— Я ее тебе высказала.
— И я не обиделся. Ответил взаимностью. Не понял, с чего взбесилась? Иль сама себе не понравилась? Я еще смягчил многое. Если б выдал на полную катушку все, что в душе накипело, тебе мало места показалось бы!
— Не забывайся, покуда у меня находишься и любому терпению есть предел. Не испытывай и не наезжай. Иначе пожалеешь…
— Кого? — ухмылялся диспетчер.
— Тише на вираже, Юлька! А то нарвешься!
— Что? Ты еще грозишь? Выкатывайся вон! — схватила со стола тяжелую цветочную вазу, но в это время раздался звонок в дверь и в комнату вошел Борис. Юлька мигом поставила на стол вазу, кивнув Мишке на дверь, подошла к отцу.
— Чего погавкались? Вас на первом этаже слышно. Там целая скамейка стариков соседей потешается. Кончайте брехаться!
— Пап! Мы простились. Причем навсегда. Мирить нас не надо, все взрослые люди, наконец-то выяснили, кто чего стоит. Сказали правду в глаза. Когда-то это все равно произошло бы. А что касается соседей, плевала на них. Чем в чужие замочные скважины подсматривать, понюхали б собственную задницу, чем оттуда несет.
— Ладно, вы еще успеете разобраться в своих отношениях. Я к тебе по делу. Поговорить нужно, — оглянулся на Мишку, тот медленно, неохотно обувался, хотел знать, о чем будет разговор.
— Слышь, Юля, мать при смерти. Врачи говорят, что ей совсем немного жить осталось.
— А что с нею?
— Рак! Ее облучали, пытались лечить химией, но ничего не помогло. Совсем недавно обнаружили. Держали в больнице, теперь хотят выписать. Но куда? Надежд никаких. Куда ее девать? Юрий Михайлович соглашается выделить комнату в коттедже. Но кто будет ухаживать за Еленой, я ума не приложу. Сам, ты понимаешь, не могу. Мы давно чужие друг другу. С Юрием Михайловичем Елена успела развестись. Он запретил Алене видеться с нею.
— Пап! Но я работаю и тоже не могу быть сиделкой. Может, бабулю попросить. Она поймет нас. Хотя… Шансов нет. Аннушка терпеть не могла Елену и презирала как человека и бабу. Вряд ли уговорим. Да и на кого оставит дом и хозяйство. Это же не на один день, — понурилась Юлька
— Вся надежда на тебя, дочка. Сама понимаешь, больше некому. Какая ни на есть, она мать тебе. Не нам судить человека. Елена и так на пороге смерти. Возьми отпуск…
— Пап! Я не смогу! Она столько зла причинила мне!
— Простить нужно! Мне она доставила столько горя, а ведь я заставил себя и простил.
— Может, сиделку возьмем? — простонала Юлька.
— Уже с троими говорил. Как слышат про онкологию, тут же отказываются, никак не уломать. Я выбился из сил. Весело жила баба. А случилось несчастье, и никому не нужна стала. Все в сторону отошли, — вздохнул на стоне.
— Что же делать? — уронила голову на руки Юлька и почувствовала на плече руку.
— Слышь, Надюха ее доглядит, — стоял рядом Мишка.
— Ты же слышал, она раковая больная!
— Надюха была глумной! А Аннушка взялась и вылечила сестру. Она не вылечит мамашку, моя сестра. Но ухаживать будет до конца. Вы не беспокойтесь.
— Ты это всерьез? — не верилось Юльке.
— Ну не весь я говно! Что-то доброе еще осталось. Хорошо, что не успел смыться. Все ж пригодился. Совесть не потерял вконец. А уж как забрызгала меня сволочушка, — ущипнул Юльку за бок.
— Мишка, милый мой отморозок! Ты самый лучший в мире человек! — обняла диспетчера Юлька, ткнулась мокрым носом в небритую щеку.
— Когда и куда мне привести Надюху? Говори конкретно! — повернулся Мишка к Борису.
— Завтра к десяти утра тебя с сестрой будут ждать у Юрия Михайловича. Я сам приеду за вами! — просветлели лица Бориса и Юльки…
На следующий день Елену привезли из больницы в коттедж Юрия Михайловича. Он помог Мишке и Надежде перенести женщину в ее комнату и, устроив, тут же вышел из комнаты, не задержавшись там и на минуту. Юлька не пришла к матери. Ей позвонил Мишка и сказал, что все в порядке. Надежда осталась неотлучной сиделкой при женщине, какую до того дня не знала никогда.
Шло время. И вот однажды Юльке позвонил Юрий Михайлович, сказал, что им нужно срочно увидеться.
— Что случилось? Мать умирает? — спросила человека.
— По-моему, пока жива. Я к ней не захожу и не общаюсь. У нас с тобой другое на кону. Давай прибарахлись, короче, приведи себя в полный ажур, повезу тебя знакомить с фирмачом, о каком говорил. Он хочет глянуть на тебя, может, возьмет на работу. Давай собирайся, я через полчаса приеду!
Юлька оделась строго по-деловому. Ведь не на гулянку в веселую компанию, на работу поедет устраиваться. Надо выглядеть соответственно. Слегка подкрасила ресницы, губы и уже готовая ждала Юрия Михайловича. Тот, бегло оглядев Юльку с порога, спросил удивленно:
— Ты чего это? На похороны намылилась? Я же базарил, что она покуда жива. А я везу тебя устраивать на работу. Врубилась?
— Я и собралась так!
— Меняй прикид!
— Зачем? Я же на работу поеду устраиваться!
— В таком барахле только в морг пустят! Живо соберись как положено! Чтоб ножки, сиськи, письки, все наружу было! Весь товар на лице! Ведь в секретарши едешь! Живо переоденься! — приказал Юльке громко. Та послушалась, оделась, словно на дискотеку собралась, накрасилась так, что саму себя в зеркале не узнала.
— Давай, отрываемся шустрей, твой шеф не терпит опозданий, — открыл дверцу машины и на большой скорости погнал машину по городским улицам,
Вадим Евгеньевич слегка привстал, кивнул головой вошедшим, предложил присесть за боковой стол, внимательно разглядывал Юлю. Остановился на глубоком вырезе в платье, на украшениях и спросил:
— Сколько получаете в своем аэропорту?
Юлька ответила. Человек поморщился откровенно
и сказал:
— Жидко платят летуны! У нас, если возьмем, втрое больше будет! — оглядел пристально и добавил:
— Ну, как понимаешь, крошка, здесь свои условия. Все от тебя будет зависеть. Надо быть послушной, умной девочкой, тогда мы все будем довольны друг другом, — встал, обошел Юльку, оглядел со всех сторон.
— Я никогда не работала секретарем. Не знаю, как справлюсь.
— О чем это ты? Да с обязанностями справиться ума не надо. Главное в другом. Верно, говорю? Ты должна впускать только тех, кого я хочу видеть. И ни в коем случае не допускать ко мне нежелательных.
— А это кого? — спросила глухо.
— Я скажу, кому не стоит входить сюда! Ты каждого должна запомнить. И, главное, крошка, поменьше болтать с теми, кто сюда приходит, под видом партнеров появляются конкуренты. С ними ухо востро держи. Никаких лишних разговоров о фирме!
— Да я сама о ней ничего не знаю.
— Мы торгуем разными товарами, продуктами, бытовой техникой, промышленными товарами, стройматериалами. Короче, всем, что попадает в руки. Мы посредники между поставщиками и торговой сетью. Это тебе понятно?
— Понаслышке.
— Тонкости и подробности тебе знать не нужно. Кто много знает, у того голова пухнет. А женщине умной не надо быть! Ни к чему! Да и работа секретарши требует не ума, а преданности. Вот за тебя ходатайствует Юрий Михайлович, я его уже сто лет знаю и верю как себе. Сама понимаешь, на эту должность со стороны или случайного человека умный руководитель никогда не возьмет. Я себя дураком не считаю. В общем ты меня должна понимать без слов, со взгляда. И не обсуждать, не спорить, этого не терплю и не позволяю никому. Я тут хозяин и этим сказано все! Будешь выполнять то, что велю, без лишних вопросов. Скажу, чтоб на столе голышом чечетку выбила, сделаешь мигом!
— Что?! Я чечетку? Ты что, дядя? Опух, что ли? — встала Юлька.
— Да это я к слову! Пошутил! — рассмеялся Вадим Евгеньевич, недовольно покосившись на Юрия Михайловича, и спросил:
— Сколько тебе лет?
— Двадцать восьмой…
— Да, крошка не первой свежести. Зато не обременена ни мужем, ни сопляками, свободна и вольна во времени, тебя можно всегда вызвать на работу в случае чего, и ты не откажешь, так я понимаю?
— Ну, руки свободны, это так! Но я не поняла, зачем меня, секретаршу, вызывать на работу в любое время? Какая в том нужда?
— К нам часто приезжают гости из других регионов. Оптовые поставщики и покупатели. Соответственно заключаем договоры…
— Ну, а я причем?
— Ты когда-нибудь принимала гостей в своем доме?
— Конечно!
— Так вот за счет поставщиков и продавцов наша фирма живет и процветает. Эти люди — самые дорогие гости на фирме. Их встречаем как родных… Они — это наши навары, желудки и кошельки. Потому ублажаем каждого. Веселим и потчуем от души. От того как встречаем, зависит многое, — подморгнул Юрию Михайловичу. Тот сидел молча, смотрел и слушал внимательно.
— От секретарши в этом мероприятии зависит многое и прежде всего атмосфера встречи. Она должна быть веселой, непринужденной, памятной!
— Вот это не получится. Из меня не состоялся тамада. И вечеринки, и сборища не люблю, — призналась Юлька робко.
