ветке Лейштрассе около карусели образовалась пробка. Бах пришлось стоять пятнадцать минут, зажатой в плотной массе тел, стараясь защитить свой живот, слыша крики и вопли, доносившиеся с места, где произошла авария, чувствуя, как пот струится по ее телу. Кто-то умудрился дважды наступить ей ботинком на ногу.
В участок она явилась с двадцатиминутным опозданием. Быстро прошла мимо столов в диспетчерском центре и захлопнула за собой дверь своего крошечного кабинета. Теперь к своему столу она пробиралась боком, но ее это не расстраивало. Главное, что у нее было свое личное пространство.
Едва она села за стол, как заметила написанную от руки заметку с распоряжением явиться в зал для инструктажа 330 в 14:00. То есть через пять минут.
* * *
От одного только взгляда на зал для инструктажа Бах стало не по себе. Она растерялась, и сразу вспомнилась приемная у врача. В зале находилось от двухсот до трехсот полицейских, сидевших на складных стульях. Все они были женщинами, к тому же явно беременными.
Заметив знакомое лицо, она неуклюже, бочком пробралась по ряду и уселась около сержанта Инги Крупп. Они коснулись друг друга ладонями.
– Как у тебя дела? – спросила Бах, указывая большим пальцем на живот Крупп. – Давно в положении?
– Сражаюсь с гравитацией, пытаюсь противостоять энтропии. Осталось еще две недели. А у тебя когда?
– Скорее всего, рожу через три недели. Девочка или мальчик?
– Девочка.
– И у меня тоже. – Бах поерзала на жестком стуле. В последнее время ей было не очень удобно сидеть. Стоять, впрочем, тоже. – А в чем вообще дело? Что-то по медицинской части?
Крупп заговорила тихо, едва шевеля губами:
– Ты только никому не говори, но ходят слухи, что декретный отпуск могут сократить.
– Ага. И завтра половина отдела выходит на забастовку. – Бах понимала, когда ее пытаются разыграть. Профсоюз обладал слишком большой властью, чтобы позволить сократить годовой отпуск по уходу за ребенком. – И все-таки, что ты слышала?
Крупп пожала плечами, а затем откинулась на спинку стула.
– Никто ничего не говорит. Но не думаю, что это связано с медициной. Заметила, что мы здесь почти никого не знаем? Эти женщины приехали со всего города.
Бах не успела ответить, так как в эту минуту в зал вошел комиссар Андрус. Он поднялся на небольшую кафедру и подождал, пока станет тихо. Затем еще несколько секунд рассматривал всех собравшихся.
– Возможно, вам интересно, почему я сегодня пригласил вас всех сюда.
По залу прокатилась волна смеха. Андрус слегка улыбнулся, но затем его лицо снова стало серьезным.
– Сначала хочу предупредить. Вам всем известно, что в ваших контрактах есть положение, касающееся неординарных условий работы и беременности. Наш департамент старается оградить гражданских лиц от опасности, а каждая из вас вынашивает гражданское лицо. Участие в проекте, о котором я сейчас расскажу, совершенно добровольное; если вы откажетесь, это никак не повлияет на вашу рабочую характеристику. Если кто-то хочет уйти прямо сейчас, можете сделать это.
Он опустил глаза и стал тактично перебирать бумаги, пока около дюжины женщин покинули зал. Бах с тревогой заерзала на стуле. Без сомнения, ей было бы стыдно уходить. Согласно заведенной традиции, офицер должен выполнять те задания, которые ему поручают. И все же она чувствовала свою ответственность перед Джоанной.
Но ей так осточертела административная работа. Не случится ничего плохого, если она выслушает его.
Андрус поднял глаза и холодно улыбнулся.
– Спасибо. Честно говоря, я не ожидал, что вас останется так много. Впрочем, вы все можете покинуть зал, когда сочтете нужным. – Он постучал стопкой своих бумаг по кафедре, выравнивая ее. Андрус был высоким худым и бледным мужчиной с большим носом и впалыми щеками. Его лицо могло бы произвести угрожающее впечатление, если бы не маленькие рот и подбородок.
– Возможно, мне стоило предупредить вас раньше…
Но демонстрация уже началась. На большом голографическом экране у него за спиной возникло изображение. В зале послышался всеобщий вскрик ужаса, а затем на мгновение воцарилась гробовая тишина. Бах даже отвернулась, ее затошнило – впервые с того момента, как она начала работать в полиции. Две женщины встали и поспешили покинуть зал.
– Прошу прощения, – сказал Андрус, оглядываясь с хмурым видом. – Я должен был подготовить вас заранее. Но к такому трудно приготовиться.
Бах заставила себя снова посмотреть на изображение.
За двенадцать лет работы в убойном отделе столичной полиции волей-неволей привыкаешь к виду изуродованных трупов. Бах многое повидала и считала, что ее ничто уже не сможет шокировать, но то, что сделали с женщиной на экране, все равно показалось ей немыслимым.
Женщина была беременной. Кто-то сделал ей импровизированное кесарево сечение. Живот рассекли от лобка до грудины. Края раны оказались неровными, разрез был сделан неаккуратным полукругом, большой кусок ткани и мускулы – сдвинуты в сторону. Внутренности кольцами вывалились через поврежденную брюшину и все еще казались влажными в свете вспышки фотографа.
Женщина была заморожена и сидела на металлическом столе, приподняв голову и плечи, словно прислоняясь к стене, которой больше не было. Ее тело опиралось на одни только ягодицы. Ноги вытянуты, как будто находились в состоянии покоя, но при этом слегка приподняты над столом.
Кожа имела светло-голубой оттенок и блестела, как перламутр, на подбородке и шее запеклась коричневая корка крови. Широко раскрытые глаза были на удивление спокойными. Она смотрела в точку над левым плечом Бах.
Бах уже много раз приходилось видеть подобные ужасы. Но одна деталь привлекла ее особое внимание – маленькая отрезанная замерзшая ручка, которая торчала из зияющей раны.
– Ее звали Элфреда Тонг, двадцати семи лет, всю жизнь прожила в Новом Дрездене. Позже вы сможете ознакомиться с ее биографией. Три дня назад объявили о ее исчезновении, и с тех пор о ней не поступало никаких сведений.
Вчера мы нашли вот это. Ее тело обнаружили в шлюзе, в западном квадрате, координаты по карте – дельта-омикрон-сигма-97. Это новый район города, пока еще мало населенный. Коридор, в котором она находилась, никуда не ведет, однако в будущем он соединит новые кварталы с туннелем через море Кризисов.
Погибла она от декомпрессии, а не от ран. Запись с камеры сервисного модуля показала, что она вошла в шлюз одна, возможно, без специального костюма. Вероятно, ее преследовали, иначе зачем она стала бы прятаться в шлюзе? Как бы там ни было, но она разгерметизировала наружную дверь, так как знала, что в таком случае внутреннюю дверь невозможно будет открыть. – Он вздохнул и покачал головой. – В старых шлюзах такой метод мог бы сработать. Но, к ее
