Карл Густович не без причины подозревал, что для Командира ни рубиновые ромбы, ни тем более шпалы не являются сколько-нибудь значимым препятствием. «А может быть, и на звёзды не посмотрит», – подумал доктор. По крайней мере, одного кандидата он знает точно. Какими бы стальными ни были нервы у Командира, но начальнику ГАУ КА маршалу Кулику неоднократно удавалось доводить его до бешенства. Последний раз, как он понял, речь шла о каких-то бронебойных снарядах, которые по каким-то причинам не выпускаются в нужном количестве.
Сразу вспомнился один из помощников начальника Пензенского аэродрома, где они устроили перевалочную базу. Наглый молодой человек, если не изменяет память, в звании капитана, тогда их почему-то невзлюбил и всеми способами пытался выжить с аэродрома. Карл Густович в это время как раз занимался завозом медоборудования и был, можно сказать, в гуще событий. Так вот, очень уж вовремя этого помощника избили и ограбили какие-то бандюки. Причём избили сильно, капитана пришлось демобилизовать.
Странностей в ограблении было предостаточно. Первое, преступление было совершено днём в центре города, в нескольких шагах от центрального военкомата. Второе, грабитель подошёл сзади, первым ударом в голову вырубил жертву, а вторым, совершенно не обязательным – по печени – сделал капитана инвалидом. У ещё падающего тела молниеносно вытащил бумажник и растворился в ближайшей подворотне, прежде чем свидетели смогли что-либо предпринять.
Разумеется, взбешённые столь наглым, просто-таки демонстративным разбойным нападением сотрудники угрозыска Пензы подняли всё уголовное дно города на уши и несколько раз провернули против часовой стрелки. Сыщики Государственной безопасности под началом капитана Горелкина до упора отрабатывали шпионское направление. Но ни те, ни другие грабителя так и не нашли.
Новый помощник оказался самым обычным служакой, и никаких особых проблем с ним не было.
От размышлений, какую роль в судьбе аэродромного помощника сыграл Командир, мысли доктора перескочили на его смертельно красивых подопечных.
В том, что случилось, во многом была и его, доктора Эмиха, вина. Ну и, конечно, спешка: который месяц все работают как проклятые. Честное слово, иногда думаешь: «Быстрей бы война». Командиру хорошо, он не сомневается – он «знает». А каково остальным?
Да и старались не лезть к ним в душу. Как же, чуть не стали рабынями – для советского человека дико и даже как-то неприлично. И потом казалось, что всё нормально. Нет, конечно, странности их поведения бросались в глаза.
Во-первых, девочки со всем максимализмом возраста и восточного воспитания воспринимали Командира, как центр своей вселенной. Карл Густович не сомневался, что по его жесту они бы с одинаковой лёгкостью вонзили отравленный стилет (не забываем специализацию) как в себя, так и в любого другого.
Во-вторых, они обожали строить глазки и флиртовать с бойцами, обламывая их в последний момент. Конечно, в присутствии Командира это были две скромные паиньки, а вот в его отсутствие это были две плохо управляемые фурии. И если старшая в этом тандеме была девушкой относительно спокойной и рассудительной, то младшая – просто генератором неприятностей, импульсивная и обидчивая.
Десятка два человек на базе, включая самого доктора, воспринимались как члены семьи и могли с разной степенью эффективности контролировать и направлять эти сгустки энергии. Хрупкие брюнетки с неотразимой чуждой красотой, несмотря на загруженность по шестнадцать часов в сутки, умудрялись находить себе жертву с постоянством компасной стрелки.
Опасность тогда недооценил не только Командир, загруженный выше головы и видящий их далеко не каждый день, но и все остальные. Приняв постоянный штат части как родственников, девочки оттачивали свои коготки мягко, не заходили за определённые границы, так что общаться с ними было приятно, и лёгкий флирт даже льстил самолюбию молодых инструкторов, большинству из которых было чуть за двадцать. А беспокоиться за их безопасность даже не приходило в голову.
Все тогда решили, что девочки всего лишь какое-то время провели в качестве приготовленного постельного подарка. Причём подарка, которым не успели воспользоваться: при осмотре выяснилось что м-м-м… девичья честь не пострадала, да и следы какого-либо насилия или побоев отсутствовали.
Психолог хренов, костоправ. Ладно остальные – Александра, Тимофеич, – у них свои заботы, а вот он, дипломированный специалист, прохлопал все признаки. Взять хотя бы то, с каким остервенением они начали учиться убивать. Сложно было догадаться, что китаянки рассказали только часть своей истории?
А ведь пример-то перед лицом был. С таким же яростным удовольствием и повариха в тире жжёт патроны пачками, и хотя больших успехов в стрельбе не достигла, но вот душевное равновесие ей это занятие явно восстанавливает.
Никому и в голову не пришло, что старинный замок, расположенный в живописном местечке Костшин, что в окрестностях Познани, стал местом, где разыгрался лишь финальный акт их злоключений, а началась история примерно шестью месяцами ранее в оккупированном Японией Китае. Точнее, в предместьях города Нанкин, где очень не вовремя, на свою беду, оказались семьи девушек.
Под предлогом борьбы с партизанскими отрядами «Хун-Цзян Хуэй» («Красные винтовки») императорская армия Японии проводила массовые расстрелы гражданского населения. Не минула эта участь и семьи Лин Мэй и Юи Минчжу. Девушек же спасло желание одного японского офицера немного подзаработать, в результате чего их продали в один из крупнейших публичных домов Азии, который сами японцы скромно называли «Станцией утешения Синономэ». Разумеется, не забыл офицер передать и документы, подтверждающие благородное происхождение живого товара, что существенно повышало его стоимость.
К сожалению хозяев борделя, происхождение, так повышающее ценность девушек, сыграло с ними злую шутку. Негодницы пытались кусаться и царапаться, но не желали утешать японских военных. Нет, конечно, если бы речь шла о каких-то солдатских подстилках, то всё бы разрешилось парой выбитых зубов или сломанных рёбер. Но девственность девушек, в чьих венах течёт пусть очень разбавленная, но кровь династии Цин, предназначалась для высшего генералитета и адмиралитета. А тут царапанье, кусание и угрозы убить клиента абсолютно неприемлемы.
Девушек избили и оставили без воды и пищи. Но ситуация сложилась патовая: маленькие неблагодарные дряни не желали подчиниться общим правилам, а калечить товар, уменьшая его стоимость, не желала управляющая борделем.
Неизвестно чем закончилось бы это противостояние, но девушкам в каком-то смысле повезло: на следующее утро на пороге «Станции утешения» появился герр фон Шварц, который искал особый подарок для своего старого друга. Он и приобрёл девушек за довольно кругленькую сумму.
Во время продолжительного путешествия герр Шварц развлекал себя тем, что подробно рассказывал надёжно связанным девочкам про их будущего хозяина, польского графа Станислава Кенгофа.
Родился Станислав в богатой семье, родословная которой корнями уходила ещё во времена испанского разграбления империи Майя. Основатель рода, марран Якоб Абел, был человек хваткий, смелый и дальновидный, поэтому часть состояния, нажитого на матросах, возвращающихся из Нового Света, он обменял на приставку «дель» к своей фамилии. Благо в многочисленных карликовых королевствах и герцогствах Италии несложно было найти сюзерена, срочно нуждающегося в золоте. Конечно, пришлось поменять имя и веру, но статус капеллана ордена Воротника Благовещения, основанного ещё в 1353 году от рождества Христова герцогом Савойским Амадеем VI Зелёным, окупал все неудобства.
За последующую почти половину тысячелетия предки владельца Костшинского замка переживали и взлёты, и падения, роднились с монархами и бежали в изгнание, предавали сюзеренов и были не единожды преданы вассалами. Менялись титулы и подданство, а бывало, и вероисповедание, заключались союзы, плелись заговоры. В общем, шла обычная жизнь европейских аристократов.
