Здоровенный бугай, заляпанный кровью с ног до головы, поднялся с земли, небрежно сбрасывая с себя мертвую тушу волкодава. И тут же, не говоря ни слова, метнулся вперед, вкладывая в удар всю свою, явно медвежью, силу.
И мокрый, липкий от крови кинжал наткнулся на почти невидимую стену. Всего лишь на мгновение воин растерялся – но Ташу учили фехтовать лучшие из мастеров, услуги которых можно было купить за золото, и этого мгновения ей хватило. Прозрачный зеленый клинок шпаги метнулся вперед, лезвие легко пропороло кожаную куртку, вонзаясь здоровяку в бок. Менее всего Таше требовалось убивать воина – быть может, Дилана и находится неподалеку, готовясь вступить в бой, но это было бы глупостью. Скорее всего гуранская ведьма, оставив заслон, пытается выиграть время.
Воин словно и не заметил раны. Его кинжал снова взметнулся, нанося удар. Таша знала, что лезвие не сможет проникнуть сквозь защиту, – и все же подалась назад… под ногой что-то хрустнуло, и девушка ощутила, что падает. Концентрация рухнула, защитный купол растаял без следа, а в следующий миг тяжелый кинжал вошел ей в ногу… Воин – он тоже упал, настолько неожиданно исчез сдерживающий его щит, – осклабился, вырвал кинжал из раны и замахнулся снова. Таша зажмурилась – этот удар должен был стать смертельным… никогда раньше она не находилась столь близко к смерти.
Раздался короткий шлепок, затем еще один… Девушка открыла глаза – воин лежал на спине, из его плеча торчали два коротких арбалетных болта. Наверняка кости разбиты в крошево… выпавший из разжавшихся пальцев кинжал валялся рядом, и левая, еще здоровая рука мужчины пыталась нащупать оружие. Мгновением позже на нее опустился чей-то сапог, давя пальцы…
– Су-ука… – выдохнул Седой, прижимая острие копья к горлу поверженного колосса. – Убивец… Сдохни…
– Стой, не надо, – просипела Таша, почти теряя сознание от боли в искалеченной ноге. – Живой нужен… Вяжи…
Видно было, что Седой колеблется. Только что на его глазах убит один из односельчан, серьезно ранены еще двое. С его, охотника, точки зрения – совершенно ни за что. Воин воспринял бы подобное происшествие философски – сегодня победил ты, завтра победят тебя. И смерть друзей, как правило, не повод для расправы над беспомощными пленниками. Селянин – дело иное. Соседи для него – почти родственники. Между собой могут ту еще грызню устроить, но как кто пришлый посмеет обидеть – тут же в крик, «наших бьют».
– Не смей… – прошептала девушка. – Седой, не смей. Он мне… нужен…
Седой еще несколько мгновений стоял, копье в его руке дрожало, наконечник рассек кожу воина, и тонкая струйка побежала по горлу. Затем охотник смачно плюнул лежащему в лицо.
– Живи… тварь… пока ты госпоже нужен – живи.
Таша испустила короткий вздох облегчения и попыталась сосредоточиться. Ей нужно было заняться своими ранами… а потом посмотреть раненых селян… и заодно этого бугая. А то как бы не помер прежде, чем ответит на все вопросы. А он ответит, куда денется.
Волна тепла приятно прокатилась по коже, боль, ранее почти нестерпимая, пульсирующая, рвущая тело, постепенно отступала, сменяясь слабым ноющим ощущением, все еще неприятным, но уже явственно свидетельствующим о том, что опасность миновала. Таша отняла руки от раны – из-под корки крови и грязи проступал рваный, безобразный шрам. Шрам – а не дыра в пол-ладони шириной… и кровь, безнадежно испортившая дорогую замшу костюма, больше не текла.
Девушка встала, осторожно наступая на раненую ногу. Поврежденные мышцы отозвались коротким спазмом – рана закрылась, но тело помнило пронзившую его сталь и пока что не верило в выздоровление. Пройдет не менее двух, а то и трех дней, прежде чем последние неприятные ощущения исчезнут. При более серьезной ране страдать приходилось и дольше – иногда целую неделю. А уж если бы нож здоровяка повредил кость…
Мотнув головой, Таша заставила себя сделать шаг, затем еще один. Глупому организму нельзя давать послаблений – ляг она сейчас спать, и тело уверится в том, что рана все еще существует. Зато если заставить мышцы работать, они быстрее свыкнутся с мыслью о собственном здоровье.
Здоровяк, связанный несколько беспорядочно, но достаточно надежно, сидел, привалившись спиной к массивному замшелому валуну. Кожа куртки потемнела от крови, мох под воином из серо-желтоватого стал багровым. Никто из охотников, разумеется, и не подумал о том, чтобы перевязать раненого. Если бы она распорядилась – тогда, может, кто-то и позаботился бы о пленнике. Но Таша как-то упустила это из виду, не подумала об этом, а смерды без прямого приказа не намеревались даже приближаться к тому, кто только что убил их односельчанина. Если бы он истек кровью и испустил дух, никто из них не выказал бы огорчения.
Таша на мгновение задумалась. Лечить – значит потратить время. Не лечить… с него станется потерять сознание или вообще умереть во время допроса. Вздохнув, она извлекла из ножен короткий бритвенно-острый кинжал и принялась неспешно резать упрямую сырую кожу куртки, постепенно открывая рану. Укол шпаги не делал ей чести как фехтовальщице – лезвие прошло по касательной, сильно разорвав кожу, но такая рана не угрожала здоровью человека… разве что кровопотерей.
– Сейчас я затяну твою дырку, – буркнула она недовольно, коря себя за то, что поддалась совершенно неуместному сейчас состраданию. – Лежи спокойно, не дергайся.
– Не все ли равно, где умирать? – пробормотал он, тем не менее оставаясь неподвижным. – Здесь или в подвалах вашей ублюдочной Обители?
– Здесь я тебе умереть не дам, – дружелюбно улыбнулась Таша, но дружелюбие было настолько фальшивым, что этого не понял бы разве что слепой. В глазах девушки плескалась жгучая ненависть. Подумав, она тем же тоном добавила: – Если будешь дергаться, тебя придется оглушить. Мне это не помешает.
Казалось, воин и в самом деле раздумывал, не попытаться ли оказать сопротивление. Таша видела, как напряглись его могучие мышцы, пробуя на прочность веревки, – но такие путы удержали бы и медведя.
Позади раздалось нарочитое покашливание. Волшебница оглянулась – рядом стояли двое охотников.
– Что прикажешь делать дальше, госпожа? Уже темнеет…
Намек был совершенно ясен. Устали все… да и Дилана, если она и в самом деле ранена, не пойдет по лесу ночью, не рискнет. Проклятый здоровяк все-таки сделал то, что хотел, – выиграл время. Если его спутница и не сумеет оторваться от погони, то по крайней мере она получила время для отдыха.
– Разбить лагерь, выставить посты, – с обреченным вздохом приказала она.
– Да, госпожа, будет исполнено… – Лица охотников засияли от радости. – А наших мы перевязали, вы уж их посмотрите, волшебством своим попользуйте…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
