, Роберто, нельзя жить одними настроениями: хочу — не хочу. Нравится — не нравится... Надо думать. Учиться думать. Это всех касается, тебя, я думаю, тоже. Не обиделся? Я, скорее, о своем…
— Нет-нет, что ты!
— Ну ладно. Расскажи мне лучше еще о Лесе. Мне кажется, вы находите общий язык.
— Понимаешь, мне с ней хорошо. Даже просто быть рядом. Но я вдруг становлюсь таким дураком и несу сплошной бред. Не удивить ли ее словами про трамвай?
— Смотри не удиви сверх меры!
Оба засмеялись.
— Виталий, а где ты работаешь? Я ведь ничего о тебе не знаю. Мы как тогда познакомились: «Привет!» — «Привет!» И в Киеве съемки продолжались всего три дня, да и жили все по домам — и поговорить было некогда, да и будто бы незачем. Значит, если б сюда не приехали, так бы и не разговорились? Все как-то случайно...
— Смотрю, тебя тянет к загадкам мироздания. Могли и здесь, если пользоваться твоей терминологией, не разговориться. Значит, обнаружилось что-то общее. Что-то не вполне зависящее от нашего сознания, от нашего разума. Бывает, люди сближаются на время, бывает — надолго, редко — навсегда. Разве у тебя не случалось такого — дружил с кем-то, дружил, а потом — раз и разошлись. А почему — неизвестно. Биоволны — все они... — В голосе Виталия опять возникла улыбка. — Да, коротко о себе. Работаю в издательстве «Высшая школа». Обыкновенным редактором. Стараюсь что-то писать. Ну, и читать, конечно. Поскольку, судя по всему, вступил в тот возраст, когда становятся просветителями юношества... А в фильм этот я попал случайно. По знакомству, собственно. Понимаешь, я неплохо знаю английский, ну и испанский немного. А Микола Андриевич, наш режиссер, — мой бывший сосед. Ну, ему для Интернациональной бригады были нужны люди с разными языками. Зачем? Для озвучивания — больше натуральности. Вот он и набрал настоящих поляков, чехов, венгров, кубинцев, испанцев, только англичан не было. Мы встретились случайно на улице, поболтали, а он и говорит: «Хочешь сниматься?» — «А почему бы и нет?» И все. А ему что, лишь бы язык знал хорошо. Взял я отпуск, снимаюсь. Вот так, Роберто.
