Путь в Магаданскую губу был не из легких. Мертвая зыбь извела рыбаков. Многие ее не переносили. Людей мутило. Многие поминутно бегали в гальюн, а вернувшись в каюты, валились с ног, как подкошенные. Сейнер кренило то на один, то на другой борт. Это изводило. Многие рыбаки, перенесшие ураганные штормы, считали мертвую зыбь пыткой, отказывались от еды, не могли удержаться на ногах. Особо тяжело приходилось новичкам. Позеленев от неожиданного испытания, люди лежали пластом, боясь поднять голову. Морская болезнь, так называли это состояние на флоте, выдерживали ее не все. Не каждому удалось одолеть и остаться на судне. Многие рыбаки и моряки не вынесли испытания моря и списались с судов. Оно всякого проверяло по-своему. Случалось, иных спасали лимоны, других заставляли есть через силу, и тошнота отступала. Но были и те, кому ничего не помогало. Они лежали на койках, закрыв глаза, и мечтали скорее ступить на твердую землю, какая не валит с ног и не выматывает душу.
Прохору мертвая зыбь была нипочем. Он давно переборол, задушил ее в себе. И только нырял на камбуз, ему в такую погоду отчаянно хотелось есть. Может потому человеку искреннее завидовал даже дизелист, какой за годы работы так и не справился с морской болезнью. Он ходил, держась за поручни, не выпускал изо рта дольку лимона и мечтал об одном, скорее бы прибыть на место. А уж там, перевести дух. Ни все же время будет терзать эта мертвая зыбь, какую кляли на всех судах, вслух и молча. Не может же она продолжаться бесконечно.
Лишь на третий день сейнер вошел в акваторию Магаданской губы, здесь уже стояли суда камчатских рыбаков и курильчан, ожидали прибытия приморских экипажей.
Капитаны и рыбаки приветствовали друг друга бурно, тепло. Оно и понятно, знались много лет, а и не виделись давно. Хотя каждый понимал, что у моря свое измерение времени и, встретившись сегодня, иные могут больше никогда не увидеться.
Прохора, как и капитана, тоже окружили рыбаки с других судов:
— Вернулся! Мы Михалычу говорили, что не присохнешь на берегу. Ни одна баба не сумеет поставить тебя на прикол! Ну, говори, как съездил, отдохнул, бабу заклеил?
Прошка коротко говорил о себе, вслушивался в новости со стороны, смеялся вместе со всеми, сочувствовал, услышав горькое:
— Ты ж помнишь Сашку Булгакова? Старпома с «Космонавта Леонова», он с Женькой Чайкой рыбачил много лет! Так вот беда у них! Пропоролись на рифах. Шторм вдребезги разбил сейнер. Снять с рифов не могли. Штормяга поднялся такой, ни с какого борта не подойти. Самих мужиков еле выловили.
— Всех спасли?
— Само собой! Экипаж без потерь доставили. А сейнер накрылся. Самое обидное, что рядом с берегом, все на виду, как на ладони. Да не сунешься, рядом с мысом Тюленей. Там столько затонуло! Об скалы и этих разбило. Жалко ребят. Хотели обойти мыс, но течение подхватило, не смогли уйти, справиться с управлением. Шваркнуло в скалу волной, как припечатало.
— Хрен там! В щепки разнесло. Сейнер сорвало с рифов, как только сняли рыбаков. Он будто ждал и попер буром. Волна подхватила и в секунду в щепки разнесла. Ну, мужики все своими глазами видели. А это ты сам понимаешь, бесследно не проходит.
— Что с мужиками? — спросил Прохор.
— Поначалу все вразнос пошли. Кэп первым спиваться стал. Судно им не давали долго. Что и говорить, без моря мужики звереть начали. Понимали, что лоцман ни при чем. И все ж на нем оторвались, пар выпустили. Тот и теперь в гипсе валяется. Сами чуть живы, нервы в клочья! Их дома бояться начали. А и немудро, коли по-человечьи говорить разучились.
— Ну, а теперь как они?
— В Бристоле! Послали на селедку. Второй месяц там пашут. С сейнера ни на шаг.
— А что за судно у них?
— Не новое. Его списать собирались. Мужики вымолили. Подлатали, заштопали и отдали им. Мол, если это пропорете, не так жалко будет. И предупредили, что третье уже не получат. Так что вкалывают они в Бристоле. Не оставили на берегу пропадать, сам понимаешь, «на бичу» не сладко. Они почти год прокисали без дела.
А мужики с «Ореона» как погорели! Слыхал?
— Нет!
Створы не смогли пройти перед самым рыбокомбинатом. Эти две песчаные косы всех лоцманов глумят. Так и в тот шторм! Михаил Хлусов оверкиль сыграл! Перевернуло его мэрэску кверху дном и все тут. Ни подойти, ни объехать. Сколько пытались подойти, все без пользы. Двое сами пробоины получили. Так вот не стало мужиков. Все погибли, задохнулись. Штормяга только на пятый день стал стихать. Рванули на судно, а там уже никого в живых нет. Оно немудро, человечьи силы не бесконечны.
Прохор слушал, что произошло на море, пока он был в Сосновке.
Капитаны судов тем временем собрались в большом ангаре, повели свой, очень серьезный, деловой разговор. Распределяли квадраты промысла, обсуждали, где будут сдавать уловы, закупать продукты, получать дизтопливо, в какие мастерские будут сдавать в ремонт рыболовные снасти и куда, на случай необходимости, можно обратиться за медицинской помощью.
Разговор шел подробный, обсуждалась каждая деталь. Капитаны понимали, что от этого обсуждения зависит порядок в предстоящей работе. Все надо успеть записать и запомнить. Тут не до смеха. Но внезапно открылась дверь ангара, скрипнув так, что все невольно оглянулись.
В дверном проеме показался Жора, кок Михайловича, и проговорил голосом умирающего лебедя:
— Кэпы, а морская братва жрать хочет! Уж у всех портки от голода на коленки сползли. На столы все подано! Остывает жратва! Сколько ждать можно? Завтра на лов! Подумайте о людях, пока они еще живые.
— Начинайте без нас! Мы позже подойдем! — покраснел капитан. Но в эту же минуту в дверь просунулась рыжая, взлохмаченная голова судового радиста:
— Не пойдет, Михалыч! Только что ваша жена сообщила новость. Внук у вас родился! Так что с кого-то причитается! Отмылиться не получится. Мужики ждут! А внуки каждый день не появляются на свет. Ждут твое слово, как назовешь мальчишку?
— Ох, эти женщины! Вечно влезут не ко времени! То рожать их приспичит, то имя им подай! — покраснел человек.
— Михалыч! Чего бурчишь? Мы ж закончили, все обговорили! А внук в подарок тебе! Поздравляем! Еще одним дедом на флоте прибавилось! — зашумели, поспешили к Михайловичу капитаны.
Сколько теплых слов было сказано маленькому человечку, какого еще никто не видел в глаза:
— Пусть здоровым растет и счастливым!
— Пусть Бог хранит его!
— Здоровья ему солдатского, а доходы президентские!
— Пусть девок будет столько, сколько звезд на небе…
— Пусть вырастет хорошим человеком! — улыбнулся Михайловичу старый друг, с каким давным-давно пришли совсем мальчишками в рыбаки и даже не смели мечтать, что будут капитанами.
Как быстро прошли годы! Выросли сыновья. Не все стали рыбаками. Но ни за одного не пришлось краснеть. Конечно, не все в жизни складывалось гладко. Недаром головы в седине, как в морской пене. Но по-прежнему вспыхивают в глазах озорные мальчишечьи огни. И по судовой связи здороваются как раньше:
— Привет, Ванек! Как держишься, дружище?
— Все в порядке! Галоши промокли, но порох сухой!
— И мне ржаветь некогда!..
За столом шумно. Каждому хочется договорить, высказать свое, ведь неизвестно когда теперь увидятся. Разговор идет сразу обо всем. И вдруг из динамика какого-то судна донеслось щемяще знакомое:
…Ты не печалься,
Ты? не прощайся,
Я обязательно вернусь…
И сразу смолкли разговоры. Каждый вспомнил, что и его ждут где-то на берегу. Ждет родная душа. Каждую минуту ждет как счастья, выглядывает в окно и молится, просит сохранить жизни всех, кто в море. И обязательно его, самого лучшего и долгожданного.
— Прохор! Тебе радиограмма! От женщины! — кричит радист, надрываясь.
— Читай!
— Я люблю тебя! Юлька! — прочел, приплясывая, человек, ни разу не видевший в глаза отправительницу.
— Передай ответ! — перекрикивает шум волн Прошка.
— Диктуй! — ждет радист.
— Я обязательно вернусь!
Летят сигналы, сообщения, с берега на суда и наоборот. Идет жизнь своим чередом. Завтра она станет совсем иною, суровой и трудной. Ну, а сегодня отдыхают люди. Эта передышка, как короткий сон, редкая и памятная. Только бы море не подвело! Сберегло и сохранило б каждого…
Глава 7. Несогласье
Юлька, может, и не послала б на судно к Прошке эту радиограмму, но насторожило последнее письмо, в каком человек, чуть ли не прощаясь с Юлькой, пожелал ей счастья с Мишкой.
— Конечно, он диспетчер, человек земной со всех сторон. Он не улетает в небо, не уходит в море, за него не надо переживать и беспокоиться. Он очень удобен, как носовой платок, с ним что хочешь, то и сделаешь. С ним до старости без морщинки и сединки доживешь. О нем переживать не придется. Ты сделала правильный выбор. Мудро решила. И я восторгаюсь тобою, Юлька! Ты все взвесила и, как всегда, не ошиблась. Женщина не должна жить в постоянной тревоге. Ей нужно быть спокойной за детей и свой завтрашний день. Пусть будет безоблачным и счастливым твое будущее! Я искренне желаю тебе добра! Прохор.
