– Сейчас ты это выпьешь.
– А если не стану? – поинтересовался он больше для того, чтобы потянуть время. Слишком уж очевиден был ответ.
– А если не станешь, скотина, я волью эту дрянь тебе в зад, – взъярилась Таша. – Эффект тот же, но срать без слез неделю не сможешь! Разевай пасть, ублюдок, пока я не разжала твои зубы клинком. Ну!
Воин понимал, что отвертеться ему не удастся. Он послушно открыл рот, принимая тонкую струйку едкой, кисло-соленой жидкости.
Тут же зазвучали слова заклинания, и Керб ощутил волну тепла, что пробежала по его телу от макушки до пяток. В этой теплой, ласковой волне растворялось все – страхи и решимость, воля и мужество, боль и беспокойство. Стало хорошо, так хорошо, как не было никогда. Какое блаженство просто лежать, уставившись немигающим взглядом в уже темное небо, на котором загорелись первые звезды. Откуда-то пришло ощущение, что не хватает воздуха, и вроде бы это должно было взволновать его – но никакого волнения не было. Ему сейчас было все равно – жить или умирать.
– Дыши! – раздался резкий окрик.
Он послушно начал дышать. Ослушаться приказа было невозможно.
– Как тебя зовут?
– Керб Битран, – ответил он тут же.
– Как зовут твою спутницу?
– Дилана Танжери. – Его голос был равнодушен.
Сейчас Керб был не просто беспомощен… когда говорят о чьей-либо беспомощности, всегда немного кривят душой. Часто у жертвы есть хоть какой-нибудь шанс спастись, хоть самый малый. У человека, подвергшегося действию оков разума, такого шанса не было. Если бы Таша не приказала ему дышать, он бы умер, так и не сделав спасительного вдоха. Если она, по забывчивости или по иным причинам, не разрешит ему есть, пить… он умрет от голода или жажды, пусть даже на расстоянии вытянутой руки будет стоять накрытый стол. И уж конечно, он будет отвечать на любые вопросы… Со всей возможной искренностью.
– Вот и хорошо, – прошептала Таша, располагаясь поудобнее. – Итак, все не зря, и это действительно Дилана. Что ж, друг мой Керб, у нас будет долгая ночь… будет задано много вопросов и услышано много ответов. Расскажи мне для начала, что собирается делать твоя госпожа в ближайшее время?
Ночью Дилана действительно не рискнула пробираться к реке. Боялась, что стоит оступиться, неудачно упасть – и от боли она вполне может потерять сознание. Теперь, когда с ней не было Керба, обморок мог стать фатальным.
Она свернулась калачиком под широкими лапами огромной ели. Не будь с преследователями собак, они вполне могли пройти мимо этого укрытия, даже не заметив спрятавшуюся женщину. Здесь было сухо и почти тепло… толстый слой мха, ни малейшего дуновения ветра – идеальное место для ночлега, особенно если развести костер выше твоих сил. Кое-как закутавшись в одеяло, Дилана закрыла глаза…
Сон ее был рваным, малейшее движение – и она просыпалась со стоном, едва сдерживая крик. К утру стало холодно, и последние предрассветные часы она провела мелко дрожа и стуча зубами.
Это состояние было для Диланы совершенно новым. Она привыкла полагаться на магию во всем, даже там, где вполне сгодились бы просто умелые руки. Куда проще разжечь костер огненным шаром или пламенем недр, чем возиться с кремнем и трутом… Пожалуй, уже лет двадцать она не пользовалась этими неуклюжими приспособлениями для добывания огня. И примерно столько же не ночевала в лесу, укрывшись лишь тонким легким одеялом, которое, казалось, совершенно не способно согреть. Куда проще было поставить простейший полог, не пропускавший ни ветра, ни дождя… в котором тепло и уютно в любую, сколь угодно мерзкую погоду.
Сейчас все было иначе.
Она криво усмехнулась собственным мыслям. Лучшая волшебница Гурана… видел бы ее Император в столь плачевном состоянии… Наверняка это зрелище изрядно повеселило бы Унгарта – уж он припомнил бы Дилане и ее высокомерие, и демонстративный отказ стать одной из его приближенных. Танжери предпочитала независимость – относительную, конечно, ибо если бы Его Императорское Величество счел, что амбиции молодой волшебницы его раздражают, все способности Диланы не помогли бы ей спастись от гнева правителя. Но пока что их сотрудничество устраивало обоих. Дилане нравились приключения – а этого добра ей перепадало полной мерой. Что с того, что большая часть этих приключений была связана с убийством лиц, прямо или косвенно угрожавших Императору. Власть имущие всегда находятся под угрозой, и она, Дилана, помогала Императору с этой угрозой справиться. Среди ее жертв были и инталийские маги, и индарские наемники. Были и гуранцы, весьма высокопоставленные гуранцы, глупостью или неосторожностью своей навлекшие на себя гнев сюзерена.
А за эту работу Дилана получала золото. Золото – тоже способ чувствовать себя независимой. Золото и власть – в пределах Империи ее слово было законом. Не таким абсолютным, как слово самого Унгарта Седьмого, и даже не таким весомым, как слова его ближайших советников или, к примеру, его вечного любимчика Ангера Блайта, но – законом. Обязательным для исполнения. Ну, Блайт – вопрос отдельный, Император часто менял фаворитов, и уже одно то, что Ангер сумел продержаться в этой завидной роли более пятнадцати лет, говорит о его недюжинных способностях. Дилана терпеть не могла имперскую тайную стражу, так же как и ее совсем не тайного консула, но не могла не признать достоинств этого человека.
Фактически Император предлагал ей стать своей фавориткой. Отнюдь не из-за красоты Диланы, при дворе было немало куда более блистательных и, что немаловажно, куда более родовитых женщин. Скорее для Унгарта это было игрой. Опасной, щекочущей нервы, заставляющей все время быть настороже…
Она отказалась. Она знала, что все фаворитки Императора – и этого, и его предшественников – заканчивали свою успешную карьеру довольно одинаково. Некоторое разнообразие вносили только способы окончания этой карьеры – одних находили в постели с ножом в сердце или с ядом на губах, других не находили вовсе… женщина, приближенная к правителю, слишком часто становится носителем его секретов. К тому же Дилана ненавидела чопорных придворных дам, помешанных на нарядах, драгоценностях и дворцовых сплетнях, ненавидела – и не хотела становиться одной из них. Ей нравилась свобода… и – в этом она спустя некоторое время призналась самой себе – ей нравилось чувствовать власть над жизнью и смертью людей. Нравилось убивать.
Свободной она стала еще будучи ребенком. Свободной от родителей – их скосила смертельная болезнь, и не нашлось монет заплатить целителю за излечение. Дело обычное – и целитель, если хочет иметь средства к существованию, не станет очень уж явно оказывать помощь бесплатно. Иначе толпы страждущих отвадят от его дома тех, кто все же готов заплатить за услуги. Свобода продлилась недолго – несколько голодных, холодных недель. Сироту подобрали ловцы из Ночного Братства, уловив в девочке недюжинные способности. Если кто-то говорил, что обучение в школе Ордена довольно опасно, то этот человек просто не знал о законах, царящих в Братстве. Правда, о них вообще мало кто знал из посторонних, а уж Братство старательно следило, чтобы число знающих не превышало минимально допустимого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
