«Поговорили… Повспоминали…»
— Крепись, Андрей Николаевич, — проговорил Копытин, — я знаю, Русаков был тебе другом. Что поделать? Такая у вас работа…
— Как это случилось? — тихо спросил Андрей.
— На полигоне при стрельбе эрэсами заглох двигатель. Надо было катапультироваться, а он решил спасти машину. Пошел на посадку, ну и…
— Когда?
— Вчера.
Андрей прошел в летный зал, опустился на диван. Он сидел, опершись о низкий столик, и сжимал руками голову.
Как больно терять друзей! Ни одна клеточка разума не верит в это, не хочет принять страшную весть.
Нет Валерки…
Руки нащупали в кармане смятую пачку сигарет. Андрей закурил, жадно втягивая в себя табачный дым, закашлялся.
— Русачок ты мой, — прошептал он.
Кто-то приоткрыл дверь, но, увидев одиноко сидящего Аргунова, тотчас же поспешно прикрыл ее. В коридоре раздавались шаги и приглушенный говор — это собирались работники летно-испытательной станции. Они наверняка уже знали о трагическом случае, но никто из них не смел нарушить одиночества Аргунова, все знали, что Русаков был для него больше, чем друг…
…Поезд еще не успел остановиться, как они спрыгнули на платформу тихого безлюдного полустанка и отправились в деревню.
Домик, где жили родители Валерия Русакова, находился у самой речки, на высоком крутом берегу. Он утопал в зелени, издали была видна лишь коричневая крыша и часть белой стены.
К подходившим к домику друзьям откуда-то из-под ворот черным комочком выкатилась лохматая собачонка и кинулась Валерке под ноги.
Он подхватил ее на руки:
— Дамка, Дамка, узнала!
Навстречу, причитая и охая на ходу, семенила старушка в цветастом фартуке.
— Это моя бабушка, — шепнул Андрею Валерка и отпустил собачонку, которая начала носиться по двору, переполошив всех кур.
Из окна выглянула худенькая моложавая женщина, как две капли воды похожая на Валерку, и вскрикнула:
— Сынок!
Юркнула обратно и выбежала на крыльцо, бросилась к сыну. Обняла, заплакала:
— Приехал, слава богу, приехал! — Спохватилась, заметив стоящего в стороне и неловко переминающегося с ноги на ногу Андрея: — А это кто? Твой друг? Вот и хорошо, вот и хорошо. Проходите в хату.
Друзья с дороги умылись, привели себя в порядок, и вскоре их позвали к столу.
У Андрея даже голова закружилась — так аппетитно пахло борщом. Аромат исходил из черного чугуна, стоявшего на краю стола. Домашний борщ!..
Никогда ничего вкуснее не ел Андрей в своей жизни: в детдоме хоть и неплохо кормили, но он не наедался, в спецшколе тоже ходил вечно голодный. Другим хоть посылки из дому перепадали с домашними гостинцами, а он даже писем ни от кого не получал.
С тоской примечал Андрей, как обнажалось дно чашки, жаль, хороший был борщ, но добавки, конечно, он ни за что не попросит.
Он наклонил набок чашку, чтобы аккуратно собрать ложкой последние остатки, но бабушка поспешила с добавкой:
— Давай, милок, еще подолью.
— Не надо, — неуверенно произнес Андрей и с удовольствием увидел, что его слова остались без внимания: чашка вновь наполнилась наваристым борщом.
Потом ели мамалыгу, щедро сдобренную свиным салом, а мать и бабушка даже не притронулись к еде, с нежностью наблюдали, как ловко уплетали кукурузную кашу их Валера и его товарищ. Ишь молодцы какие! Раньше у Валерки в чашке всегда оставалось, а сейчас и добавку подчистил. Видать, в дороге проголодались, а может, в военной школе кормят неважно.
— Как вас там кормят? В чашке остается? — полюбопытствовала бабушка.
— Ага, остается, но мы и остатки доедаем, — облизывая ложку, беззаботно ответил Валерка.
— Ой ли! — не поверила бабушка. — Ты же никогда не ел толком. Вот Андрюша, видать, хорошо кушает и в школе вашей, и дома. Потому и справный такой.
— У него дома нет, — объяснил Валерка.
— Как нету? — испуганно в один голос спросили мать и бабушка.
— У него родители при бомбежке погибли.
Мать подошла к Андрею, положила ему на голову руку:
— И нашего папку немцы убили. А ты живи у нас. Приезжайте всегда с Валериком, места хватит.
Ночью Андрей плакал. Никогда ему не было так жаль себя, никогда так остро не чувствовал он потери самых дорогих на свете людей, как сегодня. Он даже не предполагал, как это хорошо, когда есть родной дом, чугунок с борщом, когда тебя любят и жалеют.
— Ты чего, — к нему пододвинулся испуганный Валерка, — сон плохой увидел?
— Ага, сон… Если б сон.. А то один на всем белом свете!
— Не надо, ну не надо же, — растерянно уговаривал его Валерка, поняв, что творится на душе у друга. — У меня ведь тоже батяню… а я, видишь, не плачу. — А сам, не замечая того, тоже плакал.
— У тебя хоть мама есть, бабушка…
— И у тебя будут! Ты ведь мне теперь как брат. Понимаешь? — Валерка порывисто обнял Андрея, но, застеснявшись, тут же и отодвинулся от него. Помолчав немного, он с обидой в голосе произнес: — Тебе-то хорошо, ты вон какой здоровый, а я…
— Ничего, зато ты смекалистый. Вот и давай всю жизнь держаться вместе: твоя смекалка, моя сила.
— Давай!
Валерка привстал на кровати.
— Ты веришь мне, Андрей, веришь? Я стану летчиком, обязательно стану! Не техником, а именно летчиком! Добьюсь своего! Поймаю свою звезду!
— Конечно поймаешь…
— Понимаешь, я всю жизнь мечтаю об этом. Как только себя помню. У нас тут училище неподалеку, каждый день самолеты летают. А я лягу на траву и все смотрю, смотрю в небо. Готов, бывало, весь день пролежать. Бабушка у меня чудная. Как-то присела рядом со мной и спрашивает: «И когда они работают? Все летают и летают». «Это и есть, — говорю, — их работа». Не поверила: «Ты наговоришь». А в это время самолет вошел в пике — все ниже, ниже. Бабушка как закричит: «Ой, падает!» — и руки расставила, будто поймать хочет. А он выровнялся — и на петлю пошел. Бабушка аж за сердце схватилась: «Ох, думала, и вправду падает!» — Валерка вздохнул: — А в прошлое лето упал один. За речкой. Мы купались. Как припустились туда! Я быстрее всех прибежал. Гляжу — лежит на земле «ястребок». Весь целехонек. Только на пузе лежит. А рядом — я даже глазам своим не поверил — паренек, почти такой же, как я, прохаживается. Вид такой важный, а сам — цыпленок цыпленком. Комбинезон на нем, как на вешалке, болтается. Увидел меня, взгромоздился верхом на фюзеляж, как на коня, и смеется: «Видал наших!» Я по сторонам зырк — нигде вроде летчика не вижу. Неужели вот этот самый шкет и есть летчик, который с минуту назад кружился в небе?.. Только после этого, Андрей, я и понял, что тоже смогу летать. В тот же вечер дома заявил: стану летчиком! Бабушка так и ахнула, а мама, та не поверила: «Куда тебе такому!»
