– А куда же, если ты меня от Льва Марковича отличить не можешь? Или, по-твоему, здесь урок актёрского мастерства?
Карл Густович не забыл время, проведённое с отребьем на портовых складах Казани, и прекрасно знал, когда нельзя показывать страх. Не то чтобы он всерьёз опасался за свою жизнь или здоровье, но в отношениях со «змейками» совершенно интуитивно выбрал роль этакого злого гения, в свободное от работы время создающего своего гомункула и постоянно нуждающегося в новых подопытных.
Хотя ни Юи, ни Лин, в отличие от доктора Баха, никогда не читали произведение Мэри Шелли, за приключениями Чуи Чубайса девушки следили с не меньшим интересом, чем все остальные. И что из себя представляет боевой биологический голем, понятие имели. Конечно, в то, что доктор создаёт какого-то монстра, они не верили, но… Багаж знаний шестнадцатилетних китаянок не был достаточен, чтобы быть уверенными в этом наверняка.
– Куртка где?! А?! Тебе что было сказано?! Ты, вообще, что тут делаешь?
– Я?! Я этих проглотов, – кивок в сторону курсантов, – от голода спасаю. Тёть Саша сказала: «Езжай срочно, отвези им мясо».
– Какое мясо?
– Обычное, коровье и свиное. Кости какие-то, целый мешок, мы с Юи кое-как закинули его на квадрик.
– Кости? Так это не для еды, это для опытов. – Доктор Эмих плотоядно ухмыльнулся. – И где он? И, кстати, где Юи?
– Юи?..
– Да, Юи.
– Вы разве не знаете, доктор? Она так боится, что вы заберёте её в свою лабораторию, что шарахается от каждого шороха и прячется от собственной тени. Давайте помолчим.
Мэй обвела всех взглядом, заговорщицки улыбнулась и приложила палец к губам.
Звук передёргиваемого затвора, раздавшийся в тишине где-то за спинами курсантов, показался оглушительным.
Очень медленно повернувшись, парни расступились, и в образовавшемся коридоре стала видна вторая, в отличие от первой коротко стриженная китаянка, приставившая пистолет к затылку Кондрата.
– Паф! – Девушка подула на ствол ТТ, сдувая воображаемый дымок, и картинно убрала пистолет куда-то под кожаную куртку. – Я здесь уже целую вечность торчу, могла бы всех… – Девушка характерным жестом провела ногтем большого пальца по своей шее. – Ты, Тор, не забудь им вторую благодарность вынести, за бдительность.
– Я им объявлю, ты, Юльчик, не сомневайся, так объявлю…
– Ну и хорошо, а мы пошли. У нас дела. Важные.
Уже почти скрывшись за дверью, ведущей в столовую, вторая китаянка, одетая в очень интересную куртку, обернулась:
– Чуть не забыла… Мешок с ногами на столе. И это… Дверь закройте, бдительные.
Звонкий задорный смех внезапно наполнил помещение звучанием двух серебряных колокольчиков, и через несколько секунд так же внезапно стих, растворившись в пространстве ангара, обильно заполненном мужским железом. А курсантов ещё долго не покидало странное чувство прикосновения к тайне. Конечно, кроме Ивана Жукова, которому было плевать на все тайны мира – он просто влюбился.
Барс уходит в отрыв
Капитан Октябрьский с красивым и грозным позывным Барс внимательно наблюдал за Командиром, неспешно расставляющим на столе кофейные принадлежности. Золочёный фарфор с изумрудными узорами смотрелся на тёмной поцарапанной столешнице, как фрейлины императрицы на митинге работниц завода «Красное Сормово». Командир не раз говорил, что надо бы отдать эти чашки в какой-нибудь музей, да руки никак не доходили.
Впрочем, в данный момент красота посуды капитана интересовала мало, важнее был сам факт приготовлений, который однозначно указывал, что разговор будет непростым. Командир угощал кофе только в крайних случаях, когда ему самому для разговора требовалась максимальная концентрация. А просьба к ключевым инструкторам собраться и подождать окончания их с Андреем разговора вообще беспрецедентна. О чём настолько важном они могут говорить?
Андрею приходило на ум только то, что он не справился, и его заменят более квалифицированным спецом. Правда, против этой версии как раз говорят выставленные чашки и кофейник. Как правило, Командир не тратит по два часа на не оправдавших доверия и кофе с ними не пьёт. Да и «косяков» Андрей за собой не помнит. Тогда что?
– Сахар будешь?
– Нет.
Андрей не отказался бы от хорошей порции коньяка, но Командир в мирное время употреблял алкоголь несколько раз в год по великим праздникам.
– Правильно. Сахар – белая смерть.
Командир не спеша, аккуратно разлил кофе по чашкам и двинул одну в сторону Барса. По кабинету поплыл резкий пряный аромат. Андрей не любил этот горький, как дёготь, напиток, но признавал, что мозги кофе прочищает будь здоров. Поэтому и пил его как лекарство, не опускаясь до всяких там добавок.
– Кстати о птичках. Глянь вон в тот ящик, какую я игрушку привёз.
– Этот?
– Да.
– Интересненько! Смотрю, коротковат он для винтовочки-то, а для пистоля большеват.
– Да ты глянь, не гадай, там просто защёлки.
Андрей открыл ящик, обитый изнутри чёрным бархатом, достал «игрушку» и завис. Хотя понятие «когнитивный диссонанс» появится только через шестнадцать лет, именно его Барс и испытал, держа в руках не игрушечное, а самое настоящее боевое оружие. Только вот непонятно, то ли это оружие было уже из будущего, то ли ещё из прошлого.
Андрей прекрасно знал, что самострел – оружие не просто устаревшее, а, можно сказать, древнее. Ещё той допороховой эпохи, когда мужчины, облачённые в броню, предпочитали убивать себе подобных остро заточенным железом, сойдясь с врагом лицом к лицу. Мнением тех, у кого денег на броню не было, как правило, не интересовались.
Вильнувшая мысль вернулась к тому орудию убийства, что он держал в руках. Без сомнений, это арбалет, но вот назвать его древним или устаревшим при всём желании невозможно. А если положить рядом карабин Мосина, пожалуй, именно тот и будет выглядеть как бедный родственник.
Примерно метровое чёрное матовое ложе с анатомическим прикладом и пистолетной рукояткой было вооружено изогнутыми раздвоенными дугами, на концах которых были закреплены блоки. Через блоки, причём не круглые, а сложной, напоминающей дырявый овал, формы, проходила довольно толстая, из витого шнура тетива, которая, в свою очередь, при натяжении фиксировалась замком где-то над пистолетной рукоятью. Ещё выше, над фиксирующим тетиву запором, находился оптический прицел, в котором Андрей опознал поступивший в прошлом году на вооружение КА прицел ПУ 91/30.
В целом арбалет производил впечатление современного и мощного оружия, опередившего время. А главное, он был красив той грозной красотой, которая сразу замечается людьми, жизнь которых во многом зависит от умения этой красотой владеть.
Андрей, не задумываясь, приложил приклад к плечу и прицелился в стоявшую на полке модель гаубицы М-30. Оптический прицел рывком приблизил перспективную арт-систему, и капитан мягко нажал на спусковой крючок, освобождая тетиву.
«Трень», – еле слышно пропела тетива, как будто недовольная тем, что её обманули, не зарядив болт.
– Нравится? – Командир, чуть откинувшись в кресле, с интересом наблюдал за Андреем, не переставая помешивать кофе маленькой серебряной ложечкой.
– Командир, а что это?
– Ха! А на что похоже? Табурет?
– Не, ну я вижу, что это арбалет. Только он, как бы сказать, скорее подходит этому ушастому, ну, эльфу, который у Захара в комнате висит.
– Хм, пожалуй, подходит. Но ушастый в этот раз подождёт. Глянь, что там сбоку.
Андрей повернул оружие и присвистнул. На прикладе, ближе к спусковому крючку (как он раньше не заметил?) красовалась выполненная старославянской вязью темно-зелёная надпись: «Скиф-32МС»
– Охренеть! Да Скиф как увидит это – свой лук съест.
– Думаешь? Здесь что, стали плохо кормить?
– Кормят тут по-прежнему на убой. Только не бывает таких самострелов.
– Не бывает так не бывает. Значит, нам это снится. – Командир усмехнулся и отхлебнул кофе. – Впечатлён?
